Генералы Наполеоновских войн

Верой и правдой - Карл Федорович Багговут (Карл Густав фон Баггенхуфвудт)




Российская империя, в отличие от России современной, умела привлекать иностранных специалистов. Талантливые зарубежные офицеры внесли огромный вклад в становление русской армии в целом, и важнейшую победу над Наполеоном в частности. Одним из таких полководцев был Карл Федорович Багговут (Карл Густав фон Баггенхуфвудт).

Родился он в 1761 году в городе Пергель Эстляндской губернии. Семья, с труднопроизносимой фамилией Баггенхуфвудт, имеет норвежские корни, но в XVI веке переселилась в Швецию, затем в XVII в Эстляндию. Отец Карла Густава возглавлял Либавскую таможню, и именно он определ будущую карьеру сына, в 1778 году купив ему капитанский патент в армию маркграфа Аншпах-Байрёйтского. Но надолго в армии баварского маркграфа 17-ти летний Багговут не задержался и уже через год поступил на службу в Тобольский пехотный полк подпоручиком.

Первый боевой опыт Карл Фёдорович получил спустя 2 года после поступления на русскую службу. В 1781 взбунтовались Крымские татары. Находясь на службе в Донецком полку, Багговут в течении года участвовал в усмирении татар.

В 1787 году в чине капитана Карла Федоровича переводят в Сибирский гренадерский полк, который отправился на юг сражаться с турками. В 1789 году в сражении у Малой Сальчи войска князя Репнина, в составе которых находился полк Багговута, наголову разбили турок, захватив 8 знамен и 3 пушки. Эта битва стала одним из первых крупных сражений Карла Федоровича, в котором он показал себя умелым командиром. Позднее, уже под командованием князя Потемкина, он принял участие в покорении Бендер.

К концу Русско-турецкой войны здоровье Карла Фёдоровича резко ухудшилось, и он вынужден был уйти в отставку в чине премьер-майора. Но уже меньше чем через год, в 1792, отправился волонтером в армию графа Каховского, находившейся в неспокойной Польше. В конце 1792 (или начале 1793 по грегорианскому календарю) вновь был официально принят на службу в звании премьер-майора Сибирского гренадерского полка.

В 1794 году в Варшаве, в ночь на Пасху, случилось вероломное нападение на русский гарнизон. Было убито порядка 2000 русских солдат, застигнутых врасплох. Но Карлу Багговуту удалось собрать вокруг себя горстку храбрецов и с боями выйти из взбунтовавшегося города. Менее чем через две недели после варшавских событий, 21 апреля 1794 года Багговут вновь отличился, сумев силами одного батальона и сотни казаков обратить в бегство 6 эскадронов кавалерии и две роты егерей восставших поляков. В июне того же года Карл Федорович, располагая двумя ротами пехоты, эскадроном кавалерии и сотней казаков, разогнал 2 батальона пехоты, эскадронов конницы и порядка 400 косинеров (ополченцев). Багговут участвовал также в сражении при Мацеевицком замке, где был пленен предводитель восстания – Костюшко, а затем отличился при штурме предместий Варшавы и дальнейшем преследовании бунтовщиков.

На закате екатерининской эпохи в 1795 Багговут назначен командиром 1-го батальона Белорусского егерского полка, затем, в 1797, он становится командиром и, спустя еще год, шефом 14-го егерского полка. В 1799 Карл Федорович произведен в генерал-майоры, но в 1800 по прихоти Павла I уволен со службы.

Осенью 1801 года, с воцарением Александра I, Багговут возвращается на службу и получает должность шефа 4-го егерского полка, на которой будет состоять до самой смерти. В 1804 году Карл Федорович получает заветный для русского офицера орден св. Георгия 4-й степени, за 25 лет безупречной службы в офицерских чинах. Уже в следующем году Карл Федорович в очередной раз доказал свою ценность для русской армии, в кампаниях против французов 1805-1807 года.

Так, в 1806 году в сражении под Пултуском неожиданной контратакой Багговуту удалось обратить в бегство наступающих французов, которыми, по одной из версий, командовал сам Наполеон. Над русскими войсками начальствовал тогда генерал от кавалерии Беннигсен. За это сражение Карлу Федоровичу был присвоен орден св. Георгия 3-й степени, а от прусского короля пожалован орден Красного Орла.

В кампанию 1807 на Багговута легла задача прикрывать отступление союзной армии от Янкова до Прейсиш-Эйлау. В январе в арьергардном сражении в самом городе Прейсиш-Эйлау он получил тяжелую контузию ядром, однако противника задержать сумел. За этот бой награжден орденом св. Анны 1-й степени. Несмотря на ранение Карл Федорович уже летом 1807 года принял участие в сражения при Гейлсберге, а затем и в битве при Фридланде В последнем сражении Багговут командовал левым флангом русских войск, но из-за очередного ранения вынужден был покинуть строй, сдав командование Н.Н. Раевскому. Стоит отметить, что князь Багратион ценил Багговута и часто полагался на воинское искусство последнего.

После завершения коалиционных воин Багговут был произведен в генерал-лейтенанты. Но почивать на лаврах ему долго не пришлось, в 1808 году началась война со Швецией. Здесь Багговут с успехом командовал рядом операций и особо отличился в сражение при Або, где был разбит шведский десант.

