Аромат: ("запах истории", воплощение в кино, книгах, музыке и живописи)

Девочки, доброе утро. Посмотрела (далеко уже не в первый раз) фильм "Парфюмер". Так мне он нравится, несмотря на мрачность, там один из моих любимых актеров Алан Рикман снимается. Так вот, заинтересовалась я, что это за аромат такой был "Амур и психея", вроде так называется. Когда Бальдини пытался воссоздать этот аромат, называл разные составляющие, я не поняла, на что же похож аромат тех пленительных духов. Может кто-нибудь задумывался над этим вопросом, а может в реале есть такие духи. Очень интересно было бы узнать.
Когда-то давно у меня были духи и туалетная вода Ив Роше "Натюр". такая желто-зеленая коробочка. Обалденный аромат, я только им и пользовалась. А работаю а преподавателем в вузе, так все всегда знали что если запахло свежестью - значит это я где-то недалеко прохожу. А теперь его сняли с производства, а я года 2 назад выбросила не до конца использованный флакон духов - и зря это сделала, теперь жалею. "Кокон" тоже был, не очень нравились, "Минг шу" нравился.

Патрик Зюскинд.

Парфюмер. История одного убийцы.


Глава двенадцатая.

Перед ним стоял флакон с духами Пелисье. Золотисто-коричневая жидкость, мерцавшая в солнечном свете, была прозрачной, без малейшей мути. Она выглядела совершенно невинно, как светлый чай, — и все же кроме четырех пятых частей спирта она содержала одну пятую часть таинственной смеси, которая могла привести в возбуждение целый город. Эта смесь в свою очередь состояла, вероятно, из трех или тридцати различных веществ, находившихся в некоем вполне определенном (из бесконечного числа возможных) объемном соотношении друг с другом. Это была душа духов — если, говоря о духах этого холодного как лед предпринимателя Пелисье, уместно упоминать о душе, — и ее строение нужно было сейчас выяснить.

Бальдини тщательно высморкался и немного спустил жалюзи на окне, так как прямой солнечный свет вредит любому пахучему веществу и любой более или менее изящной концентрации запахов. Из ящика письменного стола он достал свежий белый кружевной носовой платок и расправил его. При этом он откинул голову далеко назад и сжал крылья носа — не дай бог поймать опрометчивое обонятельное впечатление прямо из бутылки. Духи следует нюхать в свободном, летучем состоянии и никогда — в концентрированном. Он смочил несколькими каплями носовой платок, помахал им в воздухе, чтобы убрать алкоголь, а потом приблизил к носу. Тремя очень коротким резкими толчками он втянул в себя запах, как будто это был порошок, тут же выдохнул его, помахал рукой, приближая к себе воздух, еще раз принюхался и в заключение сделал глубокий вдох и медленно, с многократными задержками выдохнул воздух, словно выпуская его скользить по длинной плоской лестнице. Он бросил платок на стол и откинулся на спинку кресла.

Духи были отвратительно хороши. Этот убогий Пелисье, к сожалению, знал толк в своем деле. Боже, какой мастер, пусть он тысячу раз ничему не учился! Бальдини хотел бы, чтобы, это были его духи — «Амур и Психея». В них не было ни тени вульгарности. Абсолютно классический запах, завершенный и гармоничный. И в то же время восхитительно новый. Он был свежим, но не назойливым. Он был цветочным, но не слащавым. Он обладал глубиной, великолепной, притягательной, роскошной, темно-коричневой глубиной — при этом в нем не было ни перегруженности, ни высокопарности.

Бальдини почти благоговейно встал и еще раз поднес к лицу платок. «Чудесно, чудесно… — бормотал он, жадно принюхиваясь. — В нем есть веселость, он прелестен, как мелодия, он прямо-таки поднимает настроение… Какая чепуха!»

И он в ярости швырнул платок обратно на стол, отвернулся и отошел в самый дальний угол кабинета, словно устыдился своей восторженности. Смешно впадать в столь неуместное красноречие. «Мелодия. Веселость. Прелесть. Поднимает настроение» — вздор! Детский вздор. Минутное впечатление. Старый грех. Вопрос темперамента. По всей вероятности, итальянская наследственность. Никогда не суди по первому впечатлению! Это же золотое правило, Бальдини, старый ты осел! Когда нюхаешь — нюхай, а суди потом! «Амур и Психея» — духи незаурядные. Весьма удачное изделие. Ловко состряпанная халтура. Чтобы не сказать фальшивка. А чего иного, кроме фальшивки, можно ожидать от человека вроде Пелисье. Разумеется, такой тип, как Пелисье, не станет фабриковать заурядные духи. Мошенник умеет пустить пыль в глаза, сбить с толку обоняние совершенной гармоничностью запаха, волк в овечьей шкуре классического искусства, вот кто эта бестия, — словом, чудовище с талантом. А это хуже, чем какой-нибудь бездарный неумеха, не осознающий своего невежества.

Но ты, Бальдини, не даешь себя провести. Тебя только в первую минуту сбило с толку ложное впечатление. Но разве известно, что станется с этим запахом через час, когда летучие субстанции испарятся и обнаружится его сердцевина? Или сегодня вечером, когда будут слышны только те тяжелые, темные компоненты, которые сейчас как бы скрываются в полумраке под приятными цветочными покровами? Подожди, не торопись, Бальдини!

Второе правило гласит: духи живут во времени; у них есть своя молодость, своя зрелость и своя старость. И только если они во всех трех возрастах источают одинаково приятный аромат, их можно считать удачными. Ведь сколько уж раз бывало так, что изготовленная нами смесь при первой пробе пахла великолепной свежестью, спустя короткое время — гнилыми фруктами и, наконец, совсем уже отвратительно — чистым цибетином, потому что мы превысили его дозу. Вообще с цибетином надо соблюдать осторожность! Одна лишняя капля может привести к катастрофическим последствиям. Вечная ошибка. Кто знает — может быть, Пелисье переложил цибетина? Может быть, к вечеру от его амбициозных «Амура и Психеи» останется лишь след кошачьей мочи? Поживем — увидим.

А для начала понюхаем. Как острый топор раскалывает деревянную чурку на мельчайшие щепки, так наш нос раздробит его духи на составные части. И тогда окажется, что этот якобы волшебный аромат получен вполне обычным, хорошо известным путем. Мы, Бальдини, потомственные парфюмеры, мы поймаем с поличным этого уксусника Пелисье. Мы сорвем маску с его мерзкой рожи и докажем этому новатору, на что способно старое ремесло. Мы сварганим его модные духи заново, скопируем их нашими руками с такой совершенной точностью, что этот ветрогон сам не отличит их от своих собственных. Нет! Нам этого мало! Мы сделаем их еще лучше! Мы обнаружим его ошибки и устраним их и таким образом утрем ему нос. Ты халтурщик, Пелисье! Вонючий хорек! В парфюмерном деле ты выскочка, и больше ничего!

Теперь за работу, Бальдини! Прочисти нос и нюхай без всяких сантиментов! Надо разложить этот запах по всем правилам искусства! Сегодня к вечеру ты должен получить эту формулу!

И он бросился обратно к письменному столу, вытащил бумагу, чернила и свежий носовой платок, разложил все это у себя под руками и приступил к аналитической работе. Она заключалась в том, что он быстро проносил под носом смоченный духами платок и пытался из пролетавшего мимо ароматного облака выхватить обонянием ту или иную составную часть, стараясь при этом по возможности отвлечься от целостного восприятия, чтобы потом, держа платок подальше от себя в вытянутой руке, быстро написать название обнаруженного ингредиента, после чего снова провести платком под носом, подцепить следующий фрагмент запаха и так далее…

Парфюмер. Правда и вымыслы Патрика Зюскинда

«Парфюмер» Патрика Зюскинда – без сомнения, литературная сенсация конца ХХ века. Произведение, популярное у тетенек-домохозяек и у бунтарски настроенного интеллектуального студенчества. Томик с романом можно встретить в руках у вжавшейся в двери вагона метро секретарши иотдыхающего под испанским солнцем от дел праведных и неправедных ее босса - бизнес-акулы.

Многое из изложенного в этой книге вызывает у внимательного читателя вопросы, в частности о нравах и быте тогдашних европейцев, о парфюмерии и прототипах главного героя, о возможности создания универсального аромата любви и т.п. Давайте попробуем разобраться…

Был ли у Жана-Батиста Гренуя реальный прототип?


"В XVIII веке во Франции жил человек, принадлежавший к самым гениальным и самым отвратительным фигурам этой эпохи, столь богатой гениальными и отвратительными фигурами. Его звали Жан-Батист Гренуй, и если имя это, в отличие от имен других гениальных монстров вроде де Сада, Сен Жюста, Фуше, Бонапарта, ныне предано забвению, то отнюдь не потому, что Гренуй уступал знаменитым исчадиям ада тьмы в высокомерии, презрении к людям, аморальности, короче, в безбожии, но потому, что его гениальность и его феноменальное тщеславие ограничивалось сферой, не оставляющей следов в истории, - летучим царством запахов."

Патрик Зюскинд "Парфюмер", часть 1-я


Следует признать, что «Парфюмер» Зюскинда – произведение отнюдь не фантастическое. Составители ароматов в погоне за доходами и известностью не брезговали даже самыми отвратительными на взгляд современного гуманиста средствами. Доктор Сорбонны историк парфюмерии Анник Ле Герер приводит в своей книге «Ароматы Версаля в ХVII-XVIII в.в.» рецепт ученика великого химика и врача Парацельса некоего Кроллиуса.

Согласно Кроллиусу, действие благовоний, входящих в драгоценное мумие, многократно усилено за счет ингредиента, максимально близкого к жизни. А именно - тела молодого человека, умершего насильственной смертью. То есть парфюмеру-фармацевту рекомендовалось обзавестись трупом казненного не ранее одного дня назад преступника, предпочтительно через повешение, колесование или посажение на кол, — молодого (идеально – почему-то 24 года) и желательно рыжего, поскольку рыжий цвет – есть признак жизненной силы. Затем следовало отделить мясистые части, вытопить жир, хорошенько промыть винным спиртом и держать под солнечными и лунными лучами два дня и две ночи, чтобы очистить содержащиеся в плоти «жизненные принципы».
Далее натереть их миррой, шафраном и алоэ и, наконец, подвесить над огнем, «как это делают с бычьими языками и свиными окороками, которые подвешивают над очагом, чтобы они приобрели восхитительный аромат».


От момента издания рецепта до времени действия романа Зюскинда - около ста лет. Сущие пустяки. Заметьте, Кроллиуса никто не отправил на виселицу за его чудовищные рекомендации, рецепт не попал под запрет, был хорошо известен специалистам. Можно с уверенностью предположить, что и сам автор, и многие парфюмеры, знакомые с его выкладками, в погоне за прибылью и известностью, экспериментировали с человеческим мясом. Казненные преступники Кроллиуса – не юные девственницы Гренуя, однако нас сейчас интересует сама по себе идея использовать человеческие трупы в парфюмерных целях.

Наваррский врач Ги де Лафонтен в 1564 году писал, что на складе одного из торговцев мумие в Александрии были обнаружены груды тел рабов, предназначенных для переработки в «улучшенное» мумие.

Парфюмерия шла рука об руку с фармацевтикой (подробнее об этом – позже). Так что трупы активно использовались и в медицинских целях. Впрочем, ничего удивительного в этом нет. Нравы во времена Средневековья, Возрождения, Просвещения были во многих своих проявлениях столь людоедскими, что, глядя из дня сегодняшнего, диву даешься.

К слову, Европа была хорошо знакома с явлением каннибализма, который являлся неизбежным спутником голода, периодически охватывавшего континент.
Самым страшным стал великий голод 1314-1315 годов. Лето 1314 было дождливым, а летом 1315 разразился настоящий потоп. Результатом был катастрофический неурожай и… большой спрос на человеческое мясо.

Средневековый летописец-монах Рауль Глабер приводит эмоциональное свидетельство европейского каннибализма, вызванного голодом 1032 - 1034 годов:
«Голод принялся за свое опустошительное дело, и можно было опасаться, что исчезнет почти весь человеческий род. Атмосферные условия стали настолько неблагоприятны, что нельзя было выбрать подходящего дня для сева, но главным образом по причине наводнений не было никакой возможности убрать хлеб. Продолжительные дожди пропитали всю землю влагой до такой степени, что в течение трех лет нельзя было провести борозду, могущую принять семя. А во время жатвы дикие травы и губительные плевелы покрыли всю поверхность полей. Хорошо, если мюид семян давал одно сетье урожая, а с него едва получали пригоршню зерна.
Если по случаю и удавалось найти в продаже что-нибудь из продуктов, то продавец мог запрашивать любую цену.

Когда же съели и диких зверей, и птиц, неутолимый голод заставил людей подбирать падаль и творить такие вещи, о каких и сказать страшно. Некоторые, чтобы избежать смерти, ели лесные коренья и траву. Ужас охватывает меня, когда я перехожу к рассказу об извращениях, которые царили тогда в роду человеческом.
Увы! О горе! Вещь, неслыханная во веки веков: свирепый голод заставил людей пожирать человеческую плоть. Кто был посильнее, похищал путника, расчленял тело, варил и поедал. Многие из тех, кого голод гнал из одного места в другое, находили в пути приют, но ночью с перерезанным горлом шли в пищу гостеприимным хозяевам. Детям показывали какой-либо плод или яйцо, а потом их уводили в отдаленное место, там убивали и съедали. Во многих местностях, чтобы утолить голод, выкапывали из земли трупы».

Поиск реальных прототипов Гренуя приведет нас и в гораздо более поздние времена, а именно в 50-е годы XIX века.

Галисия, автономный край в Испании, был взбудоражен судебным разбирательством дела Мануэля Бланко Ромасанта. Он был изобличен в как серийный убийца женщин и детей. Причем есть основания полагать, что своих жертв Ромасанта освежевывал, выкачивал из трупов жир, а его уже продавал аптекарям, производивших из данного сырья высококлассное мыло.

Любопытно, что подсудимый, не отрицая совершения убийств, виновным себя, тем не менее, признавать отказался.
Он заявил на суде, что им овладела удивительная болезнь «ликантропия», превращавшая человека в волка.

По итогам судебного разбирательства этот маньяк-психопат был в апреле 1853 года приговорен к смертной казни через удушение с целью предупреждения беспорядков. Затем дело было передано в суд высшей инстанции, который заменил казнь пожизненным заключением.
Возмущенный прокурор, безусловно, поддержанный общественным мнением, обжаловал это решение и в результате новых слушаний в марте 1854 года, был восстановлен изначальный приговор: удушить мерзавца.

Но… Тут вмешались власть имущие. А именно королева Испании Изабелла II.
К ней обратился некий французский врач, который хотел исследовать человека-волка. Так Ромасанта был спасен от виселицы – монаршая особа фактически отменила казнь. Дальнейшие события за давностью лет восстановить не представляется возможным. Ромасанта то ли умер в тюрьме, то ли сбежал из нее и исчез…

Действительно ли они так ужасно воняли?