В 1812 году Багговут командовал 2-м пехотным корпусом 1-й Западной армии Барклая-де-Толли. Корпус, первоначально расположенный в Оржицах, с боями отступал к Смоленску и приняла участие в сражении за сам город. 17 августа на помощь частям 6-го пехотного корпуса Дохтурова была выдвинута 4-я дивизия генерал-майора Евгения Вюртембергского. Своевременный её подход позволил выправить сложившуюся на тот момент неблагоприятную для русских ситуацию.

Оставив горящий Смоленск во власти французов, корпус Багговута со всей армией отступил к Бородино, где состоялось генеральное сражение кампании. 2-й пехотный корпус первоначально занимал позицию на правом фланге, но когда стало ясно, что основные события развернулись на левом, Барклай де Толли перевел корпус Багговута к деревне Утица. К моменту подхода 2-го пехотного, кавалерии Понятовского и корпусу Жюно благодаря огромному перевесу в численности уже удалось добиться некоторых успехов, оттеснив 3-й корпус Тучкова-1. Сам генерал Тучков был тяжело ранен в одной из контратак на Утицкий курган. Если бы оборона левого фланга была прорвана, то у Наполеона открывались огромные перспективы по выходу в тыл русской армии.

Вероятно, что удобная для отступления позиции и позволила бы части армии спастись, но потери были бы несоизмеримо выше. Однако Багговуту, принявшему командование после ранений Багратиона и Тучкова, удалось закрепиться на левом фланге и войска он отвел только после того, как стало ясно, что Багратионовы флеши взяты французами и удерживать Утицу и Утицкий курган дальше нет смысла. За Бородинское сражение Карл Федорович получил орден св. Александра Невского. Но вручить наградные знаки и рескрипт императора не успели.

18 октября, не далеко от русского лагеря у Тарутино, был обнаружен сводный отряд маршала Мюрата, который своим присутствием должен был продемонстрировать ложное направление отступления французов из Москвы. Авангард командующего французской кавалерией, изрядно поредевшей к тому моменту, насчитывал порядка 20 тыс. бойцов и 197 пушек. Партизанские отряды доложили, что ближайшее подкрепление, которое мог бы получить Мюрат находиться в Москве. К удаленности подкреплений прибавлялась и невыгодная позиция французов, к левому флангу которой примыкал густой лес. В итоге, было принято решение атаковать войска Мюрата.

Пехотный корпус Багговута должен был наступать на левый фланг французов у деревне Тетеринка. По воле случая корпус вышел из леса напротив французской батареи и прославленный генерал, уцелевший в кровопролитнейшем сражении при Бородино, был убит ядром в самом начале боя. Это не позволило русской пехоте действовать более решительно. В результате, полностью разгромить Мюрата не удалось, но французы понесли ощутимые потери, только пленными потеряв порядка 2000 человек, в придачу к 22 орудиям и всему обозу. Русские же потеряли порядка 300 человек убитыми и раненными.

О потере Багговута сожалели и Александр I, и Кутузов. Главнокомандующий отмечал, что Карл Федорович был одним из талантливейших корпусных командиров, а император в письме к вдове командира 2-го пехотного корпуса писал следующее: «Я потерял в нем храброго военачальника, полезного отечеству».

Карл Федорович Багговут был одним из многих иностранцев на русской службе, благодаря которым удалось остановить вторжение Наполеона.

братья Бенкендорфы начну с Александра . пишите сразу что выставить брата . 1 Граф Александр Христофорович Бенкендорф (при рождении Александр фон Бенкендорф) (1782—1844) — российский военачальник, генерал от кавалерии; шеф жандармов и одновременно Главный начальник III отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии (1826—1844).
Брат Константина Бенкендорфа и Доротеи Ливен.
Происходил из дворянского рода Бенкендорфов.


ПЕРВЫЙ ЖАНДАРМ РОССИИ

Следы государственной деятельности Бенкендорфов ведут в Калужскую губернию, где находились их родовые поместья. Известнейший из жандармов России был старшим из четырех детей генерала от инфантерии, рижского гражданского губернатора в 1796-1799 годах Христофора Ивановича Бенкендорфа и баронессы Анны-Юлианы Шеллинг фон Канштадт.
Его прадед немец Иоганн Бенкендорф, был бургомистром в Риге и возведен королем Швеции Карлом в дворянское достоинство.
Дед его Иоганн-Михаэль Бенкендорф, по-русски Иван Иванович, был генерал-поручиком и обер-комендантом Ревеля. С ним, умершим в чине генерал-лейтенанта, связано приближение Бенкендорфов к российскому престолу.
Екатерина II после смерти Ивана Ивановича в память 25-летней "беспорочной службы в русской армии" сделала его вдову Софию Елизавету, урожденную Ригеман фон Левенштерн, воспитательницей великих князей - Александра и Константина Павловичей.
В этой роли она пребывала четыре года, которых оказалось достаточно, чтобы сыграть большую роль в судьбе и карьере будущих внуков.
Александр Христофорович Бенкендорф родился 23 июня 1783 года. Благодаря дворцовым связям бабушки и матери, приехавшей в Россию из Дании в свите будущей императрицы Марии Федоровны, карьера его была определена сразу.
В 15 лет юношу зачислили унтер-офицером в привилегированный лейб-гвардии Семеновский полк. Производство его в поручики также последовало очень быстро. В этом чине он стал флигель-адъютантом Павла I.
Однако, благоприятные перспективы, связанные с почетной должностью флигель-адъютанта императора, не продлились долго.
В 1803 году непредсказуемый Павел отправляет его на Кавказ, что даже отдаленно не напоминало дипломатические вояжи в Германию, Грецию и Средиземноморье, куда император отправлял молодого Бенкендорфа.
Кавказ с его изнурительной и кровавой войной с горцами стал настоящей проверкой на мужество и способность руководить людьми, которую Бенкендорф прошел достойно. За конную атаку при штурме крепости Ганжи он был награжден орденами Св. Анны и Св. Владимира IV степени.
Кавказские баталии вскоре сменились европейскими. В прусской кампании 1806-1807 годов за битву при Прейсиш-Эйлау Бенкендорф был произведен в капитаны, а потом и в полковники.
Затем последовали русско-турецкие войны под командованием казачьего атамана М. И. Платова, тяжелейшие бои при переправе через Дунай, взятие Силистрии.
В 1811 году Бенкендорф во главе двух полков совершает отчаянную вылазку из крепости Ловчи к крепости Рущук через неприятельскую территорию. Этот прорыв приносит ему "Георгия" IV степени.
В первые недели наполеоновского вторжения Бенкендорф командует авангардом отряда барона Винценгороде, 27 июля под его предводительством отряд произвел блистательную атаку при Велиже. После освобождения от неприятеля Москвы Бенкендорф был назначен комендантом разоренной столицы. В период преследования наполеоновской армии он взял и плен трех генералов и более 6 000 наполеоновских солдат.
В кампании 1813-го во главе "летучих" отрядов разбил французов при Темпельберге, за что был удостоен "Св. Георгия" III степени, затем вынудил неприятеля сдать Фюрстенвальд.
Вскоре он со своим отрядом был уже в Берлине. За беспримерное мужество, проявленное во время трехдневного прикрытия прохода русских войск к Дессау и Роскау, был награжден золотой саблей с алмазами.
Дальше - стремительный рейд в Голландию и полный разгром там неприятеля, затем Бельгия - его отрядом взяты города Лувен и Мехельн, где у французов были отбиты 24 орудия и 600 пленных англичан. Потом, в 1814-м, был Люттих, сражение под Красным, где он командовал всей конницей графа Воронцова.
Награды следовали одна за другой - помимо "Георгия" III и IV степеней, еще "Анна" I степени, "Владимир", несколько иностранных орденов. Одних шпаг за храбрость у него оказалось три.
Войну он закончил в звании генерал-майора. В этом чине в марте 1819 года Бенкендорф был назначен начальником штаба Гвардейского корпуса.

Однако безупречная репутация воина за Отечество, которое ставила Александра Христофоровича в ряд выдающихся военачальников, не принесла ему той славы среди сограждан, которая сопутствовала участникам Отечественной войны. 2Его портрет в знаменитой галерее героев 1812 года у многих вызывает нескрываемое удивление.
А ведь он был храбрым воином и талантливым военачальником. Хотя в истории немало человеческих судеб, в которых одна половина жизни отменяет другую. Жизнь Бенкендорфа - яркий тому пример.
Он одним из первых понял, к чему может привести "брожение умов", те рассуждения и мысли, которые вызревали в офицерских собраниях. В сентябре 1821 года на стол императору Александру I была положена записка о тайных обществах, существующих в России, и о "Союзе благоденствия".
В ней высказывалась идея о необходимости создания в государстве специального органа, который бы мог держать под надзором настроение общественного мнения и пресекать противоправную деятельность.
Автор также называл поименно тех, в чьих умах поселился дух свободомыслия. И это обстоятельство роднило записку с доносом.

Искреннее желание предотвратить расстройство существующего государственного порядка и надежда на то, что Александр вникнет в суть написанного, не оправдались.
Общеизвестно сказанное Александром об участии тайных обществ: "Не мне их судить".
Это выглядело благородно: император и сам вольнодумствовал, замышляя крайне смелые реформы.
А вот поступок Бенкендорфа был далек от благородства.
1 декабря 1821 года раздраженный император отстранил Бенкендорфа от командования Гвардейским штабом, назначив его командиром Гвардейской кирасирской дивизии. Это была явная немилость. Бенкендорф в тщетных попытках понять, чем она вызвана, снова писал Александру.
Вряд ли он догадывался, что императора оскорбила эта бумага и он преподал ему урок.

Через несколько месяцев императора не стало. А 14 декабря 1825-го Петербург взорвался восстанием на Сенатской площади. То, что стало едва ли не самой возвышенной и романтичной страницей русской истории, свидетелям того памятного декабрьского дня таковым не казалось.
Очевидцы пишут об оцепеневшем от ужаса городе, о залпах прямой наводкой в плотные шеренги восставших, о тех, кто мертвыми падали лицом в снег, о ручейках крови, стекавших на невский лед. Потом - о запоротых солдатах, повешенных, сосланных в рудники офицерах.
Но именно те трагические дни положили начало доверию и дружеской привязанности нового императора Николая I и Бенкендорфа.
Утром 14 декабря, узнав о бунте, Николай сказал Александру Христофоровичу:
"Сегодня вечером, может быть, нас обоих не будет более на свете, но по крайней мере мы умрем, исполнив наш долг".
В день бунта генерал Бенкендорф командовал правительственными войсками, расположенными на Васильевском острове. Потом был членом Следственной комиссии по делу декабристов.