Люди воняли потом и нестираным платьем; изо рта у них пахло сгнившими зубами, из животов — луковым соком, а из тела, когда они старели, начинали пахнуть старым сыром, и кислым молоком, и болезненными опухолями. Воняли реки, воняли площади, воняли церкви, воняло под мостами и во дворцах.
Воняли крестьяне и священники, подмастерья и жены мастеров, воняло все дворянское сословие, вонял даже сам король — он вонял, как хищный зверь, а королева — как старая коза, зимой и летом. Ибо в восемнадцатом столетии еще не была поставлена преграда разлагающей активности бактерий, а потому всякая человеческая деятельность, как созидательная, так и разрушительная, всякое проявление зарождающейся или погибающей жизни сопровождалось вонью.

Патрик Зюскинд "Парфюмер", часть 1-я

Помните шок, испытанный вами при первом прочтении «Парфюмера»? Да нет же – не о похождениях гламурного маньяка Жана-Батиста Гренуя речь: таким жителей современных мегаполисов давно не удивить. Любой следователь по особо важным делам может за кружкой пива поведать истории куда кошмарнее. Речь о другом –жутчайшей вони и антисанитарии, сопровождавшей жизнь предков современных европейцев. Не таких уж, кстати, и далеких предков – с описанных в книге Патрика Зюскинда времен и десяти поколений не сменилось.

Что в данном описании правда, а что художественный вымысел? На этот есть две прямо противоположных по смыслу версии, каждая из которых ссылается на свои источники. Начнем с версии, которая вполне в духе того, о чем пишет Зюскинд.

Короли и мочалка

Если вы познакомите меня с человеком, который ассоциирует исторические периоды с именами великих художников, музыкантов или ученых, я буду долго и искренне трясти ему руку, расточая комплименты уникальному мировосприятию. Для большинства же, к которому отношусь и я, история – это, прежде всего, история руководства: царей, императоров, султанов, шахов, президентов и генеральных секретарей. Так проще и запоминается легче. Не забудем и об огорчительном лизоблюдстве, сопровождающем человечество на протяжении многих веков – привычки и повадки монарха тут же становились общепринятыми сначала в его окружении, а затем и более широких кругах управленческой элиты.
Решительное расставание с бородами при Петре I и повальное увлечение теннисом в среде ельцинской камарильи – явления одного порядка. Поэтому и говоря о гигиене, санитарном состоянии наших западных соседей, следует начать с коронованных особ.

Вот как, по данным европейских археологов, выглядел настоящий французский рыцарь на рубеже XIV-XV вв:

Средний рост этого средневекового «сердцееда» редко превышал один метр шестьдесят (с небольшим) сантиметров (население тогда вообще было низкорослым). Небритое и немытое лицо этого «красавца» было обезображено оспой (ею тогда в Европе болели практически все). Под рыцарским шлемом, в свалявшихся грязных волосах аристократа, и в складках его одежды во множестве копошились вши и блохи.
Изо рта рыцаря так сильно пахло, что для современных дам было бы ужасным испытанием не только целоваться с ним, но даже стоять рядом (увы, зубы тогда никто не чистил). А ели средневековые рыцари все подряд, запивая все это кислым пивом и закусывая чесноком – для дезинфекции.

Кроме того, во время очередного похода рыцарь сутками был закован в латы, которые он при всем своем желании не мог снять без посторонней помощи. Процедура надевания и снимания лат по времени занимала около часа, а иногда и дольше. Разумеется, всю свою нужду благородный рыцарь справлял… прямо в латы. (П.Краснов пишет, что это далеко не всегда было так - при переходе обычно носили кольчуги, сплошные латы обычно одевали перед боем - слишком было в них тяжело.)

Некоторые историки были удивлены, почему солдаты Саллах-ад-Дина так легко находили христианские лагеря. Ответ пришел очень скоро — по запаху.

Если в начале средневековья в Европе одним из основных продуктов питания были желуди, которые ели не только простолюдины, но и знать, то впоследствии (в те редкие года, когда не было голода) стол бывал более разнообразным. Модные и дорогие специи использовались не только для демонстрации богатства, они также перекрывали запах, источаемый мясом и другими продуктами.

В средневековой Европе, чистые здоровые зубы считались признаком низкого происхождения. Знатные дамы гордились плохими зубами. Тек как, кариес считался болезнью знатных людей, признаком богатства. Представители знати, которым от природы достались здоровые белые зубы, обычно стеснялись их и старались улыбаться пореже, чтобы не демонстрировать свой "позор".


Некоторые (не все!) европейские короли пахли тошнотворно. Рядом с ними вы бы не простояли и пары минут. Любой бомж с Ленинградского вокзала Москвы даст фору по части запаха такому правителю европейской страны.

Воняли, впрочем, царственные личности в полном ладу с рекомендациями тогдашних эскулапов. Известный нам как «прорицатель» Мишель Нострадамус (1503-1566) заслуживает гораздо большего уважения как умный лекарь,
эффективно боровшийся с чумой, а также как пропагандист элементарных гигиенических процедур.

Заглавие одной из его книг (издания сохранились в парижских библиотеках Св. Женевьевы и фонде Мазарини) звучит так:
«Превосходная и очень полезная брошюра о многих отменных рецептах, разделенная на две части. Первая часть нас учит способу приготовлять разную помаду и духи для украшения лица. Вторая часть нас учит приготавливать варенья различных сортов из меда, сахара и вина.
Составлена магистром Мишелем Нострадамусом — доктором медицины из Салона в Провансе. Лион 1572 г.».

Судя по всему, без главки о варенье книга расходилась бы хило. Между тем, Нострадамус озабочен такими проблемами своих современников, как приготовить порошок, вычистить и обелить зубы, как бы красны и черны они ни были, как придать дыханию приятный запах, как очистить зубы, даже сильно порченые гнилью, как сделать мыло, делающее руки белыми и мягкими, как уничтожить слишком большую полноту тела.
Но подобными книжками Нострадамус не прославился. В ходу были совершенно иные медицинские советы.

Скажем, личный врач английского короля Эдуарда II (1284—1307 г.г.) Джон Гатисден рекомендовал в качестве процедуры для сохранения в целости зубов дышать собственными экскрементами (и это через много столетий
после древних римлян, которые для чистки зубов готовили порошок из толченого жемчуга или кораллов!).
Автор вышедшего в ХV веке популярного медицинского трактата глубокомысленно утверждал, что вода ослабляет организм и расширяют поры на коже, а туда может проникнуть зараженный инфекцией воздух. Так что от души помывшийся человек практически неизбежно заболеет или даже «отбросит копыта».
Другое медицинское светило, уже в ХVI веке особо предостерегало от умывания лица: еще бы - оно вызывает катар и ухудшает зрение! Смешно? Нет! Поводом для всех этих заблуждений стала Великая эпидемия чумы 1348 года. Она и положила начало вполне, в общем, логичным убеждениям в том, что все болезни, каждая из которых на то время могла стать смертельной, живут в зловонном воздухе и в любой момент способны ворваться в тело.

Пренебрежение гигиеной обошлось Европе очень дорого: в XIV веке от чумы («черной смерти») Франция потеряла треть населения, а Англия и Италия — до половины.


Надо ли удивляться тому, что хорошо знакомые с достижениями современной медицины монархи с опаской относились к водным процедурам?

Про английского и шотландского короля Якова (1566—1625) известно, что он никогда не мыл руки, только смачивал кончики пальцев влажной салфеткой.

Королева Кастилии Изабелла (1451–1504), при царствовании которой Христофор Колумб открыл Америку и появилась «святая» Инквизиция, в воспоминаниях современников осталась женщиной выдающейся красоты и добродетели.
Для нас же особый интерес представляет другой факт – Изабелла Кастильская дала обет не мыться и не менять исподнее, пока Испания не одержит победу над Гранадой. Месяц шел за месяцев, белоснежное королевское исподнее католической дамы постепенно ветшало, приобретая серовато-желтый цвет. Этот «изысканный» оттенок испанцы с тех самых пор именуют «цвет исабель».

Легенда гласит, что получить разрешение и деньги на экспедицию Колумбу помогло то обстоятельство, что он приблизился к королеве Изабелле на расстояние 5 метров и мужественно выдержал 20-минутную аудиенцию, ничем не выдав своего отвращения ужасной вонью.

Что по поводу обета думал царственный супруг Фердинанд Арагонский – история умалчивает. Отметим, что образцовая католическая королева много времени проводила в походах, сидя на лошади, что, вероятнее всего,
добавляло в королевское амбре новые пахучие нотки. Сама же Изабелла Кастильская признавалась, что за всю жизнь мылась всего два раза – при рождении и в день свадьбы.

Про знаменитого короля Генриха IV (он же Генрих Наваррский, 1553-1610), тот самый, что, произнеся «Париж стоит мессы» порвал с протестантством, стал католиком, открыв себе путь к французскому трону, говорят, что онмылся всего три раза в жизни. К слову, презиравший гигиену, постоянно пахнущий потом Генрих слыл отъявленным дон-жуаном, что характеризует не только его, но и невзыскательных придворных дам.

В дневнике Жана Эруара, личного врача сына Генриха, будущего Людовика XIII, наблюдавшего за ним с самого рождения в сентябре 1601 года, имеется много подробностей о нормах гигиены, соблюдавшихся в отношении маленького дофина. «11 ноября 1601 года ему впервые натерли голову. 17 ноября 1601 года ему натерли лоб и лицо свежим сливочным маслом и миндальным молочком, поскольку там появилась грязь. 4 июля 1602 года его впервые причесали, ему это нравилось, и он поворачивался головой там, где у него чесалось. 3 октября 1606 года ему омыли ноги теплой водой в первый раз. 2 августа 1608 года впервые искупали».

Дочь одного из французских королей погибла от вшивости. Папа Климент V погибает от дизентерии, а Папа Климент VII мучительно умирает от чесотки (как и король Филипп II).

Надо, кстати, отдать должное Людовику XIII (1601-1643), известному нам по роли Табакова в мушкетерских телефильмах. Он-то как раз, несмотря на антисанитарное младенчество и зловонное окружение был человеком
чистоплотным, а по меркам своего времени – выдающимся чистюлей. Каждое утро принимал ванны, омывал ноги.

Известна история, как в 1604 г. трехлетний принц Луи, проезжая из замка Сен-Жермен в Париж через предместье Сен-Оноре — квартал новый и куда лучше вентилируемый, чем внутригородские старинные кварталы, — сразу же почувствовал, как веет затхлостью от вод ручейка, вдоль которого двигалась карета, и наморщил нос.

— Маманга! — запищал он, обращаясь к своей гувернантке, мадам де Монгла. — Как же тут противно пахнет!

Младенцу тут же сунули под нос платочек, пропитанный уксусом. Позже, уже став взрослым, Людовик мучился из-за запаха, доносившиеся до его окон из окружавших Лувр рвов, и постоянно старался сбежать из города на лоно природы.

Если в ХV – ХVI веках богатые горожане мылись хотя бы раз в полгода, в ХVII – ХVIII веках они вообще перестали принимать ванну. Иногда врачи, несмотря на свою в целом антисанитарную активность, все же приносили пользу разлагающимся в грязи монархам.

Так, известно, что они дважды настояли на омовении другого французского короля - Людовика XIV (1638-1715). К процедуре тщательно готовились и накануне ставили клизму. Французский король Людовик ХIV мылся всего два раза в жизни – и то по совету врачей. Мытье привело монарха в такой ужас, что он зарекся когда-либо принимать водные процедуры.

Впрочем, прославленный Король-Солнце, царствовавший более 70-ти лет и изрекший легендарное «Государство — это я!» усилия медиков не оценил. Видимо, оценив дьявольское коварство воды, приносящей объективное удовольствие, но при этом зловредно расширяющей поры и ухудшающей зрение, он крайне редко посещал ванную комнату. Единственный ритуал, которому ежедневно следовал Король-Солнце, - омовение ладоней винным спиртом.

Многие дамы и кавалеры, графы, герцоги, маркизы и бароны полностью соответствовали своим властителям-грязнулям. Мылись они нечасто и пахли, видимо, соответственно.

Легенды ходят про британского герцога Норфолка, который отказывался мыться из религиозных убеждений (о влиянии христианства на средневековую гигиену мы еще поговорим). Человек добровольно гнил заживо. Когда его тело практически полностью покрылось гнойниками, не выдержали слуги. Они дождались, когда герцог надерется в хлам и, не спрашивая разрешения, отмыли его светлость.

Русские послы при дворе Людовика XIV писали (а Зюскин повторил), что их величество «смердит аки дикий зверь». Самих же русских по всей Европе считали извращенцами за то, что те ходили в баню раз в месяц – безобразно часто.

Конечно, вышеупомянутый герцог – курьез даже на фоне запаршивевшего дворянства. Большая часть аристократов стремилась избавить себя и окружающих от ужасающего запаха немытого тела. В ход шли надушенные тряпочки, специальная пудра, мешочки с пахучими травами, носимые в складках одежды (они дошли до наших дней и известны как саше, правда, сейчас используются как ароматизаторы воздуха).

В моду вошли платки (итальянские фаццолетто), вроде бы декоративные, но ими дамы и кавалеры могли отгонять расплодившихся и норовивших присесть на грязные телеса мух.

В Испании в средние века женщины, чтобы не завелись вши, часто натирали волосы чесноком. Для создания объема волосам повсеместно использовалось сало.

Те, кто был победнее и не мог себе позволить пудру, чтобы достичь модной белокурости посыпал немытые волосы мелом и мукой (последняя придавала также необходимую пышность). Весь этот ужас представлял собой рай для паразитов, которых красотки с разной степенью успешности пытались изгнать при помощи специальной длинной палочки.

Блохи и микробы плодились и вскладках одежды: дорогостоящие туалеты из бархата и парчи очищали разве
что нежным выбиванием. Не случайно знатная дама XVI-XVIII столетий не расставалась с «блохоловкой». Ее функции в разное время и в разных странах выполняли драгоценные брошки или шкатулки, внутри которых находилась смесь крови и меда, миниатюрная вилочка с подвижными зубцами-усиками, которую носили на шее, кусочки меха мили меховые сумочки. Живыми блохоловками служили маленькие собачки, а также горностаи, хорьки и куницы.

Чтобы выглядеть томно-бледной, дамы пили уксус. Собачки, кроме работы живыми блохоловками, еще одним способом пособничали дамской красоте: в средневековье собачьей мочой обесцвечивали волосы.

В домах аристократов кроме привычных приборов (ложек/вилок), подавались и специальные блюдца. На них во время званого обеда били вшей. При этом полагалось жеманиться и кокетливо стрелять глазами.



Гигиенический кошмар, в котором пребыли короли и свита, усугублялась антисанитарией, царившей во дворцах. Такого понятия как «туалет» в современном понимании этого слова не существовало в прославленных резиденциях французских королей. Не только слуги, но и высокородные обитатели Лувра присаживались во дворах, на лестницах, на балконах. Судя по всему, понятия о «стыдном» тогда сильно отличались от нынешних.