Жестокий урок, преподанный императору 14 декабря, не прошел даром. В отличие от царственного брата Николай I внимательнейшим образом ознакомился со стародавней "запиской" и нашел ее очень дельной. После расправы с декабристами, стоившей и ему немало черных минут, молодой император всячески стремился устранить возможные повторения подобного в будущем. И, надо сказать, не напрасно. Современник тех событий Н. С. Щукин писал об атмосфере, царящей в русском обществе после 14 декабря: "Всеобщее настроение умов было против правительства, не щадили и государя. Молодежь распевала бранные песни, переписывали возмутительные стихи, бранить правительство считалось модным разговором. Одни проповедовали конституцию, другие республику..."
Проект Бенкендорфа являлся, по сути, программой создания в России политической полиции.
В январе 1826 года Бенкендорф представил Николаю "Проект об устройстве высшей полиции", в котором писал о том, какими качествами должен обладать ее шеф и о необходимости его безусловного единоначалия. Объяснял Александр Христофорович, для чего обществу полезно иметь подобное учреждение: "Злодеи, интриганы и люди недалекие, раскаявшись в своих ошибках или стараясь искупить свою вину доносом, будут по крайней мере знать, куда им обращаться".

Создаваемая Бенкендорфом система государственной безопасности не отличалась особой сложностью и практически исключала возможные сбои в работе.
Все государственные структуры и организации обязаны были оказывать содействие людям "в голубых мундирах. Мозговым центром всей системы стало Третье отделение - учреждение, призванное осуществлять тайный надзор за обществом, а Бенкендорф назначен его главой.
Сотрудники вверенной Бенкендорфу службы углубились в деятельность министерств, ведомств, комитетов. Чтобы предоставить императору ясную картину происходящего в империи, Бенкендорф на основании многочисленных отчетов своих сотрудников составлял ежегодный аналитический отчет, уподобляя его топографической карте, предупреждающей, где болото, а где и вовсе пропасть.
С присущей ему скрупулезностью Александр Христофорович поделил Россию на 8 государственных округов. В каждом - от 8 до 11 губерний. В каждом округе - свой жандармский генерал.
В каждой губернии - по жандармскому отделению. И все эти нити сходились в Санкт-Петербурге на углу набережной Мойки и Гороховой, в штаб-квартире Третьего отделения.

В скором времени последовали первые выводы и обобщения. Бенкендорф указывает императору на истинных самодержцев Российского государства - на бюрократов.
"Хищения, подлость, превратное толкование законов - вот их ремесло, - доносит он Николаю. - К несчастью, они-то и правят...".
Но Бенкендорф не только доносил, он анализировал действия правительства, чтобы понять, что именно вызывает раздражение общественности. По его мнению, мятеж декабристов явился итогом "обманутых ожиданий" народа. Потому, считал он, общественное мнение необходимо уважать, "его нельзя навязывать, за ним надо следовать... Его не засадишь в тюрьму, а, прижимая, только доведешь до ожесточения".

Круг вопросов, рассматриваемых Третьем отделением был весьма широк. Они касались и государственной безопасности, полицейского сыска, делами политики, государства, образования.
В 1838 году шеф Третьего отделения указывает на необходимость строительства железной дороги между Москвой и Петербургом, в 1841-м отмечает большие проблемы в области здравоохранения, в 1842-м предупреждает о всеобщем недовольстве высоким таможенным тарифом, в 1843-м - о "ропоте по поводу рекрутских наборов".

После крушения императорской кареты под Пензой, в котором он ехал с государем, Александр Христофорович стал одним из ближайших сановников Николая I, постоянно сопровождая его в поездках по России и за границей.
В 1826 году он назначен командующим Императорской Главной квартирой, сенатором, а с 1831 года членом Комитета министров.
В 1832 году государь возвел Александра Христофоровича в графское достоинство, которое в связи с отсутствием у графа мужского потомства было распространено на его родного племянника Константина Константиновича. Николай исключительно высоко ценил Бенкендорфа.
"Он ни с кем меня не поссорил, а примирил со многими", - выразился однажды император. Людей, соответствующих подобной характеристике, возле русских царей было немного.

По характеру граф Бенкендорф был влюбчив и имел массу романов. Про знаменитую актрису мадмуазель Жорж, предмет увлечения самого Наполеона, говорили, что ее появление в Петербурге с 1808 по 1812 год было связано не столько с гастролями, сколько с розысками Бенкендорфа, якобы пообещавшего на ней жениться. 3Первым неудачным браком Александр Христофорович женился на 37-м году жизни на Елизавете Андреевне Бибиковой. Вторым браком граф был женат на Софии Елизавете (Софье Ивановне) Ригеман фон Левенштерн, состоявшей воспитательницей великих князей, будущих императоров Александра и Николая.

Александр Христофорович понимал все негативные стороны своей профессии. Не случайно он писал в своих "Записках", что во время тяжелой болезни, случившейся с ним в 1837 году, был приятно поражен тем, что его дом "сделался местом сборища самого разношерстного общества", а главное - "совершенно независимого по своему положению".
"При той должности, которую я занимал, это служило, конечно, самым блестящим отчетом за 11-летнее мое управление, и думаю, что я был едва ли не первый из всех начальников тайной полиции, которого до смерти страшились...".
Бенкендорф никогда не предавался особой радости по поводу той власти, которую имел. Видимо, и природный ум, и жизненный опыт и личная благорасположенность императора научили его быть выше обстоятельств.

Однажды, под Пензой на крутом повороте коляска, в которой он ехал с государем, перевернулась. Крушение было серьезно: кучер и адъютант лежали без чувств. Николая сильно придавило каретой. Бенкендорфа откинуло в сторону. Он подбежал, приподнял, сколько было возможно, карету, чтобы император мог выбраться. Тот продолжал лежать и говорил, что не может шевельнуться: наверное, разбито плечо.
Бенкендорф увидел, что Николай теряет сознание от боли. Нашел в багаже бутылку вина, плеснул в кружку, заставил выпить.
"Видя передо мною сидящим на голой земле с переломанным плечом могущественнейшего владыку... я был невольно поражен этой наглядной сценой ничтожества земного величества.
Государю пришла та же мысль, и мы разговорились об этом..."

Известно, что Николай I вызвался взять на себя цензорство над творчеством Пушкина, гений которого, он вполне сознавал.
К примеру, прочитав негативный отзыв Булгарина в адрес поэта, император написал Бенкендорфу:

"Я забыл Вам сказать, любезный Друг, что в сегодняшнем номере "Северной Пчелы" находится опять несправедливая и памфлетная статья, направленная против Пушкина: поэтому предлагаю Вам призвать Булгарина и запретить ему отныне печатать какую бы то ни было критику на литературные произведения г. Пушкина".

И тем не менее в 1826--1829 году Третье отделение активно осуществляло тайный надзор за поэтом. Бенкендорф лично расследовал очень неприятное для Пушкина дело "о распространении "Андрея Шенье" и "Гавриилиады".
Широко введенная Бенкендорфом в практику перлюстрация частных писем в 30-х годах приводила поэта буквально в бешенство.
"Полиция распечатывает письма мужа к жене и приносит их читать царю (человеку благовоспитанному и местному), и царь не стыдится в том признаться...".
Эти строки написаны как будто в расчете, что их прочтут и царь, и Бенкендорф. Тяжелая служба, однако, у сильных мира сего, и вряд ли слова человека, исключительность которого признавали оба, скользнули мимо, не задев ни сердца, ни сознания.
Граф Александр Христофорович Бенкендорф умер на пароходе, везшем его из Германии, где он проходил курс длительного лечения, на родину. Ему было за шестьдесят.
Жена ждала графа в Фалле, их родовом имении под Ревелем (ныне Таллин). Корабль привез уже покойника. Это была первая могила в их уютном имении.
В рабочем кабинете Фалльского замка у него хранился деревянный фрагмент, оставшийся от гроба Александра I, вделанный в бронзу в виде мавзолея.
На стене, помимо портретов государей, висела известная акварель Кольмана "Бунт на Сенатской площади".
Бульвар, генералы с плюмажами, солдатики с белыми ремнями на темных мундирах, памятник Петру Великому в пушечном дыму...
Что-то, не отпускало графа, если держал он эту картину перед глазами. Может быть раскаяние, а может быть гордость за спасенное отечество...
"Самый верный и безошибочный суд публики о шефе жандармов будет в то время, когда его не станет", - писал Бенкендорф сам о себе.

Но вряд ли он представлял, насколько это время будет отдаленным...