По нужде придворные и царственные особы спокойно приседали на подоконники у открытого окна. И только некоторые чистюли предпочитали ночные горшки, содержимое которых выливалось за воротами дворца. Для этих же целей стены прикрывались портьерами, в коридорах делались глухие ниши. Грубая, нечистая пища, которой питались даже аристократы, делала понос не чем-то из ряда вон выходящим событием, а обыденным, каждодневным явлением. Так что ниши и портьеры никогда не пустовали.

Но не проще ли было оборудовать какие-нибудь туалеты во дворе или просто бегать в парк? Нет, такое даже в голову никому не приходило, ибо на страже Традиции стояла …диарея. Беспощадная, неумолимая, способная застигнуть врасплох кого угодно и где угодно.

При соответствующем качестве средневековой пищи понос был перманентным. Эта же причина прослеживается в моде тех лет на мужские штаны-панталоны, состоящие из одних вертикальных ленточек в несколько слоев. Парижская мода на большие широкие юбки, очевидно, вызвана теми же причинами. Хотя юбки использовались также и с другой целью – чтобы скрыть под ними собачку, которая была призвана защищать Прекрасных Дам от блох.

Таким образом, данное Карлом V (1338-1380) в 1364 году поручение разрисовать красными крестами сад и коридоры Лувра, чтобы остановить желающих использовать дворцовые помещения в качестве сортира, осталось прекраснодушной наивностью.

Знаменитый мемуарист герцог де Сен Симон (1675-1755) оставил потомкам подробное описание нравов и быта при дворе Людовика XIV. В «Мемуарах» герцог описывает, как придворные дамы Версальского дворца, прямо посреди разговора (а иногда даже и во время мессы в капелле или соборе), вставали и непринужденно так, в уголочке, справляли малую (и не очень) нужду.

Экскурсоводы современного Версаля часто рассказывают посетителям байку о том, как однажды в опочивальню к
Людовику прибыл испанский посол. Сиятельный гранд опешил – тяжелый дух в королевской спальне вызвал у него обильное слезоотделение. Посол дипломатично попросил перенести разговор в Версальский парк, но там оказалось еще хуже. Дело в том, что местные кусты служили отхожим местом. Посол упал в обморок.

В 1764 году Ла Морандьер так описывал ароматы Версальского дворца: «Парки, сады и сам замок вызывают отвращение своей мерзопакостной вонью. Проходы, дворы, строения и коридоры наполнены мочой и фекалиями; возле крыла, где живут министры, колбасник каждое утро забивает и жарит свиней; а вся улица Сен-Клу залита гнилой водой и усеяна дохлыми кошками».

У Льва Гумилёва есть такие строки: "Европейские города утопали в нечистотах...Французский король Филипп II Август, привыкший к запаху своей столицы, в 1185 году упал в обморок, когда стоял у дворца, и проезжающие мимо него телеги взрывали уличные нечистоты…".

Загадив той или иной дворец, короли вместе со свитой переселялись в следующий замок, предоставляя слугам возможность проветрить помещения иубрать нечистоты.

Сифилис ХVII -XVIII веков стал законодателем мод. Гезер писал, что из-за сифилиса исчезала всяческая растительность на голове и лице. И вот кавалеры, дабы показать дамам, что они вполне безопасны и ничем таким не страдают, стали отращивать длиннющие волосы и усы. Ну, а те, у кого это по каким-либо причинам не получалось, придумали парики, которые при достаточно большом количестве сифилитиков в высших слоях общества быстро вошли в моду и в Европе и в Северной Америке. Сократовские же лысины мудрецов перестали быть в почете до наших дней.


Методы борьбы с блохами были пассивными, как например палочки-чесалочки. Знать с насекомыми борется по своему — во время обедов Людовика XIV в Версале и Лувре присутствует специальный паж для ловли блох короля. Состоятельные дамы, чтобы не разводить «зоопарк», носят шелковые нижние рубашки, полагая, что вошь за шелк не уцепится, ибо скользко. Так появилось шелковое нижнее белье, к шелку блохи и вши действительно не прилипают.

Влюбленные трубадуры собирали с себя блох и пересаживали на даму, чтоб кровь смешалась в блохе.

Кровати, представляющие собой рамы на точеных ножках, окруженные низкой решеткой и обязательно с балдахином в средние века приобретают большое значение. Столь широко распространенные балдахины служили вполне утилитарной цели — чтобы клопы и прочие симпатичные насекомые с потолка не сыпались.
Считается, что мебель из красного дерева стала столь популярна потому, что на ней не было видно клопов.

Средневековые вши даже активно участвовали в политике — в городе Гурденбурге (Швеция) обыкновенная вошь (Pediculus) была активным участником выборов мэра города. Претендентами на высокий пост могли быть в то время только люди с окладистыми бородами. Выборы происходили следующим образом. Кандидаты в мэры садились вокруг стола и выкладывали на него свои бороды. Затем специально назначенный человек вбрасывал на середину стола вошь. Избранным мэром считался тот, в чью бороду заползало насекомое.

После того, как французский король Людовик IX (ХIII в.) был облит дерьмом из окна, жителям Парижа было разрешено удалять бытовые отходы через окно, лишь трижды предварительно крикнув: "Берегись!" Примерно в 17 веке для защиты голов от фекалий были придуманы широкополые шляпы.

А реверанс изначально имел своей целью всего лишь убрать обосранную вонючую шляпу подальше от чувствительного носа дамы.



И все-таки они мылись!


А теперь вторая версия, другой взгляд на санитарно-гигиеническое состояние старой Европы. Горожанам XVIII и более ранних веков, как утверждают сторонники альтернативных представлений, просто не было нужды мыться столь часто, как нашим современникам. Ведь экологическое состояние городов, не испорченное дымящими трубами заводов и фабрик, было гораздо более благоприятным для человеческого организма. Да и синтетических добавок к пище еще не придумали…

Начиная с XV века, в Европе массово выпускали твердое мыло. При этом животные жиры соединялись не с древесной золой костра, как раньше, а с природной кальцинированной содой. Это значительно снижало себестоимость мыла, перевело мыловарение из ремесленного производства в мануфактурное.

Мыло стало доступно любому человеку достатка выше среднего, и уж, тем более, любому представителю богатого и знатного дворянства. Согласитесь, было бы странно наращивать выпуск продукции, на которую нет спроса.
Значит – покупали и… мылись.

Упомянутый выше Людовик XIII не был единственным монархом-чистюлей.
Как свидетельствует старшая дочь прусского короля Фридриха Вильгельма I (1688- 1740) Вильгельмина, ее папа мылся каждый день, а руки драил постоянно. Причем пользовался король самым дешевым мылом, не признавая духов и благовоний.

Фридрих Вильгельм I нашел радикальное решение проблемы вшей, заставляя свое окружение (а это были в основном военные) бриться наголо и носить парики... Воспоминания Вильгельмины довольно любопытны: она в своих оценках людей не забывала упомянуть, кто был грязный и вонючий.
Например, пишет, что когда ее брату, кронпринцу, привезли невесту, прусские принцессы были неприятно потрясены, что она дурно пахнет…

В различных источникам можно найти сведения, которые ставят под сомнение репутацию придворных дам средневековья и «Галантного века» как отъявленных грязнуль. Скажем, у некоронованной королевы Франции фаворитки и любовницы Людовика XV маркизы де Помпадур было биде из дорогого дерева, с инкрустациями и позолоченными бронзовыми накладками. А это тот самый Людовик XV, который, как пишет Зюскинд «вонял, как дикий зверь».


Принятие дамами ванн было одним из довольно распространенных сюжетов изобразительного искусства. В середине XVI века еще одна некоронованная королева Франции – любовница Генриха II Диана де Пуатье позировала живописцу и графику Франсуа Клуэ прямо во время омовения.
Результатом стала картина «Дама в ванной», которая сейчас хранится в вашингтонской Национальной галерее.

Чуть позже - в конце XVI века - неизвестный художник запечатлел в ванной фаворитку французского короля Генриха IV Габриэль д’Эстре с сестрой. А ведь это тот самый Генрих IV, который вроде как сам мылся всего три раза в жизни…

Богатых горожанок в ванных комнатах изображали известный французский живописец «ровесник» Гренуя Жан Мишель Моро–младший, живший на пол века раньше художник Жан Батист Патер.

Сами ванны начали выпускаться в Европе для личного пользования, заменив в домах обеспеченных граждан тазики и кувшины, примерно в XVII веке. В истории остался предприимчивый француз Левель, изготовитель металлических емкостей для омовения, а также колонок для подогрева воды. Позже распространение получили сидячие ванны-«сапоги», в которых горячая вода сохранялась довольно долго. Именно в таком сапоге был убит идеолог французской революции Марат, а произошло это через несколько десятилетий после описанных Зюскиндом кровавых экспериментов Жана-Батиста Гренуя.

Похоже все обстояло не так ужасно. Придворные иногда обтирались тряпкой, смоченной уксусом или духами. Постоянно шили себе новые платья и костюмы, что способствовало хоть какой-то гигиене.

В эпоху Версаля и короля-солнца мода всё же не такая зверская была, как в Испании в период раннего барокко. У тех вообще одежда на деревянный каркс натягивалась, и не стиралась никогда, в ней даже нагнуть дворяне не могли. Французская мода позднего барокко хотя и предполагала парики и пышные платья у дам с кучей складок, где полчища блох водились, но в них хоть можно было двигаться.

Испанцы же испражнялись стоя, особенно дамы - сесть в костюме было нельзя.Однако при каждой даме была прислуга, которая подносила и уносила некое средство для отправлений. И даже есть картина того времени, где дама мочится стоя в это самое средство.

Так все-таки воняли короли и прочие или не воняли? Истина, видимо, где-то посередине.

Судя по всему, в Средневековье, времена Возрождения и Просвещения, в среде привилегированных классов фактически сосуществовали на равных различные модели отношения к гигиене и санитарии. Общепризнанной нормы как таковой не существовало. Именно поэтому столь легко находят аргументы сторонники обеих полярных версий.

Вряд ли богатые и знатные граждане поголовно были жутко пахнущими неряхами, в чьих париках и одеждах кишмя кишели насекомые. Но та же ванна многими даже коронованными особами воспринималась скорее как предмет роскоши и место релаксации, чем гигиеническая необходимость. Что уж говорить о простых горожанах!

Многое зависело, очевидно, от человеческого фактора, в том числе фактора короля, определявшего нравы при своем дворе. Вернемся к воспоминаниям Вильгельмины Прусской, пораженной неприятным запахом невесты своего брата. Гигиена при прусском дворе находилась на недосягаемой для всей остальной Европы высоте, поэтому «провинциальная девушка» (Елизавета Кристина, дочь герцога Брауншвейг-Люнебург-Вольфенбюттельского) действительно казалась весьма неопрятной.

Простолюдинов эти гигиенические страсти касались в гораздо меньшей степени. У них не было денег ни на мыло, ни на ванны, ни на сменное белье. Жили, как жили, пахли, как пахли… И вряд ли делали из этого большую проблему.

Мдааа, нет слов, я в шоке.
Хорошо, что Русь тогда не из одного корыта с Европой ела.


А. Б. Горянин,
Миф о неопрятности русского народа

Повторяя строки классика, перед глазами встает образ нечесаного и бородатого мужика в зипуне... Справедлив ли миф о традиционной русской неопрятности? Существует мнение, что на Руси люди ходили в грязной, нестираной одежде, а привычка мыться пришла к нам из так называемой цивилизованной Европы. Много ли в этом утверждении правды? Так ли все было на самом деле?

Бани в России были известны в самой глубокой древности. Летописец Нестор относит их к первому веку по Р.X. , когда Святой апостол Андрей путешествовал по Днепру, проповедуя Евангельское слово, и дошел значительно севернее его, "туда, где теперь Новгород", где он увидел чудо - парившихся в бане. В ней, по его описанию, все превращались по цвету в сваренных раков. "Накалив печь в деревянных банях, - говорит Нестор, - входили туда нагими и там обливались водой; потом брали розги и начинали сами себя бить, и до того секли, что едва выходили живыми; но потом, окатившись холодной водой, оживали. Так делали еженедельно, и притом, - заключает Нестор, - никем не быв мучимы, сами себя мучили, и совершали не омовение, а мучение".





Такие же свидетельства можно найти и у Геродота. Он отмечал, что жители древнерусских степей всегда имели среди своих поселений специальные хижины с вечно горящим огнем, где раскаляли камни докрасна и на них поливали воду, рассыпали конопляное семя и в жарких парах омывали свои телеса.

Личная гигиена населения в средневековой Европе практически не существовала, так как телу и заботам о нем по религиозным причинам не уделялось никакого внимания. В XI веке папа Климент III издал указ, в силу которого было запрещено по воскресеньям купаться и даже мыть лицо. У славян даже рожать было принято не в доме, а в хорошо истопленной бане, так как они верили, что рождение, как и смерть, нарушает границу невидимых миров. Именно поэтому роженицы удалялись подальше от людей, чтобы никому не навредить. Появление ребенка на свет у древних славян сопровождалось мытьем и даже парением в бане. При этом приговаривалось: "Благослови, Господи, пар да веник".

В русских сказках часто встречается сюжет с исцелением героя живой и мертвой водой. Илья Муромец, тридцать лет пролежавший без движения, набрался от нее силы и одолел зло - Соловья-разбойника.

В странах же Западной Европы в то время бань не было, так как церковь, посчитав древнеримские термы источником разврата, запретила их. И вообще, рекомендовала мыться как можно реже, чтобы не отвлекаться от работы и служения церкви.

В хронике 966 года говорится, что в уставе новгородского и киевского князя Владимира Красное Солнышко бани именовались заведениями для немогущих. Возможно, это были первые на Руси своеобразные лечебницы.

В древности все любили бани, за что однажды и поплатился русский князь. Бенедикт, предводитель венгерского войска, осадив город Галич в 1211 году, захватил в ней беспечно мывшегося князя Романа Игоревича.

Вот свидетельство арабского путешественника и ученого Абу-Обейд-Абдаллахала Бекри о существовании на Древней Руси бань: "И не имеют они купален, но устраивают себе дом из дерева... В одном из углов дома устраивают очаг из камней и на самом верху открывают окно для дыма. В доме же имеется резервуар для воды, которой поливают раскаленный очаг, и поднимается тогда пар. В руках у каждого связка сухих ветвей, которой приводят в движение воздух и притягивают его к себе". Далее он пишет, что этот народ не знает ни чесотки, ни язв.

В "цивилизованной" Европе и не знали о существовании такого удобного способа поддерживать гигиену, пока в 13 веке крестоносцы не привезли из Святой Земли заморскую забаву - восточные бани. Однако уже ко времени Реформации бани вновь искоренили, как источник разврата.

Мало кому известно, как уличили Лжедмитрия в том, что он не русский, а стало быть, самозванец? Очень просто - он не ходил в баню. А так в то время мог поступать только европеец.

Уроженец Курляндии Яков Рейтенфельс, живший в Москве в 1670-1673 годах, отмечает в записках о России: "Русские считают невозможным заключить дружбу, не пригласив в баню и не откушав затем за одним столом".