О. В. Мосин

Добавлено спустя 3 минуты 19 секунд:
САНОВНИК С ДУШОЮ… ОПЕРА
Александр Христофорович Бенкендорф вошел в историю как личность спорная и противоречивая. Так бывает с фигурами, которые волей судьбы оказываются на переломах истории. Потомками он до сих рассматривается через призму одного десятилетия. Десятилетия, когда всесильный глава русских жандармов по личному поручению Государя Императора всячески опекал светоча русской поэзии - Александра Сергеевича Пушкина. В результате в обществе сложилось превратное мнение: единственное, что-де наполняло существование Александра Христофоровича, - это как бы еще навредить великому поэту. Или, говоря иначе, видел якобы свое предназначение в том, чтобы “душить прекрасные порывы”.
Александр Христофорович Бенкендорф родился в 1783 году. Родом он из дворянской семьи генерала от инфантерии Христофора Бенкендорфа. Его бабушка по отцу была воспитательницей великого князя Александра Павловича, а мать, урожденная баронесса Шиллинг, - подругой детства императрицы Марии Федоровны.
Молодой Бенкендорф получил светское образование в модном тогда пансионе иезуита аббата Николя.
В 1798 году он поступил юнкером в лейб-гвардии Семеновский полк и в том же году, 15 лет от роду, был произведен в офицеры и пожалован флигель-адъютантом.
В 1803 храбро воевал на Кавказе. Участвовал в сражении при Прейсиш-Эйлау. В 1811 году в турецкую кампанию отличился в битве при Рущуке, за что удостоился чина генерал-майора: стремительной атакой опрокинул турецкий отряд, угрожавший тылу русской армии,
В 1812 году после отхода русских войск с Бородинского поля Александр Христофорович Бенкендорф командовал русским арьергардом, который своими решительными и дерзкими действиями помешал французам настичь армию Кутузова в Москве.
Позже провел смелое и искусное наступление на Волоколамск, разбив неприятеля и захватив при этом свыше восьми тысяч пленных.
После освобождения Москвы - ее военный комендант.
Впоследствии, участвуя в преследовании наполеоновской армии, на подступах к Неману пленил шесть тысяч французов, в том числе трех генералов.
Не раз отличался как военачальник и в заграничном походе.
За храбрость и умелое руководство вверенными ему частями Бенкендорф был награжден многими русскими и иностранными орденами.
Барон Корф пишет, что “в 1819 году Александр I назначил его [Бенкендорфа] начальником штаба гвардейского корпуса - пост, который он удержал за собою недолго. Уже через два года его перевели начальником 1-й кирасирской дивизии, и в этом звании застал его, при вступлении на престол, император Николай. С сей собственно поры начинается блестящая и самобытная карьера Бенкендорфа. 25 июня 1826 года он вдруг возведен был в звание шефа жандармов, командующего императорскою главною квартирою и главного начальника учрежденного в то время III отделения”.
Поворот, который сделала фортуна для генерала Бенкендорфа, возвысив его до руководства российской специальной службой, имеет свою предысторию. Еще в 1821 году он начинает осознавать, что не все так спокойно в Государстве Российском. Не все так просто в войсках, где умы офицеров все чаще будоражат мысли о коренном переустройстве России, а вольнодумство становится серьезной угрозой не только для трона и самодержавия, но и самой России.
По собственному почину преданный престолу генерал подал Александру I две записки - о тайных обществах и об организации тайной полиции. В первой со знанием дела изложил собранные им сведения о “Союзе благоденствия” и высказался за срочные и действенные меры. Вторая содержала перечень необходимых мер борьбы с этим злом.
Император оставил доклад без внимания, поскольку рассматривал деятельность заговорщиков, как блажь. Но случилось, что случилось: 14 декабря 1825 года группа высокопоставленных офицеров вывела свои полки на Сенатскую площадь и поставила солдат под картечь, верных трону войск. Сотни солдат и унтер-офицеров погибли в тот морозный день, так и не осознав, за что же, собственно, они проливают сейчас свою кровь. Об этом написаны сотни томов, в том числе и хрестоматийные строки о том, что “страшно далеки они от народа, но их дело не пропало даром”. И, вправду, дело декабристов не пропало даром: конец XIX и начало XX веков ознаменовались невиданным по своему размаху террором. И многие убийцы делали это ради того, чтобы взойти на эшафот с гордо поднятой головой. Слишком привлекательна была для экзальтированных студентов и курсисток судьба пяти повешенных. Романтизация бунтарей – “ах, эполеты, аксельбанты, полет романтических идей!” множила клуб “самоубийц от революции”.
Но вернемся к Александру Христофоровичу. Как верный трону офицер, он 14 декабря 1825 года участвовал в подавлении восстания, а затем был назначен членом следственной комиссии по делу бунтовщиков. На этом последнем посту и сблизился с только что вошедшим на трон императором Николаем I.
Бенкендорф в тот период искренне мечтает о всеобщем союзе монархов – об этаком прообразе современной Организации Объединенных Наций, но с условием, что первенствующая роль в нем будет принадлежать России и ее государю.
Существует легенда, что Николай I при назначении Бенкендорфа на пост главы русских жандармов подарил ему платок, коим шефу Ш отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии поручалось осушить слезы сирых и обездоленных.
В ведение Третьего отделения, в частности, входило: все распоряжения и извещения по всем случаям высшей полиции; сведения о числе существующих в государстве разных сект и расколов; известия об открытиях по фальшивым ассигнациям, монетам, штемпелям и прочее; сведения подробные обо всех людях, под надзором полиции состоящих; высылка и размещение людей подозрительных и вредных; заведование наблюдательной и хозяйственной жизнью всех мест заключения, в коих заключаются государственные преступники; все постановления и распоряжения об иностранцах, в пределы государства прибывших и из оного выезжающих; статистические сведения, до полиции относящиеся. Как видно из этого перечня, обязанности новой структуры были обширны и в силу этого не очень уж четкие.
Численность чиновников Ш отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии на разных этапах истории составляла от 16 до 40 чиновников.
Для графа Бенкендорфа защита личности всегда была на первом плане. Не допустить произвола, использования служебного положения представителей власти, защитить права и законные интересы граждан – подданных российского престола.
В целях выявления бунтовщиков им берется на вооружение перлюстрация писем, поскольку это, по словам Бенкендорфа, - “одно из средств тайной полиции и при этом самое лучшее, т.к. оно действует постоянно и обнимает все пункты империи”.
Он же создал стройную систему поощрения секретных агентов. По мнению Бенкендорфа, “чины, кресты, благодарности служат для офицеров лучшим поощрением, нежели денежные награждения”, но для тайных агентов они “не имеют такого значения, и они нередко служат шпионами за и против правительства”.
Жандармские части, подчиненные Третьему отделению, включали в свой состав 4278 чинов и в том числе: 3 генерала, 41 штаб-офицер, 160 обер-офицеров, 3617 рядовых и 457 нестроевых чинов. В последующие годы численность генералов возросла в четыре раза, а офицеров и нижних чинов - в полтора раза. Вооруженной силой Третьего отделения, необходимой для проведения его мероприятий при арестах, несении обязанностей “наблюдательной полиции”, явился корпус жандармов. Последний был создан императорским указом от 28 апреля 1827 года.
Бенкендорф разработал и первое положение о корпусе жандармов: высшими экстерриториальным органами являлись округа, объединяющие от 8 до 11 губерний. Во главе округа стоял окружной начальник в чине генерала и обладавший властью командира дивизии. Командир же корпуса обладал правами командующего армией.
Общая численность жандармов устанавливалась по одному жандарму на 10,5 тысяч жителей России. Итого - 4278 человек: мизерное на поверку число “голубых мундиров”!
При создании особого ведомства Бенкендорфу удалось поставить во главу угла два важных момента, не соблюдаемых в прежних тайных службах: первое – была создана система строгой централизации власти и второе - сам корпус жандармов внушал не только страх, но и уважение к власти.
Правосудие в России того периода - тема особая. Не только простой человек, но и важная особа не всегда были способно разрешить спор в судебном порядке. Никакие реформы не помогали. И как всегда в критические моменты право де-юре подменялось правом де-факто. И это право де-факто нередко принуждено было исполнять учреждение Александра Бенкендорфа.
Короля играет свита. Опытный и искушенный царедворец Бенкендорф, понимал это прекрасно. Поэтому он окружил себя умными и весьма способными людьми. Так, в частности, в ноябре 1826 его секретарем становится Алексей Федорович Львов - скрипач и композитор, автор музыки первого российского гимна.
К чести Бенкендорфа как главы Третьего отделения необходимо сказать, что он не боялся докладывать императору достаточно острую, объективную информацию, имеющую прогностический характер. Так, в 1828 году, характеризуя обстановку в Царстве Польском, где наместник, великий князь Константин, относился к жандармам довольно скептически, в польские губернии их не допускал и управлял по собственному разумению, Бенкендорф писал Николаю I: “Власть продолжает там оставаться в руках презренных субъектов, возвысившихся путем лихоимства и ценою несчастья населения. Все государственные чиновники, начиная со служащих канцелярии генерал-губернатора, продают правосудие с аукциона”.
Постоянной заботой Бенкендорфа являлся Кавказ. Бенкендорф не понимал и не принимал политики жесткой руки. Еще в 1826 году он с удивительным постоянством требовал от царя убрать с Кавказа А.П. Ермолова, который пытался русифицировать туземцев “огнем и мечом”.
В 1834 году при участии Александра Христофоровича была создана компания “Российское общество для застрахования пожизненных и других срочных доходов и денежных капиталов”. Инициатива его создания принадлежала нескольким высокопоставленным чиновникам, среди которых был и глава корпуса жандармов. Он же стал учредителем и “Российского общества застрахования капиталов и доходов “Жизнь”. Влиятельный граф сумел-таки обойти императорский запрет на создание новых страховых обществ.
В 1840-е годы функции жандармов намного усложняются, что было вызвано ростом напряженности в стране, кризисом крепостного строя. Офицеры корпуса отныне не только заседают в рекрутских комиссиях, выявляют злоупотребления чиновников, но и участвуют в контроле производимой для армии амуниции. Без жандармов не обходилось ни одно расследование крестьянских волнений и убийств крепостными своих помещиков.
Говоря о жандармском следствии николаевского времени, следует сказать, что в большинстве случаев оно велось объективно. Провокаций не допускалось. Наоборот, с провокаторами и лжедоносителями поступали строго. Так, в 1846 году в Ярославль из Санкт-Петербурга был выслан под надзор полиции отставной гвардейский полковник Яковлев, донесший, будто ему известно о существовании антиправительственного заговора.
И, тем не менее, современники отмечали недостатки Бенкендорфа как администратора. Так, о рассеянности Александра Христофоровича, как, впрочем, и рассеянности его отца, ходили анекдоты самого невероятного свойства, вплоть до такой байки, что-де Бенкендорф-старший порой не мог вспомнить свою фамилию, не достав из кармана визитную карточку…