Кто был прав, показала в XIV веке страшная эпидемия чумы "Черная смерть", которая уничтожила почти половину населения Европы. Хотя чума пришла с Востока, в частности из Индии, она обошла Россию стороной.

Венецианский путешественник Марко Поло приводит такие факты: "Венецианки ходили в дорогих шелках, мехах, щеголяли драгоценностями, но не мылись, а нижняя одежда у них была или чудовищно грязна, или ее не было вовсе".

Известный исследователь Леонид Васильевич Милов пишет в своей книге "Великорусский пахарь": "Старательная крестьянская женка детей своих каждую неделю мыла раза по два и по три, белье каждую неделю на них переменяла, а подушки и перины часть проветривала на воздухе, выколачивала". Для всей семьи обязательна была еженедельная баня. Недаром в народе говорилось: "Баня парит, баня правит. Баня все поправит".

Реформатор Петр Великий поощрял строительство бань: за их постройку не взимались пошлины. "Эликсиры хорошо, а баня лучше", - говорил он.

Многие века баня в России была почти при каждом дворе. Известный французский писатель Теофиль Готье в своей книге "Путешествие по России" отмечал, что "под своей рубахой русский мужик чист телом".

В то же время в так называемой передовой и опрятной Европе даже коронованные особы не стеснялись своего пренебрежения мытьем. Королева Изабелла Кастильская (правившая в Испании во второй половине 15 века) признавалась, что за всю свою жизнь мылась всего два раза - при рождении и перед свадьбой.

Сохранились сведения, что жители Рейтлингена убеждали императора Фридриха III не приезжать к ним в гости. Император не послушался и чуть не утонул в грязи вместе с лошадью. Это было в 15 веке, а причиной сей неприятности стало то, что отходы и все помои жители выкидывали из окон прямо на головы прохожим, а улицы практически не убирались.

Вот описание русским историком жителей европейского города XVIII века: "Моются редко. В сущности, и мыться негде. Общественных бань нет и в помине. Великолепным инкубатором для блох являются высокие прически дам и кавалеров. Мыла они не знали, вследствие всего этого были изобретены духи, чтобы забивать неприятные запахи от тел и одежды".

Пока Россия регулярно мылась, "немытая" Европа изобретала все более сильные духи, о чем рассказывает знаменитая книга Патрика Зюскинда "Парфюмер". Дамы при дворе Людовика-Солнце (современника Петра Великого) непрерывно чесались. Изящные блохоловки и чесалки из слоновой кости сегодня можно увидеть во многих французских музеях.

В эдикте французского короля Людовика XIV говорилось, что при посещении двора следует не жалеть крепких духов, чтобы их аромат заглушал зловоние от тел и одежды.

Нет худа без добра, в Европе появились духи, которые уже сейчас служат не по прямому назначению - отгонять клопов и забивать неприятный запах.

В записках немецкого путешественника Айрамана, который пешком прошел от Кенигсберга до Нарвы и от Нарвы до Москвы, говорится: "О банях московитов или их привычках мыться я хочу вкратце вспомнить, потому что у нас неизвестно... В общем, ни в одной стране не найдешь, чтобы так ценили мытье, как в этой Москве. Женщины находят в этом высшее свое удовольствие".

Немецкий врач Цвирлейн в 1788 году писал в своей книге "Врач для любителей красоты или легкое средство сделаться пригожим и быть здоровому всем телом": "Кто чаще станет обмывать водой лицо, голову, шею и грудь, тот не будет иметь флюсу, опухоли, а также зубной и ушной боли, насморку и чахотки. В России совсем не знают сих болезней, потому что россияне с самого рождения начинают привыкать омываться водой". Надо заметить, что книги в то время могли позволить себе только богатые люди, что же творилось в среде бедняков, которых некому было научить мыться!

Русские бани стали распространяться во всем мире после войны 1812 года. Наполеоновская армия состояла из солдат разных стран, таким образом отогревавшиеся во время морозов в бане, они привезли обычай париться в свои страны. В 1812 году первая русская баня открывается в Берлине, позже в Париже, Берне и Праге.

В книге "Верные, удобные и дешевые средства, употребляемые во Франции для истребления клопов", вышедшей в Европе в 1829 году, говорится: "У клопов чрезвычайно тонкое обоняние, поэтому, во избежание укусов надо натираться духами. От запаха натертого тела духами бегут на некоторое время клопы, но скоро, побуждаемые голодом, превозмогают они отвращение свое к запахам и возвращаются сосать тело с большим еще ожесточением нежели прежде". Эта книга пользовалась большой популярностью в Европе, Россия же не сталкивалась с подобной проблемой, так как постоянно ходила в баню.

В конце XVIII века португальский врач Антонио Нуньес Риберо Саншес издал в Европе книгу "Уважительные сочинения о русских банях", где пишет: "Искреннее желание мое простирается только до показания превосходства Бань Российских перед бывшими издревле у греков и римлян и пред находящимися ныне во употреблении у турков, как для сохранения здоровья так и для излечения многих болезней".

Многие европейцы отмечали пристрастие русских париться в бане.

"Русский крестьянин, - отмечалось в энциклопедическом словаре "Большой Брокгауз", издававшемся в Амстердаме и Лейпциге, - благодаря своей излюбленной бане, значительно опередил своих европейских собратьев относительно заботливости о чистоте кожи".

В книге "Медико-топографические сведения о Санкт-Петербурге", изданной в начале XIX века во многих странах Европы, говорится: "Нет в мире народа, который бы так часто употреблял паровые бани, как русский. Привыкши с младенчества по крайней мере один раз в неделю быть в паровой бане, русский едва ли без нее может обойтись".

В роскошных Сандуновских банях, отмечает исследователь жизни Москвы Гиляровский, перебывала и грибоедовская, и пушкинская Москва, та, которая собиралась в салоне блистательной Зинаиды Волконской и в престижном Английском клубе. Ведя рассказ о банях, писатель приводит слова старого актера Ивана Григоровского: "И Пушкина видел... любил жарко париться".

Немецкий врач-гигиенист Макс Плотен обращает внимание на то, что русская баня стала распространяться и в Европе, особенно в Германии. "Но мы, немцы, - пишет он, - пользуясь этим целебным средством, никогда даже не упоминаем ее названия, редко вспоминаем, что этим шагом вперед в культурном развитии обязаны нашему восточному соседу".

В XIX веке Европа все же осознала необходимость регулярной гигиены. В 1889 году в Берлине было основано "Немецкое общество народных бань". Девиз общества был таким: "Каждому немцу - баня каждую неделю". Правда, к началу Первой мировой войны - на всю Германию было всего 224 бани. В отличие от Германии, в России уже в начале XVIII века, в одной Москве было 1500 бань на частных дворах и в городских усадьбах, а так же 70 общественных.

Вот таким долгим был путь Европы к осознанию необходимости личной гигиены. Огромную роль в прививании европейцам любви к чистоте сыграли именно русские. А сегодня культивируется миф о немытой, нецивилизованной России, которая и научила европейцев личной гигиене. Как мы видим, и этот миф опровергает история нашей страны.

И в нашей семье такая традиция еженедельная!!! Как же замечательно чувствуешь себя после бани. Кожа дышит, мышцы все настолько расслабленны, что еле доползаешь из бани до кровати. Распластаешься, как кот на солнцепёке, двигаться лениво, разговаривать лениво, даже думать лениво! И самое лучшее после бани, да кружки кваса - сон! Проваливаешься без мыслей, без сновидений, отключаешься. А когда включаешься через тройку часов - совершенной другой человек. Ляпота!
Особенно хороша баня зимой. Вот когда оцениваешь её прелесть и нужность по-настоящему.
Непередаваемые ощущения, когда разгоряченной, да распаренной выбегаешь из бани на мороз кусачий. Берешь в руки снег и прикладываешь к лицу, растираешь тело быстро-быстро. Соединяясь эти инь-яни - холод и жар устраивают потасовку между собой, колют тебя, щиплют, кожа горит от прикосновения снега. Поборолись, - шустро запрыгиваешь обратно в баню. Там уже предстоит следующая церемония с веником. Парку нагнали, похлестались, полежали - силы полностью оставили бренное тело. Еле сползаешь с полки, бредешь в душ. В продолжении одеваешься и еле тащишься в дом...кровать, квас, сон, забытье.....

Летописец Нестор зря баньку не попробовал - это не мучение, - это перерождение!

Про ЛжеДимитрия - прикол! Надо же так было спалиться! А говорил, что всё просчитал, неумойка)
"Каждому немцу - баня каждую неделю" - ооо, дастиш фантастиш! Молодцы, немчины!

Дорогие мои, не подумайте, что я забыла, с чего всё началось. Помню, - с "Парфюмера". Чтоб ощутить полностью весь коллорит той эпохи, окунуться с головой (виртуально, конечно же, Боже упаси нас от такого вонючего бытия) в подробности быта эпохи творений Гренуя, нам следует пройти весь ветвистый путь этой темы.

Вернемся в "ароматную" Европу и проследим участие упомянутой в постах Инквизиции в её жизни.

Завшивленные вероучители


Роль, которую сыграли в запаршивлевании Европы религиозные пастыри, трудно переоценить. Она воистину огромна. Католичество фактически отвечало за идеологическое обеспечение пиршества вшей, грязи, мерзостной вони. Концепция об умерщвлении ничтожной плоти в противоположность заботы о душе сыграла самую зловещую роль в организации быта и санитарного дела. Как говаривал Папа Римский, тело – омерзительное одеяние души. Ну а раз так – облагораживать его, тело, очищающими процедурами воистину глупо.

Католическая Церковь исключительно негативно относилась к баням, которые считались постыдным пережитком язычества и развратными притонами. Одной из причин запрета общественных бань в средневековье явлось то, что в них занимались тем же, чем сейчас занимаются в общественных саунах. Пример тому многочисленные гравюры.

Инквизиция также активно использовала обвинение в банных процедурах как доказательство виновности еретика. Особенно строго следили за тем, чтобы христианин не оказался в одной бане с иудеем.

Правилом №11 Трулльского (691 - 692 г.) Вселенского Собора указывалось, что «Никто из принадлежащих к священному чину, или из мирян, отнюдь не должен ясти опресноки, даваемыя иудеями, или вступать в содружество с ними, ни в болезнях призывать их, и врачества принимать от них, ни в банях купно с ними мытися. Если же кто дерзнет сие творить: то клирик да будет извержен, а мирянин да будет отлучен». Но как оградить себя от такой «крамолы»? В бане же воистину нет ни богатого, ни бедного, ни эллина, ни иудея – просто голые люди. Так что лучше уж от греха подальше вообще в эти бани не ходить.

«На чистоту смотрели с отвращением. Вшей называли «Божьими жемчужинами» и считали признаком святости. Святые, как мужского, так и женского пола, обычно кичились тем, что вода никогда не касалась их ног, за исключением тех случаев, когда им приходилось переходить вброд реки», - пишет английский философ Бертран Рассел в «Католической философии».

Некоторые набожные люди предпочитали испражняться лишь с Божией помощью. Венгерский историк Иштван Рат-Вег в "Комедии книги" приводит виды молитв из молитвенника под названием "Нескромные пожелания богобоязненной и готовой к покаянию души на каждый день и по разным случаям", в число которых входит "Молитва при отправлении естественных потребностей".

Судя по всему, буквальное восприятие вшей как «Божьих жемчужин» предопределило экзотическую процедуру выборов мэра в средневековом городке Гурденбурге (Швеция), упомянутую в предыдущем посте.

Французский католический историк начала XVIII века Антуан Кальме приводит свидетельства недоверия монашествующих орденов к гигиене. Цистерцианцы отлучали от причастия того, кто мылся без разрешения. Картезианцам запрещалось купаться в реках и прудах. Монахам Монте Кассино, древнейшего знаменитого аббатства бенедиктинского ордена, основанного в 529 самим св. Бенедиктом, разрешалось мыться только в крайних случаях, для чего требовалось разрешение генерального капитула – высшего совета! Пожилые монахи конгрегации (религиозного объединения) Бурсфельда ходили в баню четыре раза в год, а молодые – два раза. Монахи бенедиктинского монастыря Гирсау мылись два раза в год. В других местах мылись на Рождество, на Пасху и Пятидесятницу. И лишь больные имели право помыться, когда только почувствуют такую необходимость.

Особо же «благодарить» католическую церковь Европа должна за борьбу с кошками, объявленными исчадиями ада. Эти животные считались первыми помощниками ведьм, которые и сами, как верили, нередко принимали облик черной кошки. Кошек топили, сбрасывали с башен, сотнями сжигали на кострах инквизиции.

В Голландии была установлена специальная кошачья среда - день массового истребления кошек. Результатом гонений на мурлык стала то, что на всем континенте жутко расплодились крысы, что в свою очередь провоцировало кошмарные эпидемии бубонной чумы.


Благодаря уничтожению христианами кошек расплодившиеся крысы разнесли по всей Европе чумную блоху, отчего пол-Европы погибло. Спонтанно появилась новая и столь необходимая в тех условиях профессия крысолова.

Но власть этих людей над крысами объясняли не иначе как данной дьяволом, и потому церковь и инквизиция при каждом удобном случае расправлялись с крысоловами, способствуя таким образом дальнейшему вымиранию своей паствы от голода и чумы.

Церковь добилась того, что народ в Европе еще в 17-ом веке свято верил, что истертые в порошок черепа и костяшки пальцев очень полезны для здоровья. Из обожженных костей счастливых супругов или страстных любовников приготовляли возбуждающий любовный напиток.

Нарочитое пренебрежение к смерти и презрение к земной жизни проявилось в таком явлении, как мода на человеческие черепа. Историк Рат-Вег поражался такому обычаю, широко распространенном в Европе еще в 18-ом веке: "Трудно представить, что человеческий череп когда-то был предметом моды. Ненормальная мода родилась в Париже в 1751 году. Знатные дамы устанавливали череп на туалетный столик, украшали его разноцветными лентами, устанавливали в него горящую свечу и временами погружались в благоговейное созерцание".

Выражение "переплет из человеческой кожи" скорее вызовет ассоциации с преступлениями немецких нацистов. Тем не менее прототипы этого абажуров и бумажников из кожи вполне немало. Среди переплетенных в человеческую кожу документов - копия Прав Человека и нескольких копий французской Конституции 1793 г.

Своеобразным "лицом Инквизиции", наряду с Крамером и Шпренгером стал великий инквизитор Испании Томас де Торквемада (1420-1498) (тот самый, что был духовником инфанты Изабеллы Кастильской, которая гордилась тем, что мылась два раза в жизни). Он широко прославивился своей священной борьбой с еретиками, с истинно христианским человеколюбием сжег на кострах 10 220 человек (гораздо меньше известно другое - сколько человеческого материала "врагов народа" было использовано более рационально), приговорил к ссылке на галеры 97 371 человек, где большинство приговоренных к пожизненной каторге не доживало даже до окончания второго года заключения.

Правда ли, что города утопали в грязи?


В городах того времени стояла вонь, почти невообразимая для нас, современных людей. Улицы воняли навозом, дворы воняли мочой, лестницы воняли гнилым деревом и крысиным пометом, кухни — скверным углем и бараньим салом; непроветренные гостиные воняли слежавшейся пылью, спальни — грязными простынями, влажными перинами и остро-сладкими испарениями ночных горшков. Из каминов несло верой, из дубилен — едкими щелочами, со скотобоен — выпущенной кровью....

.... И разумеется, в Париже стояла самая большая вонь, ибо Париж был самым большим городом Франции. А в самом Париже было такое место между улицами О-Фер и Ферронри под названием Кладбище невинных, где стояла совсем уж адская вонь. Восемьсот лет подряд сюда доставляли покойников из Отель-Дьё и близлежащих приходов, восемьсот лет подряд сюда на тачках дюжинами свозили трупы и вываливали в длинные ямы, восемьсот лет подряд их укладывали слоями, скелетик к скелетику, в семейные склепы и братские могилы. И лишь позже, накануне Французской революции, после того как некоторые из могил угрожающе обвалились и вонь переполненного кладбища побудила жителей предместья не только к протестам, но и к настоящим бунтам, кладбище было наконец закрыто и разорено, миллионы костей и черепов сброшены в катакомбы Монмартра, а на этом месте сооружен рынок.

И вот здесь, в самом вонючем месте всего королевства, 17 июля 1738 года был произведен на свет Жан-Батист Гренуй. Это произошло в один из самых жарких дней года. Жара как свинец лежала над кладбищем, выдавливая в соседние переулки чад разложения, пропахший смесью гнилых арбузов и жженого рога.

Патрик Зюскинд "Парфюмер", часть 1-я


Пока придворные развлекались в загаженных замках, а неистовые монахи терзали свою плоть, европейские города утопали в грязи вместе с жителями всех сословий, полов и возрастов. И здесь двух мнений уже быть не может. Жители средневековых городов держали мелкий скот - коз, овец, свиней. Свиней из города не выгоняли, они и тут находили себе обильную пищу – органический мусор. Во время дождей улицы превращались в болота, в котором застревали телеги и всадники. В бездождье же в городе невозможно было дышать из-за едкой и зловонной пыли.


Тянет в Париж, говорите?

Зюскинд описал парижский антураж это достаточно живо и правдиво. Кстати, именно вонючий Париж, ставший одним из главных героев «Парфюмера», может по праву считаться столицей европейских нечистот.

Зловонные сточные канавы, испускающие «одновременно трупный и отдающий адом серный запах, который, как говорили современники, «шибал в нос не хуже горчицы»», - так описывает Париж начала XVII века французский историк Эмиль Мань.

Людовик XIII, уже известный нам, как нехарактерный для своего времени чистоты, попытался привезти Париж в порядок - вымостил все более или менее значимые парижские улицы песчаником и строго приказал их подметать. Но усилия и затраты оказались тщетными. Грязь, сложная смесь, в которую входили навоз, человеческие экскременты, очистки овощей и фруктов, всевозможные отбросы вновь быстро покрывали вымощенные мостовые толстым слоем. Подметать было бессмысленно.

Если улица была достаточно широкой, то по ней в специальных желобах текли два параллельных вонючих ручейка, на узкой же улице ручеек был один. Содержимое ведер и горшков выплескивалось прямо на головы прохожих, которым приходилось быть очень осторожными. Зазеваешься, забудешь посмотреть наверх – и тут как тут – смрадный «подарочек». Спастись в середине улицы шансов не было: ширина большинства авеню не превышала 8 метров, а кое-где составляла 1-2 метра. К тому же помимо пешеходов на них встречались всадники, повозки и настоящие стада перегоняемых животных.

Центральные парижские улицы, все эти Сент-Антуан, Тампль, Сен-Мартен, Сен-Дени, Монмартр, Сент-Оноре, Сен-Жак, Ла-Арп, Бариллери, пересекаясь между собой в невероятном лабиринте, как и прилегающие к ним улочки и тупики, были завалены гниющей массой разнообразного происхождения.

Изданный во Франции в 1270 году закон запрещал парижанам выливать помои и нечистоты из верхних окон домов, дабы не облить проходящих внизу людей. Нарушителям грозил штраф. Якобы появился этот закон после того, как какой-то незадачливый парижан облил аж самого Людовика IX!

Но особого толку от этого решения не было, и уже в XIV веке был принят новый закон, разрешающий выливать помои, трижды прокричав: «Берегись! Выливаю!» («Garde a l’eau!»)

Моющих средств, как и понятий о дезинфекции не существовало: помимо обычной грязи в квартирах простолюдинов, буржуа и аристократов кишели вши, клопы и блохи. Мясники, не стесняясь, забивали скот тут же – на улицах, разбрасывая кишки, сливая кровь на тротуары, тем самым усиливая общую вонь.

Французский хронист в 1400 сообщил, что горы мусора вблизи стен Парижа по высоте были примерно равны высоте ворот. Мусор вообще стал настоящим бичем городских поселений. В середине 14 века он стал одной из причин страшной эпидемии бубонной чумы, которая по некоторым оценкам уничтожила половину населения Европы. Только это заставило власти задуматься о санитарном состоянии городов.

Во Франции и Англии были установлены штрафы за сваливание мусора на городских улицах (показательный пример: в архивах английского города Стратфорд-на-Эйвоне было обнаружено свидетельство того, что отец Вильяма Шекспира был оштрафован за сброс мусора на улицу). В Англии и многих государствах Германии было запрещено сваливать мусор вблизи водных источников (это не мешало сбрасывать его в болота, которые часто являлись источниками рек и ручьев). 1588 год дал первый в истории пример предоставления налоговых льгот за утилизацию мусора: английская королева Елизавета Первая (1533-1603) даровала специальные налоговые привилегии сборщикам тряпья, которое шло на производство бумаги.

Но все-таки главным спасением города был дождь. Отмывая улицы, он гнал по ним потоки нечистот. Общественные туалеты, конечно, отсутствовали как класс: люди справляли нужду прямо под открытым небом.

Главной и у многих горожан практически единственной гигиенической акцией было ополаскиванию рук и рта. Стирка одежды являлась процедурой редкой и не слишком обязательной. Впрочем, в обеспеченных слоях было принято менять белье каждый день, это во многом заменяло практически вышедший из обихода обычай принимать ванну. Бедняки же, не имевшие смены белья, не стирали его в принципе. Одежда в то время стоила так дорого, что самый элементарный наряд мог быть оценен как небольшое стадо коров.

Чистая вода в городах стала явлением мифическим. Заменявшая ее в целях омовения и приготовления пищи была столь грязной, что ни у кого не нашлось аргументов против версии автора статьи «Жизнь в 1500-х годах» («Life in the 1500's»), популярной в англоязычном интернете. Он довольно убедительно связал поговорку про «не выплеснуть с водой ребенка» с мерзостными жидкостями, плескавшимися в используемых в быту грязных емкостях.

В какой-то момент в обнесенных стенами городах и крепостях появились встроенные туалеты, до которых, впрочем, добегали немногие. Но и добежавших оказывалось достаточно, чтобы окунуть в жуткие зловония внешнюю сторону городских стен и окружающий их оборонительный ров, заполненный водой (хотя процент воды в этом «мэрд» был явно не велик).

Усугублялись проблемы воздушной среды Парижа постоянным ростом численности населения, что приводило к увеличению высотности домов и узости улиц. В большинство жалких комнатушек, особенно в многонаселенных бедняцких кварталах типа Сен-Жак-де-ла-Бушери или предместье Сен-Марсель, практически не проходил ни свет, ни воздух. Потребностью в свежем воздухе городские власти жертвовали из-за необходимости строить.

Интерьер обычного дома в средневековой Европе был такой: «Пол на первом этаже долго будет делаться из утрамбованной земли, затем его будут покрывать каменными плитами или керамической плиткой. Потолок долгое время именовали «полом»: он в самом деле был всего лишь полом чердака или вышележащего этажа; его поддерживали выступавшие наружу балки: необработанные в рядовых домах, отесанные, декорированные или обитые тканью – в богатых жилищах. Самый любопытный обычай старины вплоть до XVI века и даже позже заключается в том, чтобы покрывать полы первого этажа и жилых комнат соломой зимой и зелеными листьями и цветами – летом…. Отопление было еще скверным, вентиляция – смехотворной, пищу готовили на деревенский лад…. А ночные горшки продолжали выливать в окна, как это было всегда – улицы представляли собой клоаки. Ванная комната была редчайшей роскошью. Блохи, вши и клопы кишели как в Лондоне, так и в Париже, как в жилищах богатых, так и в домах бедняков. А что касается освещения домов, то свечи разных сортов и масляные лампы сохранятся до того времени, когда появится – а будет это только в начале XIX века – голубое пламя осветительного газа… Так что, если бы мы непрошеными гостями появились в интерьерах минувших времен, мы бы быстро почувствовали себя там не в своей тарелке. Их излишеств, как бы красивы они ни были (а нередко они бывали восхитительны!), нам бы оказалось недостаточно».

В отсутствие официальных дворников, Париж иногда пытались отчистить от нечистот силами самих горожан. Первый такой «субботник» прошел в 1662 г., в честь чего гордые своей любовью к чистоте горожане выбили памятную медаль.


На берегах загаженной Темзы

В чопорном ныне Лондоне санитарное состояние было ничем не лучше, чем во французской столице. Видный представитель Эпохи Возрождения философ Эразм Роттердамский (1469-1536), неоднократно бывавший в Англии, жаловался в письме к своему врачу: «Меня поражает и угнетает мысль о том, что вот уже много лет Англия хронически поражена чумной заразой... Все полы здесь из глины и покрыты болотным камышом, причем эту подстилку так редко обновляют, что нижний слой нередко лежит не менее 20 лет. Он пропитан слюной, экскрементами, мочой людей и собак, пролитым пивом, смешан с объедками рыбы и другой дрянью. Когда меняется погода, от полов поднимается такой запах, какой, по моему мнению, никак не может быть полезным для здоровья».

На улицах города стояло такое зловоние, что отцы города во время процессий держали в руках, а женщины вешали на шею цепочки с шариками душистой помады или вставляли букетики в декольте, так как считалось, что это помогает от инфекции.

У богатых англичан вошло в моду выливать содержимое ночных горшков в камины или просто мочиться туда. Надо признать это относительно приемлемым с точки зрения гигиены методом утилизации экскрементов, хотя, конечно, пованивало.

Простолюдины же, не являвшиеся счастливыми обладателями каминов, также, как и всюду в Европе, выплескивали содержимое ночных ваз из окон. Чтобы спасти зазевавшихся ночных гуляк от продуктов соседской жизнедеятельности, лондонцы додумались создать специальную ночную стражу – «чарли». Они следили за порядком вообще, и в частности, обязаны были наблюдать за окнами. Как только там показывалась рука с горшком, «чарли» принимался голосить что есть мочи, предупреждая прохожих.

Такой вот спорт. Скучающий житель британской столицы старается окатить дерьмом прохожего (лучше знатного и богатого), «чарли» орет, идущий по улице лондонец в ужасе отскакивает в сторону…

Воду лондонцы для приготовления пищи брали из колодцев – не из загаженной Темзы же! Но всевозможная грязь неизбежно проникала в водоносные горизонты, отравляя колодцы.


Бедная Темза! Уже в XIII веке забойщики скота и дубильщики кожи активно трудились на ее берегам, отравляя реку. В 1290 году монахи одного из монастырей жаловались королю Генриху III на запах Темзы, столь ужасный, что его не мог перебить даже ладан. Через 50 лет мясникам улицы Ньюгейт официально разрешили использовать причал около тюрьмы Флит для потрошения внутренностей.



Что представляла собой лондонская канализация в позднем средневековье? Как и следовало ожидать, ее инфраструктура ограничивалась канавами стока нечистот, проложенных с небольшим уклоном к Темзе. Само собой канавы эти катастрофически быстро переполнялись, направляя мутные потоки на улицы, а то и в неудачно расположенные строения.

Уставший от этого зловонного безумия король Генрих VIII (1491—1547) в 1500-м издал указ, обязывающий домовладельцев чистить участки сточных канав. Кроме того, король создал Комиссию по Стокам, призванную обеспечивать выполнение этих правил. Однако финансирование ее работы по странному капризу монарх, вошедшей в историю в качестве супруга шести жен, некоторых из которых он без сожаления казнил, не предусмотрел. Так что фактически Комиссия начала работу лишь через 122 года, когда было решено на ее содержание использовать штрафы за невыполнение указа. О деятельности Комиссии клерк вел ежедневные записи. Горожане направляли сюда тревожные сообщения.

В начале XVIII века почти каждом лондонский дом обзавелся выгребной ямой. Эти ямы распространяли жутчайшее зловоние, которое отравляло пребывание в домашней обстановке даже богатых аристократов. Запах внутри домов был не лучше, чем на улицах, заваленных помоями и экскрементами. Люди мучались, но предпочитали все же сидеть в своих жилищах, а не дышать нездоровым воздухом Сити, насыщенным угольным дымом и сернистым фабричным смогом, который часто становился причиной «загадочных смертей» от асфиксии. Состоятельные жители из высших классов обрызгивали простыни духами, чтобы отбить неприятный запах с улицы.

Когда выгребные ямы под домами переполнялись, их содержимое отводилось по примитивным дренажным трубам в уже упомянутые выше полуоткрытые сточные канаву, проложенные посередине улицы. Жидкость из выгребных ям часто размывала фундаменты, стены и полы жилых домов. Дренажные трубы засорялись, при этом нечистоты разливались под домом. Для очистки выгребных ям и сточных труб обычно нанимали детей, которые были способны проникнуть в самые труднодоступные уголки. Это самым пагубным образом отражалось на детском здоровье, часто приводило к смертельным случаям, было причиной длительных болезней.

Даже просто постоять возле Темзы, куда стекали все городские нечистоты, игравшей таким образом роль главного коллектора городской канализации, было испытанием не для слабонервных.

Вплоть до середины XIX века окна английского парламента практически никогда не открывались, потому что они выходили на Темзу. Из-за постоянной грязи почти все члены думы ходят в думу в деревянных башмаках, и когда сидят в зале совета, деревянные башмаки стоят за дверью. Глядя на них, можно отлично сосчитать, сколько человек явилось на заседание…


Закончилось это, вполне закономерно, Днем Великого Зловония 1858 г., когда, при подъеме воды в Темзе жителей Сити были вынуждены спасаться бегством, а задохнувшиеся в смраде Темзы члены парламента вынуждены были прервать заседание и разбежаться, что, наконец, поспособствовало строительству канализации.


С вонью и антисанитарией Средневековья пытались бороться деятели эпохи Возрождения. Вот формула одного из изобретений Леонардо да Винчи: «Сиденью нужника так поворачиваться, как окошечку монахов, и возвращаться в свое первое положение противовесом. Крышка над ним должна быть полна отверстий, чтобы воздух мог выходить».

Леонардо да Винчи был настолько напуган парижским зловонием, что спроектировал для короля Франсуа Первого туалет со смывом. В плане великого Леонардо были и подводящие воду трубы, и канализационные трубы, и вентиляционные шахты, однако... Как и в случае с вертолетом и подводной лодкой, Леонардо поторопился и с созданием туалета — всего-то на каких-нибудь пару сотен лет. Туалеты построены не были.

В те же времена среди знати был популярен некий вид «портативного унитаза» – банкетки с дыркой сверху и вынимающимся изнутри резервуаром. Мебельщики изощрялись, вуалируя стульчаки под стулья, банкетки, письменные столы и даже книжные полки! Все сооружение обычно богато украшалось деревянной резьбой, тканевой драпировкой, позолотой.

В те времена помпезность туалетных процедур могла означать действительно реальную власть. Король Франсуа (правил с 1515 по 1547 год) был первым, кто придумал «королевские приемы на горшке». Королева-мать Екатерина Медичи также устраивала у себя подобные приемы, а когда ее муж умер, сменила бархат на стульчаке на черный. Следуя моде, вся французская знать также ввела в свой обиход «тронные приемы».

Отдельные экзотические попытки «унитазостроения» были лишь забавой.

В XVI веке сэр Джон Харрингтон порадовал английскую королеву Елизавету (которая гордилась тем, что педантично мылась раз в месяц, «нуждаюсь ли я в этом или нет») занятной вещицей под названием «ватерклозет» — устройством с автоматическим смывом того, что туда наложили (в Китае аналогичный «ватерклозет» был за две тысячи лет до того). Над изобретением Харрингтона посмеялись, как над забавной безделушкой, и после того, как сменивший Елизавету Яков I уничтожил харингтоновский «аякс», забыли об этом еще на пару веков, продолжая выбрасывать содержимое всех ночных горшков и помойных ведер на улицы.

«Тот, кто освободил бы город от страшной грязи, стал бы самым почитаемым благодетелем для всех его обитателей, и они воздвигли бы в его честь храм, и они молились бы на него» — писал французский историк Эмиль Мань (Emile Magne) в книге «Повседневная жизнь в эпоху Людовика XIII». Но таких «освободителей» никак не находилось.

Позже все-таки впереди забрезжит будущее без запаха. В 1775 году некий британец по имени Александр Каммингс догадается-таки согнуть отводную трубку унитаза в виде буквы «V», чтобы небольшое количество воды не выпускало запах испражнений. Каммингс — тот самый человек, перед которым за изобретение современного туалета со смывом человечество должно склонить голову.

А пока, верх сортирного комфорта в те времена выглядел примерно так, как показано в фильме «Черный Рыцарь» — дыра с лежащим рядом пучком соломы. Взгляните на старинные гравюры: небольшие пристройки на внешних стенах замков и домов — это вовсе не сторожевые башенки для стрелков, а сортиры с отверстиями системы «очко», только испражнения стекали не в отстойники или в выгребные ямы, а падали на зазевавшегося под стенами замка крестьянина. Подобные «ласточкины гнезда» можно увидеть в любом замке, в том числе и в орденских замках в Прибалтике.


В Шато-Гайар все было устроено примерно так же и рутьеры (бандиты-наемники) взяли Шато-Гайар, ворвавшись через те самые сортирные отверстия. В этих сортирных башнях висели крючья для одежды — но не удобства ради, а потому что считалось, что амбре убивает блох и моль. Назывались эти сортиры, соответственно, гардеробами (от старо фр. garde и robe - «охранять одежду»). В замках Люксембурга и Швейцарии наличие туалета приветствовалось, ибо сток направлялся в подконтрольное ущелье — враг не пройдет! В городах же ходить по улицам становилось все более затруднительно.

Позже деревянные ботинки уже не будут спасать от грязи и дерьма, и в моду войдут ходули, как единственное возможное средство передвижения по засранным улицам средневековых городов... Впрочем, нет, не единственное — разработана будет и соответствующая обувь.

Ни шагу без ходулей

Раздробленные в Средневековье германские земли с точки зрения санитарии ничем превосходили своих европейских соседей. С канализацией дела обстояли так же, как и повсюду в Европе. В богатых домах Германии рыли ямы для нечистот под домами. История сохранила печальный случай, имевший место в 1183 году в Эрфуртском замке, где многочисленные рыцари и князья утонули в нечистотах.

Под императором Фридрихом I, его рыцарями и приглашенными на рейхстаг союзниками провалился пол большого зала: «балки, поддерживающие пол, внезапно не выдержали, поскольку подгнили под действием испарений и влажности, поднимающихся из старого, столетнего полужидкого дерьма, разлагающегося под залом. Тем, кому удалось спастись от бедствия, показалось, что как будто бы тайная сила внезапно обрушила пол, сбросив восемь князей, многочисленных дворян, более сотни рыцарей и еще многих из более низкого сословия в главный коллектор замка, где они встретили ужасную смерть. Императору Фридриху Барбароссе удалось спасти свою жизнь, уцепившись за оконный проем, откуда его затем спустили на веревке».

После этого случая многие немецкие феодалы предпочли перестроить свои замки под систему сливных желобов, выходящих за стены в крепостной ров. Что с этими рвами и стенами происходило дальше, вы уже знаете. Иногда инженерная мысль шла дальше - в замке Бург Эльц, расположенном неподалеку от того самого Трира, туалет находился в боковой башенке. Когда наверху собиралась дождевая вода, заслонка открывалась, смывая нечистоты. Как решалась задача смыва в засушливые периоды – можно только догадываться.

Это была общая проблема городов, куда новые жители из окружающих деревень переселялись вместе с домашним скотом и птицей – гуси, утки, свиньи бродили по улицам и площадям, загрязняя их экскрементами. По деревенской привычке мусор и экскременты из домов выбрасывали на улицу. Смрад стоял в воздухе, говно и грязь мутными потоками неслись по улицам, и проехать на телеге, не застрянув в дерьме, подобно Фридриху, было ох как не просто даже местному крестьянину.

Автор книги «Западная Европа XI-XIII веков» А. Ястребицкая пишет: «В конце XV века жители города Рейтлинга уговаривали императора Фридриха III (1440 – 1493) не приезжать к ним, однако он не послушался совета и едва не погиб в грязи вместе с лошадью…»

Если бы оказались весной на улице средневекового немецкого города, наверняка испытали бы культурный шок. В том числе и из-за людей на… ходулях. Да-да, ходули, которые сегодня увидишь разве что в цирке, в какой-то момент стали частью повседневной жизни жителей некоторых особенно запаршивевших местностей. В распутицу, по грязным улицам без этой «весенней обуви» перемещаться было решительно невозможно.


Европа оценила немецкую придумку и скоро ходули распространились по континенту, а в некоторых городах при их помощи даже проводились соревнования на ловкость. В качестве альтернативы ходулям, в Италии придумали цоколи - подставки из дерева для женской уличной обуви. Цоколи присоединялись к обуви ремнями.

«В особых случаях улицы города покрывали щебнем или соломой, причем каждый житель сам стелил солому у своего дома. На перекрестках обычно набрасывали большие камни или бревна на ширину шага – чтобы можно было перескочить через улицу как через широкий ручей» , - писал известный в начале XX века исследователь европейской старины К. Иванов.

Подтверждением тому, что средневековая грязь Европы перекочевала и в более просвещенные века являются путевые заметки и письма русского драматурга, автора «Недоросля» Дениса Фонвизина, который в конце ХVIII века немало поколесил по загранице.

С огромным восторгом пишет он о французском театре, итальянской школе пения, прусских новшествах в сельском хозяйстве, музеях, соборах и дворцах Европы. Но есть о другие строки…

«Поутру приехали мы в Росзиттен переменять лошадей. Росзиттен есть пресквернейшая деревнишка. Почтмейстер живет в избе столь загаженой, что мы не смогли в нее войти...30-го прибыли мы в Кенигсберг. Хотя я им никогда не прельщался, однако в нынешний приезд показался мне он мрачнее. Всего же больше не понравилось мне их обыкновение: ввечеру в восемь часов садятся ужинать и ввечеру же в восемь из города вывозят нечистоты. Сей обычай дает ясное понятие как об обонянии, так и о вкусах кенигсбергских жителей... Из журнала моего ты увидишь, что от самого Лейпцига до здешнего города было нам очень тяжко. Дороги адские, пища скверная, постели осыпаны клопами и блохами... Бозен лежит в яме. Образ жизни итальянский, то есть весьма много свинства. Полы каменные и грязные; белье мерзкое; хлеб, какого у нас не едят нищие; чистая их вода то, что у нас помои... Поутру взяв почту, отправились мы из скаредного Бозена в Триент, который еще более привел нас в уныние. В самом лучшем трактире вонь, нечистота, мерзость...».
Во Франции Фонвизин приобрел славу обладателя несметного богатства, так как принимал ванну каждый день.

Европа в рассматриваемые нами века, безусловно, - не только парижские клоповники и загаженные экскрементами замковые стены. За этот период европейский континент прошел путь от мрачной действительности раннего средневековья до бурного развития наук и искусств эпохи Просвещения. Многое из созданного в те века вошло в золотой фонд наследия всего человечества. Не забудем и о том, что многие технологии, в том числе и санитарно-гигиенические, делали тогда только первые шаги. Достижения великих азиатских народов по причине отсутствия диалога культур в Европу приходили со скрипом. Наследие же Древнего Рима оказалось забыто во многом по идеологическим мотивам. В быт решительно вторгались религиозные предрассудки и нелепые мифы, которые некому было опровергнуть. Так что мы не вправе обвинять предков нынешних европейцев – разве что пожалеть. Нехватка пищи, низкий уровень образования и медицины, кустарное производство, неспособное обеспечить большинство населения самым необходимым. Все это давало возможность для комфортного существования (и то по сегодняшним меркам – относительного) узкой прослойке богатых и знатных. Остальные вели жизнь жалкую, голодную и бедную. Грязь, паразиты, эпидемии и вонь были неизбежными спутниками такого общественного бытия.

Средневековая обувь. Говорят, что сейчас девушки на высоких каблуках ходят? Вы просто не видели женскую обувь средних веков...

Башмаки-говнодавы простолюдинов








Более модные туфельки










Современный вариант средневековых башмаков

Чем торговал Бальдини?

Ассортимент простирался от чистых эссенций, цветочных масел, настоек, вытяжек, секреций, бальзамов, смол и прочих препаратов в сыпучей, жидкой и вязкой форме — через помады, пасты, все сорта пудры и мыла, сухие духи, фиксатуары, бриллиантины, эликсиры для ращения бороды, капли для сведения бородавок и крошечные пластыри для исправления изъянов внешности — вплоть до притираний, лосьонов, ароматических солей, туалетных жидкостей и бесконечного количества духов. Но Бальдини не довольствовался этими продуктами классической косметики. Он считал делом чести собирать в своей лавке все, что источало какой-либо аромат или как-либо служило для получения аромата. И потому наряду с курительными свечками, пастилками и ленточками там имелись все пряности — от семян аниса до палочек корицы, сиропы, ликеры и фруктовые воды, вина с Кипра, Малаги и из Коринфа, множество сортов меда, кофе, чая, сушеные и засахаренные фрукты, фиги, карамели, шоколадки, каштаны, даже консервированные каперсы, огурцы и лук и маринованный тунец. А кроме того, ароматизированный сургуч для печатей, надушенная писчая бумага, чернила для любовных писем, пахнущие розовым маслом, бювары из испанской кожи, футляры для перьев из белого сандалового дерева, горшочки и чашечки для цветочных лепестков, курительницы из латуни, флаконы и флакончики из хрусталя с притертыми янтарными пробками, пахучие перчатки, носовые платки, подушечки для иголок, набитые мускатным цветом, и пропитанные мускусом обои, которые могли более ста лет наполнять комнату ароматом.

Патрик Зюскинд "Парфюмер", часть 1-я, гл.9


Мы уже выяснили, что общая гигиена в средневековье была не в почете. Однако высшая знать в какой-то момент стала приходить к выводу, что неприятные запахи желательно чем-то перебивать, сглаживая их резкость, забивая приятными, более сильными ароматами.

Парфюмерия и медицина

Мастера изготовления примитивной косметики и парфюмерии имелись уже тогда, сохранившись, прежде всего, в итальянских землях – наследницах продвинутого в этом смысле древнего Рима. Что уж говорить о Востоке, где ароматами управляли и весьма искусно. Другим странам повезло меньше, в том числе и Франции. И вот уже 1190 году король Филипп-Август (1165-1223) издал поощрительные правила, предоставляя привилегии тем, «кто имеет право приготовлять и продавать пудры, помады, мази для белизны и очищения кожи, мыла, душистые воды, перчатки и кожаные изделия».

Дамы европейского средневековья, которые долгое время использовали в качестве духов естественные выделения своего тела, смазывая ими участки кожи за ушами и на шее, теперь получили в свое распоряжение более широкую линейку парфюмерной продукции.

Правда, собственные творения европейских алхимиков-парфюмеров, не связанные с опытом восточных мастеров, являли собой вещества скорее отвратительные, чем благоухающие. Полагая, что чем ингредиенты контрастнее, тем интереснее результат, они экспериментировали, смешивая настой левкоя с толчеными лапками сушеных жаб, или варили лепестки роз в компании конского навоза…


Столицей парфюмерии стала торговая Венеция, здесь перерабатываются привезенные с Востока пряности – перец, мускатный орехи, почки гвоздики, корица, имбирь, шафран, кардамон. Плюс собственные европейские анис, тимьян, базилик, шалфей, кумин... Творения парфюмеров не делились тогда на женские и мужские ароматы.

К числу сильных ароматических средств относился нюхательный табак. В его состав входили сложные соединения засушенных душистых растений, в которых могло и вовсе не быть даже частиц листьев табака. Нюхали эти смеси и кавалеры, и дамы.


Во Франции использования духов достигло своего рассвета при Короле-Солнце. Отметим, что заливание себя духами имело целью не только спасти аристократические носы, но и усилить естественные защитные силы организма, которые, как считалось, ароматные эссенции катализируют, в отличие от «вредоносной воды». Функции парфюмерии и фармацевтики слились.

Активное применение благовоний объясняется именно этой верой в их гигиенические и профилактические свойства. Дамы и кавалеры протирали кожу душистым мылом; ополаскивались ароматическим уксусом; наносили на руки мази из сладкого миндаля, натирали зубы апельсиновой и гвоздичной пастой, смазывали волосы сандаловым, лавандовым, жасминовым маслом.

Объединение фармацевтики и парфюмерного дела удачно иллюстрирует знаменитая в свое время "Eau de Hongarie" («Вода королевы Венгерской»), созданная в 1367 году. Эта душистая жидкость на основе розмарина наделялась просто-таки фантастическими профилактическими и целебными качествами. Легенда гласила, что некогда престарелая королева Венгрии получила рецепт приготовления этих духов от монаха-отшельника. Она излечилась с ее помощью от всех немощей, вернула себе красоту и была просватана за польского короля.

Парижский хирург XVII века издатель первого в истории специального медицинского журнала Н. Бленьи так описывал действие сего препарата: "Если смочить им затылок, виски и запястья, то он восстанавливает испарившиеся телесные духи, прочищает застойные нервы, улучшает память, придает рассудительности, силы и веселья, бодрит чувства. Один лишь запах излечивает головную боль. Если вложить в уши ватку, пропитанную им, это избавит от мокроты и шума в ушах. Если нанести его на живот, это облегчит почти все брюшные боли. Если нанести его на веки, это укрепит зрение. Если омыть им все тело, это поможет при апоплексии, параличе, подагре и ревматизмах." «Вода королевы Венгерской», якобы помогала также при опухолях, ушибах и ожогах.

Когда в 1686 г. у Людовика XIV начала развиваться опухоль, его лечили душистым пластырем, куда, помимо прочих ингредиентов, входили галбанум, опопонакс, мирра, олибан и мастика. Как и все врачи того времени, придворные медики Его Величества считали, что жизненные силы этих пахучих благовоний могут, проникнув внутрь тела, исцелить от опухоли.

Чуть позже, как раз в «гренуевскую» эпоху в Европе становится популярна симпатистская концепция, адепты которой утверждали, что люди распространяют вокруг себя частицы невидимого вещества, именуемого симпатическим. Они воздействуют на наши органы чувств, вызывая тем самым склонность или отвращение, симпатию или антипатию. Зная секреты этого вещества, можно управлять симпатиями людей, и даже любовью мужчины и женщины. При этом утверждалось, что рыжая женщина излучает притягательность постоянно, поскольку сила ее запаха не зависит от жизненных циклов обычных людей.

Вера в фармакологические достоинства растительных экстрактов способствовала их распространению и даже техническому прогрессу. Когда один из придворных медиков Людовика XIV придумал распылитель для благовоний, он поспешил уверить монарха в терапевтическом значении своего изобретения: благодаря ему душистые составы будут проникать непосредственно в легкие, сердце и кровеносные сосуды, полностью сохраняя целебные свойства.

«Об этой общности медицины и парфюмерии свидетельствует и множество иных, не столь многофункциональных продуктов, - пишет Анник Ле Герер. - Например, “кюкюфы”, лечебные колпаки, начиненные, в зависимости от финансовых возможностей владельца, либо благовониями, камедью и древесной смолой, либо мускусом и амброй. Их носят как ночью, так и днем, надевая под шляпу… Существуют также косметические ткани и платки. Венерин платок — это кусок полотна, вымоченный на протяжении многих дней в ароматических составах; высушенный, он используется для сухого умывания лица. По тому же принципу изготавливаются ночные чепцы и повязки, предохраняющие от морщин.
В ароматических составах вымачивают и белье, используемое в чисто медицинских целях.

Упомяну лишь несколько подобных приспособлений, где благовония применяются для точечной профилактики. Это и “бодрящие повязки”, которые защищают лицо врача у изголовья больного чумой, и “защитные рубашки”, специально ароматизированные для работы в госпитале и призванные оберегать от опасных испарений, которые исходят от зачумленных. Для последних предназначены пропитанные благовониями саваны. Все эти средства должны воспрепятствовать распространению чумного духа, “нейтрализуя” его хорошими запахами.

Как утверждал один из медиков Людовика XIV, аббат Руссо: “Все действие лекарства состоит в передаче им определенного запаха” Это относится и к целебным составам, включающим вещества животного или человеческого происхождения с тошнотворным духом. Таково, например, «универсальное средство», рекомендуемое аббатом Руссо. Несмотря на такие компоненты, как яички, половой орган и почки оленя, человеческие экскременты, моча и кровь, этот бальзам должен обладать приятным ароматом».

Так вот в каких идеях черпал вдохновение упомянутый нами вначале автор кошмарного рецепта Кроллиус! Ведь аббат Руссо прямо говорил: «Поскольку человек — повелитель всех тварей, то ни одно животное по своим целебным свойствам не может сравниться с человеческим телом».

Впрочем, к тому моменту, как Ж.Б.-Гренуй впервые заглянул в лавку Бальдини, уверенность в профилактической и целебной действенности ароматов стала покидать образованную публику. Парфюмерия отделялась от фармацевтики, превращаясь в совершенно самостоятельную отрасль. Мастера парфюмерного цеха, постепенно совершенствуя дистилляционные процессы, создавали все более тонкие благовония.

Хотя атавистические представления о целебности ароматов сохранялись еще некоторое время. Незадолго до Великой Французской революции известный химик Фуркруа даже разработал классификацию лекарственных средств, основанную на их запахах. Серая амбра, мускус, циветта и сандаловое дерево, согласно этому автору, стимулируют нервы и сердце. Растения с терпким запахом — чеснок, лук-порей, галбанум, опопонакс — якобы действенные защитные средства от чумы.

К слову, в Англии, косметические опыты французов и итальянцев не одобрялись. Но не по медицинским, а по этическим соображениям. В начале XVII века британский парламент издал закон, гласивший, что женщины, которые соблазнят подданного его величества короля Англии с помощью парфюмерии, краски для лица, фальшивых зубов, высоких каблуков и этим склонят мужчин к супружеству, будут так же караться, как ведьмы и другие подобные преступники; браки такие будут считаться недействительными.

Сейчас посмотрели польский фильм 2006 года "Жасмин" (о женщине - реставраторе икон и парфюмерше), и я бегом сюда - но, конечно, такой чистый образец парфюмерной тематики в искусстве от тебя не ускользнул - вижу кадр из "Жасмина" в коллаже в первом сообщении.
Какое прекрасное впечатление от фильма, мне он намного больше понравился, чем "Парфюмер" (если брать ароматную тему).
Какие-то там русские духи упоминает Наталья, когда обещает аромат любви для Патрисии; интересно, о чем она?

Larna, я ж тоже недавно о нем узнала - фильм потрясающий, безусловно он с "Парфюмером" существует в разных плоскостях, соприкасаясь только темой аромата). Мы его обязательно подробно рассмотрим, потому-что утаить это художественное чудо будет преступлением. Шедевр!!!

(Татьян, скучать ты мне не даешь, - опять тему интересную подкинула насчет "русских духов")




На мосту Менял


Живописуя лавку Бальдини, Патрик Зюскинд приводит множество названий изысканнейших ароматов и косметических средств, многие из которых среднестатистическому читателю совершенно не известны. Может, писатель их просто придумал? Скажем, что это за стиракс такой, компонент духов «Амур и Психея» «выскочки Пелисье», который безуспешно искал престарелый Бальдини?

Стиракс – не что иное, как смола, которая вытекает из поврежденного кустарника стиракс бензойный, растущего на индонезийском острове Суматра. Поскольку стиракс обладает весьма сильным запахом, бутыль с ним в те времена помещали в бычий пузырь.
Стиракс можно попробовать на вкус в современной России: он встречается в импортных печеньях с ароматной глазурью. Смолу-глазирователь обозначают на упаковках как пищевую добавку Е906.




А что такое чистый цибетин , «одна лишняя капля может привести к катастрофическим последствиям» для производителя духов?

Цибетин (цибет, позднелатинское zibethum, от арабского `сабад`) - вещество с резким мускусным запахом, выделяемое специальными железами хищных млекопитающих рода виверр - циветовой кошки, или циветты, обитающей в Северной Африке и Азии. В природе животное, освобождаясь от излишков секреции, трется о камни, но с камней цибетина собирается мало.

Цибет имеет исключительно сильный мускусный запах и стоит страшно дорого даже сейчас, когда ароматические вещества, входящие в цибет научились синтезировать.
В XVIII веке небольшая партия цибета стоила целое состояние.

Добывают его, привязывая животное к прутьям и выжимая салообразное содержимое желез, выскребая ложечкой или собирая цибет той же ложечкой с камней на звериных тропах.


В наши дни цибетин ввозится преимущественно из Индонезии, однако в прежние времена голландские купцы держали нескольких зверьков в больших деревянных клетках в Амстердаме и два-три раза в неделю собирали выделения деревянным шпателем.

Выглядит циветта преотвратительно, и для всех, кроме специалистов, испускаемый этим зверьком запах довольно неприятен; любитель духов при виде циветты, вероятнее всего, поступил бы именно так, как это описано у Купера:

Циветта в комнате — и воздуха в ней нет:
Ведь запах их — все существо циветт,
А щеголь, что в духах их любит пуще роз.
Увидевши зверька, вмиг зажимает нос.


Однако в правильной концентрации и в сочетании с другими веществами цибетин создает весьма приятный эффект, а его запах кажется куда более нежным и "цветочным", чем запах мускуса.
По сути дела, без использования цибетина нельзя воспроизвести запах большинства цветов. При обработке продукта спиртом получают очень жирную жидкость ярко-красного цвета, фекальный и аммиачный запах которой не менее резок, чем запах мускуса, с которым цибетин часто соседствует в композициях духов.

С давних времен цибетин использовался парфюмерами, а также служил визитной карточкой торговцам табака: пахучее вещество с давних пор использовалось курильщиками в небольших дозах для смазывания трубок.

Цибетин также обладает свойством усиливать другие запахи. Цибетин африканской циветты со времён царя Соломона (примерно X век до н. э.) используется в парфюмерии, и сегодня ради его получения циветт специально разводят в некоторых деревнях.


Циветты непосредственные производители самого дорогой кофе в мире "Kopi Luwak".


«Копи Лювак» (Kopi Luwak) - разновидность кофе, известного, прежде всего, благодаря специфическому способу обработки. Слово «копи» на индонезийском диалекте малайского языка означает «кофе», а слово «лювак» - местное название мусанги, или азиатской пальмовой циветты (Paradoxurus hermaphroditus) -небольшого зверька семейства виверровых.

Процесс производства зёрен кофе «Копи Лювак» состоит в том, что пальмовые циветты поедают спелые плоды кофейного дерева (кофейные вишни), переваривают окружающую кофейные зёрна мякоть и в ходе дефекации экскретируют зёрнышки кофе, которые затем собираются людьми, моются и сушатся на солнце.


Особая яркость вкуса кофе «Копи Лювак» объясняется свойствами желудочного сока циветт, в состав которого входит цибетин. Кофе «Копи Лювак» характеризуется сбалансированным вкусом с деликатной горчинкой, отчётливым оттенком сливочного масла, оттенками нуги и мёда, а также долгим, устойчивым приятным послевкусием.

В настоящее время этот кофе производится в промышленных масштабах в Индонезии, на Филиппинах (где этот кофе называется также «Капе Аламид») и в Южной Индии. Основоположник такого способа получения «Копи Лювак» -английский промышленник еврейского происхождения Джошуа Робинзон, долгие годы являвшийся по сути монополистом в этом деле, но затем подобные фабрики были открыты и другими предпринимателями.


Хотя циветты производят самый дорогой в мире кофе, в погоне за деньгами люди забывают содержать в нормальных условиях этих животных, условия жизни Циветтат порой просто ужасает.




Сырьё животного происхождения - это мускус, амбра, цибетин и бобровая струя. В противоположность большинству растительных веществ (особенно цветов и пряностей или древесины), они источают запахи, которые невозможно было бы квалифицировать как "приятные" ароматы. Но звериные запахи придают глубокое животное начало сладострастным, чувственным духам.


«Он замешивал в тесто ладан, шеллак, ветиверию и корицу и скатывал из него курительные шарики».
С корицей и ладаном все ясно. В отличие от шеллака и ветиверии. Но, как выясняется, и эти ингредиенты Зюскинд не выдумал.

Ветиверия - травка, которая растет тропических и субтропических странах. Ароматические свойства корней ветиверии известны с античных времен, она использовалась на Востоке в качестве сырья для окуривания. Корни содержат желто-красное или коричневатое вязкое масло с сильным и устойчивым ароматом древесного, землистого и дымного направления.



Из тех же мест родом и шеллак — красное смолоподобное вещество, которое выделяют самки насекомого лаконоса, чтобы отложить в него яйца. Шеллак облепляет молодые веточки деревьев, на которых обитают эти насекомые (чаще всего это различные виды фикусов), а после того, как из яиц вылупляются молодые лаконосы, веточки засыхают. Эти веточки длиной 5–10 см обламывают и перерабатывают на красную краску и желто-бурую смолу шеллак.


Возможности применения шеллака удивляют своим разнообразием. И него делали и делают лаки, изоляционные материалы, грампластинки, крема для обуви и т.п., и в то же время глазури для покрытия таблеток и конфет.


«Андрееву траву нужно было тщательно перебирать, растрепать, порубить, нашинковать…»
В первоисточнике на немецком языке Зюскинд употребляет в качестве названия этого растительного сырья слова «Andres». Будем считать, что перевод на русский точен. В таком случае имелась в виду травы и полукустарники, объединенные в род Вероника. В основном они применялись в народной медицине. Но есть данные, что Андреева трава могла использоваться в качестве отдушки, видимо для этого ее Бальдини и перегонял в своем кубе.


Пудру из пшеничной (или рисовой) муки, смешивать которую научился у Бальдини Жан-Батист, возвела в ранг практически обязательного для женщины и желательного для мужчин средства косметики маркиза де Помпадур. Подражая маркизе, дамы водружали на голову гигантские парики, на которых изображались настоящие картины — например, морской бой или пейзаж. На все это уходили целые килограммы пудры.




Так что давно знакомая человечеству пудра из злаков вновь вошла в моду в XVII веке. Ей щедро посыпали не только прически, но и открытые части тела. Придворные накладывали густой слой пудры на лицо, плечи, руки, придавая им аристократическую бледность и скрывая дефекты кожи. В моду вошла цветная пудра - нежно-розовая подчеркивала естественный румянец щек, голубая накладывалась под глазами.

Известны даже такие экзотические на вкус наших современников приспособления как шкафы для пудры. Дама прикрывала платье чехлом, после чего входила в шкаф и принимала «заряд» пудры.

Чтобы рисовая пудра лучше держалась на теле, в нее добавляли повышающие вязкость вещества – свинцовые белила и соли висмута с примесью мышьяка.

1700-е годы были очень требовательны к цвету лица. В те времена редко кто доживал до зрелых лет, не пережив заболеваний, от которых лицо покрывалось сыпью или прыщами, отчего даже после выздоровления оставались некрасивые следы.

Самым лучшим способом скрыть дефекты считалась свинцовая пудра. Это было превосходное средство – недорогое, хорошо ложилось на кожу, делая её гладкой и шелковистой.

Но потом… опухоль мозга, паралич, практически все системы организма начинают давать сбой… Красавице оставалось утешаться тем, какой прекрасной будет она в гробу.

На пудру уходило столько пшеницы и риса, что вскоре – после великой Французской революции – в этой и некоторых других европейских странах производство пудры было запрещено. Людям не хватало пищи, какая уж тут пудра…

Полноценная реабилитация пудры как средства декоративной косметики произошла только в начале XX века: театральные актрисы скрывали недостатки кожи с помощью грима не только на сцене, но и в жизни. А затем во Франции была изобретена пудра почти в современном ее виде - на основе талька.


«…и формовал жирные палочки, карминно-красные, для губ».
Конечно, это о помадах. Изготавливали их только из натуральных продуктов - пчелиного воска, экстрактов растений, лепестков герани. после того, как французские парфюмеры добавили в бесцветную душистую мазь, изготовленную для кардинала Ришелье, красящие вещества, на нее обратили внимание и придворные дамы.

Благодаря королеве Елизавете I, модными стали ярко-красные губы в сочетании с бледной кожей. А в 17 веке, при дворе Людовика XVI не только женщины, но и мужчины пользовались помадой: с ее помощью подчеркивали контуры губ, чтобы они не терялись в усах и бороде.


Оттенки губной помады, которые предпочитали женщины, менялись в зависимости от страны и эпохи. Ярко-розовый цвет был очень популярен в эпоху Возрождения у богатых венецианок. Золотой краской пользовались в древней Индии. в черный цвет красили губы африканки. А стиль «nude», когда губы полностью сливаются с кожей, придумали египтянки.

Упомянутый Зюскиндом «гениальный отец духов Маурицио Франжипани» никогда не существовал. Немецкий романист для упрощения повествования совместил в образе одного человека достижения целого семейства парфюмеров, принадлежащих к старинному римскому патрицианскому роду.

Один из них еще в XV веке придумал «пудру Франжипани». Принцип ее составления был просто и сложен одновременно. Все известные на тот момент сильнейшие ароматы, не считая молотого корня ириса, мускуса и цивета, смешивались в равной пропорции. Затем к этой смеси добавлялось такое же количество ириса, а, наконец - в пропорции 1:100 мускус и цивет.
На лавры изобретателя этой пудры претендует ещё один человек — Рене Флорентиец (Rene le Florentin), штатный отравитель Екатерины Медичи, составлявший для неё яды. Во всяком случае, мы знаем, что он снабжал пудрой Франжипани свою нанимательницу.

Ядрено пахнущая пудра получила широкое распространение в среде европейской элиты. Ею, в частности, натирались шторы в дворцовых покоях, чтобы отбить повсеместный запах нечистот. Потомок изобретателя – тоже Франжипани, по имени Меркурио Франжипани, обнаружил, что аромат держится дольше, если пудру развести в винном спирте. Таким образом, он создал первый парфюм – растворенные в спирте пахучие вещества.

Этот парфюм привез с собой в Париж патриций Муцио Франджипани. А его внук, офранцузивший свою родовую фамилию («Франжипан») и сумевший дослужиться до маршала при Людовике XIII, и ввел парфюм в моду как средство для отдушки перчаток.


Профессия "перчаточник"


Профессия перчаточник появилась в XII веке, и была призвана обслуживать исключительно обеспеченных людей. Перчаточники из века в век совершенствовали свое искусство: украшали свои изделия богатым шитьем и, обнаружив свойство кожи надолго удерживать запахи, пропитывали ее драгоценными ароматическими составами.

Составы эти, изготавливаемые самими перчаточниками, становились все сложнее, а ароматы богаче.
Так, находчивые перчаточники, благодаря своей гениальной догадке приобрели славу парфюмеров, именно они, совершенствуя способы закрепления запахов, открыли спирт как основу для духов для придания им стойкости.

С начала XIV века Европу косила «черная смерть» - чума, - уносившая тысячи жизней. При этом было замечено, что реже всего болели люди, торгующие благовониями. И вот, чтобы спастись от страшной эпидемии, люди начали носить на шее ажурные помандеры с эссенциями розы, багульника, лаванды. В целях дезинфекции на городских перекрестках жгли костры из можжевельника и сургуча, борясь с миазмами, поливались душистым уксусом.

Но самой эффективной защитой от заразы считались перчатки.

Выделка кож сопровождалась отвратительной вонью, которую не могли заглушить даже ароматы цветов и кустарников. С той же проблемой сталкивались и придворные, носившие по этикету кожаные перчатки. Одному из умельцев путем долгих экспериментов удалось-таки убить чудовищный «кожаный запах», втирая в перчатки эфирные масла различных трав и цветов. Его изобретение тотчас вошло в моду при дворе.

Сначала надушенные перчатки продавались у аптекарей. Затем сами перчаточники стали изготовлять ароматические эссенции и ими торговать. Для своих экстрактов они использовали душистые растения: лаванду, цветы апельсинового дерева, мирт, розу, мастику, жасмин.

Сам Леонардо да Винчи не остался в стороне от моды и придумал полезные перчатки, предназначенные для плавания и по виду напоминавшие ласты.

В XVI веке во многих странах серьезно усложнились правила этикета, и мужчинам по нескольку раз на дню приходилось снимать свои тесные перчатки и заново их надевать. В перчатках представителям сильного пола не разрешалось: обмениваться рукопожатиями, находиться на похоронах, празднествах и в церкви. Снимать перчатки предписывалось также в присутствии короля. И хотя, идя навстречу потребителю, перчатки стали делать свободнее, некоторые мужчины перестали носить их на руках, а пристроили за поясом.



На женские перчатки такие ограничения, к счастью, не распространялись, поэтому основное внимание перчаточники перенесли на них. Атлас, кружево, нежно выделанная кожа, пуговки и вензеля, золоченые вышивки и аппликации… Однако настоящей сенсацией в мире перчаток стало резкое изменение их длины. С появлением в дамском гардеробе платьев с короткими рукавами, пикантно оголявшими руки, женские перчатки резко удлинились. Принцип был простым: чем короче рукав, тем выше перчатка.



Основоположницей новой моды все называют английскую королеву Елизавету I, которая еще в 1566 году на официальной церемонии в Оксфорде появилась в перчатках, достающих почти до локтя. Однако только к концу XVIII века длинным перчаткам удалось завоевать популярность у требовательных модниц.

Перчатки Елизаветы I


Со временем надушенные перчатки из панацеи превратились в изысканный аксессуар, а перчаточник - в парфюмера.
Пришла великая эра Благоуханной Профессии, чьей столицей стал город Грас в Провансе.
До XVIII века Грас считался городом кожевников. Там дубили кожи, используя мастиковое дерево и мирт. Мирт окрашивал кожи в зеленый цвет и отдушивал их, придавая приятный запах. Выделанные тонкие кожи шли на изготовление перчаток.

В 1656 году в Грасе появилась первая французская «Гильдия перчаточников-парфюмеров» (gantiers-parfumeurs), которым выдал патент сам король Людовик XIV.

В те годы двор Короля-Солнце даже получил название «Парфюмерный», ибо модным стало продушивать не только перчатки, но и всю одежду: шляпы, парики, веера, мебель и даже каминный пепел в среду первой недели Великого поста! Поливали духами, само собой, и тело, чтобы заглушить «запахи натуры»...
С середины XIX века производство духов перестает быть кустарным. Начинают создаваться крупные парфюмерные компании с базовыми ингредиентами для производства духов, одеколонов, мыла, косметики.

«Рим ароматов»

Гренуй, как вы, конечно, помните, покинув Париж, отправился в Грасс, как называл его мэтр Бальдини, «Рим ароматов, обетованная страна парфюмеров». Что это за город такой?


Самой эффективной защитой от чумы в средние века считались защищающие ладони кожаные перчатки. Одним из центров перчаточного производства Европы и считался город Грасс, что в Провансе.

Как утверждают историки моды, изменила европейскую судьбу перчаток жена Генриха IV и регентша его сына Людовика XIII Мария Медичи (1575 - 1642), которая сделала их популярным у знати аксессуаром. Их теперь выделывали из тонкой кожи. Знатные дамы стремились сформировать огромные коллекции. А поскольку нормально обрабатывать кожу, из которой делались перчатки, тогда еще не научились, неприятный запах кожи пытались приглушить разнообразными ароматами. В том же Грасе придумали дубить кожу, используя мастиковое дерево и мирт, который окрашивал изделие в зеленый цвет и отдушивал его, придавая приятный запах.



Прогресс было не остановить: грасские мастера все время совершенствовали техническое оборудование, а с ним и способы выделения душистых веществ. Они не ограничивались лишь растительным сырьем, душистыми растениями, произраставшими в округе: лавандой, цветами апельсинного дерева, миртом, мастиковым деревом, жасмином, розой, туберозой, кассией.
Использовалось также сырье животного происхождения, привозимого со всех сторон. Скажем, уже упоминавшийся драгоценный цибет: жулики разбавляли его по дороге, поэтому опытные заказчики требовали доставлять цибет в запечатанном буйволовом роге.

По некоторым данным, грасские перчаточники получили патенты на производство духов еще в 1614 году из рук самого Людовика XIII. В 1656 году в Грассе появилась первая французская «Гильдия перчаточников-парфюмеров» (gantiers-parfumeurs), которым выдал патент Людовик XIV. В 1730 году бывшие перчаточники основали в Грассе цех парфюмеров, перейдя исключительно на изготовление духов. Искусство композиции духов также зародилось в мастерских Грасса и начало триумфальное шествие по миру. Вскоре парфюмерные лавки, подобные бальдиниевской, перестали быть редкостью в крупных европейских городах. Однако столицей парфюмерии оставался Грасс.


Секретов дистилляции арабских парфюмеров Европа долгое время не знала. Но перчаточники Граса упорно искали способ производства эфирных масел. И вскоре заново открыли тайну перегонных кубов, ревностно охраняемую арабскими мастерами. Метод дистилляции стал общеизвестным в парфюмерном мире.


Однако с наиболее тонкими цветами – например, с жасмином – необходимо было обращаться по-другому, более деликатно.

Этот деликатный метод получил название «анфлераж» и имел три разновидности – горячий, холодный и масляный.

В первом случае лепестки раскладывали на деревянной раме, вымазанной горячим жиром.
Во втором – цветы заворачивали в холсты, смазанные тем же животным жиром, и оставляли на некоторое время.
В третьем в ход шла натянутая на раму и пропитанная оливковым маслом марля.

В результате холодного и горячего анфлеража получался продукт, называемый помадой. Его следовало растворить в спирте и энергично встряхивать в течение суток, чтобы отделить жир от эфирного масла.









К XIX веку Грасс окончательно закрепил за собой статус мирового центра производства ароматического сырья и парфюмерии.

А уже в ХХ веке Грас стал родиной самого знаменитого аромата в истории человечества – «Шанель №5». Состав его Коко подсказал грасский парфюмер Эрнест Бо.



Сегодня на грасских фабриках ежегодно перерабатывается 500 т лепестков роз, 100 т цветков цитрусовых, 60 т жасмина, выращиваемых в окрестностях этого маленького (40 тысяч жителей) городка.

Туристы обнаружат здесь Международный музей парфюмерии и частные музеи местных парфюмерных производств. Кстати, в одном из них под руководством парфюмера-профессионала можно составить духи по собственному вкусу.

Интересно, что можно делать в музее парфюмерии? Нюхать всё?

Международный музей парфюмерии в Грассе

Город Грасс - том самый, где происходят основные события романа «Парфюмер» Патрика Зюскинда. Город, который называют столицей парфюмерии.

Как вы помните, история производства духов насчитывает уже более четырех веков. В XVI веке сюда переселились ремесленники из Италии, производившие кожаные перчатки. По итальянской моде перчатки пропитывались душистыми веществами для приятного запаха.

Грасс прячется в живописных горах, и дорога пестреет плакатами о крупных фабриках парфюмерного дела. В нем находятся 60 фирм по производству духов и только 3 из них (Fragonard, Gallmard и Molinard) открыты для свободного посещения.

Международный Музей Парфюмерии (Musée International de la parfumerie , MIP) - один из многочисленных музеев парфюмерии в Грассе. Но не зря его назвали международным, по своим размерам и своему размаху он вполне соответствует своему званию.
У этого музея есть официальный сайт с переводом на 4 языка, среди которых, к сожалению, русский отсутствует.


Желтое трехэтажное здание Международного музея парфюмерии с массивными воротами на входе видно издалека. Опознавательных надписей на доме достаточно, они хорошо читабельны со всех сторон.



Очень современный и стильный ресепшн. Посетителей здесь хватает даже в межсезонье . Вход платный - около 4 евро с человека.


Экспозиции размещены на трех этажах, между которыми можно перемещатся различными способами, например, вот по такой кованной лестнице...


Сам музей недавно открылся после реконструкции. Теперь там представлены экспозиции мировой истории духов за последние 3 000 лет.

В музее можно увидеть всевозможные чаны, пузырьки, колбы, дистилляторы и другие аксессуары, необходимые для извлечения запахов и создания ароматов.




Очень большую площадь в музее занимают огромные стеллажи с флаконами из под духов всех времен и народов.

Вы сможете увидеть ритуальные колбы из Египта, античные амфоры из Древней Греции, Мексики, Азии, изысканные флаконы 18 века, а также дорожный перламутровый несессер королевы Марии Антуанетты.
На сегодняшний день производство эссенций переместилось в другие страны. Теперь и жасмин, и цветы флердоранжа, а также роз выгоднее покупать в странах третьего мира. Грасс же остается признанным центром производства и создания пищевых добавок (большая часть их производства приходится на предприятия города).










Отдельный зал отдан флаконам начала 20 века.

Ряд флаконов маэстро Лалика
Все эти пузырьки и флакончики находятся за стеклом, и, к сожалению потрогать их нельзя.




Есть в Musée International de la parfumerie и "Зимний сад" с растениями, наиболее часто применяющимися в парфюмерии...



А также плакаты и постеры, современные экраны с документальным видео...
Все это, конечно же, преимущественно на французском языке. Можно взять аудиогид на английском, (но это для хорошо англо-понимающих), а вот русского гида нет.



Единственное, что доступно и понятно без расшифровки – это Запахи…
Аппараты нескольких типов дают посетителям музея понюхать, своим собственным носом ощутить многообразие ароматов.

Как традиционные – цветочные: роза, жасмин, ландыш, клубника, так и совершенно неожиданные:
Кокаин?! Опиум?! Марихуана?! Именно! Здесь их можно попробовать их абсолютно легально

Отдельный зал с табличками дает возможность понюхать более сложные запахи: кожу, землю, табак...




и даже аромат скотного двора, то есть навоз! Причем навоз сильно-концентрированный! Кто его занюхал, тот дооолго помнить будет этот сногшибательный аромат.



Не всем известен тот факт, что большинство парфюмерных композиций имеют два имени. Первое название дает духам их автор (это условное обозначение для внутреннего пользования), второе - коммерческий дом, который запускает их в продажу.

Поэтому "Медовый месяц" фирмы Фрагонар - это тот же "Trésor" от Ланком.
"Южная звезда" продается как "Eternity" Келвина Кляйна.
"Мечта из Грасса" - это имя, которое получил при рождении зеленый "Poison".


В конце можно самим смоделировать флакон духов. Буквально от крышки до дна (с цветом, фактурой, прозрачностью флакона и пр).
Ваш готовый эскиз компьютер занесет в сохраненную папку и оставит себе на память.

На выходе есть традиционный для города магазинчик, где можно купить что-то тематическое - духи, мыла, ароматические палочки, колбочки с сахаром (жасмин, лаванда, мимоза) или, например, вот такие наборы. Они все разные: запахи детства, для сладкоежек, запах Тундры и даже грязных ног.






Слева от музея парфюмерии расположен музей фирмы Фрагонар (Fragonard).

Спасибо за тему и интересную экскурсию.