Как уже отмечалось выше, в нашей истории личность Бенкендорфа невозможно рассматривать в отрыве от личности Александра Сергеевича Пушкина. Увы, многое в их конфликте носит больше навязанный критиками характер. Обратимся к фактам. В июле 1831 года Пушкин обращается к своему псевдогонителю А.X. Бенкендорфу: “Заботливость истинно отеческая Государя Императора меня трогает. Осыпанный уже благодеяниями Его Величества, мне давно было тягостно мое бездействие...”. Далее он просит Бенкендорфа походатайствовать о восстановлении его, Пушкина, на государственной службе. Уже через два дня Бенкендорф передает уведомление графу Нессельроде, на письме пометка: “Государь велел его [Пушкина] принять в иностранную Коллегию, с позволением рыться в старых архивах для написания Петра I”.
В недельный срок Пушкин был определен на службу с жалованием 5000 рублей. Более того - 12 января 1832 г. сам же “гонитель”, генерал Бенкендорф, испрашивал Высочайшего соизволения на открытие Пушкину всех секретных бумаг о первой супруге Петра I, о цесаревиче Алексее и даже - дел тайной канцелярии! Николай I разрешил.
31 декабря 1833 года поэту был пожалован чин камер-юнкера. Это соответствовало чину V класса. Впоследствии сложилась легенда о том, что этим царь унизил и оскорбил поэта. Однако если посмотреть объективно мы увидим, что до этого Пушкин имел чин титулярного советника, что соответствовало чину 1Х класса. Новый чин был условно равен статусу бригадного генерала. Но самое главное - в новом качестве поэт мог являться ко двору, чего раньше по определению без соответствующего приглашения сделать не мог...
Вопреки расхожему мифу будто бы Николай I считал Пушкина эдаким опасным элементом и по этой причине якобы даже сам лично его цензурировал, император в действительности существу освободил Пушкина от бюрократических препон цензоров. “Освобождённый от цензуры, я должен, однако ж, прежде чем что-либо печатать, представить оное выше? - писал Пушкин С.А. Соболевскому 1 декабря 1826 года. - Из этого вижу для себя большую пользу: освобождение от альманашников, журнальщиков и прочих щепетильных литераторов”. Его “подневольное положение” было определено письмом Бенкендорфа от 30 сентября 1826 года: “Честь имею уведомить, что государь император не только не запрещает приезда вам в столицу, но представляет совершенно на вашу волю, с тем только, чтобы предварительно испрашивали разрешение через письмо. Его Величество совершенно остается уверенным, что вы употребите отличные способности ваши на предание потомству славы нашего Отечества, передав вместе бессмертию имя ваше… Сочинений ваших никто рассматривать не будет; на них нет никакой цензуры: государь император сам будет и первым ценителем произведений ваших и цензором. Объявляя вам сию монаршую волю, честь имею присовокупить, что как сочинения ваши, так и письма можете для предоставления его величеству доставлять ко мне; впрочем, от вас зависит и прямо адресовать на высочайшее имя”.
Многие писатели даже в советскую эпоху желали бы такого “гонения”! Уже сам факт, что высшее лицо государства первым среди читателей будет знакомиться со свежей рукописью, делал неслыханную честь автору!
В ряде исследований много внимания уделяется взаимоотношениям Пушкина и главы спецслужбы. При этом некоторые берутся утверждать, что Бенкендорф пытался использовать поэта как агента. И тот якобы вызывающе от такой чести отказался. Для людей далеких от деятельности специальных служб, это кажется реальным. Но все дело в том, что мир, в котором существовал Пушкин, был невероятно прозрачен. Не было никакой нужды в агенте Пушкине. Все, что происходит вокруг Пушкина, вокруг людей, так или иначе симпатизировавших декабристам, было и без того известно. К тому же светский мир – это мир сплетен.
“В последние годы он был наиболее счастлив,- пишет П.А. Плетнев о Пушкине. - Пользуясь всеобщим уважением. Государь Император всемилостивейше пожаловал его в камер-юнкеры Двора Его Величества. Возраставшие успехи в литературе, собранные уже материалы для истории Петра Великого, лучшие годы жизни, семейная жизнь - все предвещало ему в будущем одни радости и славу”.
Как бы ни ненавидел поэт власть в целом и Ш Отделение в частности, в минуты роковые он искал у них защиты. Впрочем, не только. Получив осенью 1836 года подметное письмо, он тут же обратился к главе жандармов: “По внешнему виду бумаги, по слогу письма и по тому, как оно составлено, я в первый же миг распознал, что оно исходит от иностранца, человека, принадлежащего к высшему обществу, от дипломата. Я пустился в розыски..., я уверился, что безыменное письмо исходило от г-на Геккерена”.
Но что может Бенкендорф? Сочувствовать? Принять меры? Ни то, ни другое. Для первого он не готов морально, для второго – нет правовых оснований. Какие мер ждет от него поэт? Наказания клеветника? Высылки из страны? В итоге - письмо Пушкина остается без ответа и реакции. Финал известен – Пушкин смертельно ранен на дуэли.
Бенкендорфа срочно затребовали к императору. “Я знаю все, - полиция не исполнила своего долга,” – раздраженно бросил царь в глаза Бенкендорфа. Тот ответил: “Я посылал в Екатерингоф, мне сказали, что дуэль там”. Государь пожал плечами: “Дуэль состоялась на островах, вы должны были это знать и послать всюду”. И добавил: “Для чего тогда существует тайная полиция, если она занимается только бессмысленными глупостями!?”.
“Когда я возвратился к Пушкину с утешительным ответом Государя, - писал потом Жуковский в письме к С.Л. Пушкину, - он поднял руки к небу с каким-то судорожным движением.
- Вот, как я утешен! - сказал он. - Скажи Государю, что я желаю ему долгого, долгого царствования, что я желаю ему счастья в его сыне, что я желаю ему счастия в его России”.
Исполняя свой долг перед поэтом, император сделал распоряжение: “I. Заплатить долги. 2. Заложенное имение отца очистить от долга. 3. Вдове пенсион и дочери по замужество. 4. Сыновей в пажи и по 1500 р. на воспитание каждого по вступление на службу, 5. Сочинения издать на казенный счет в пользу вдовы и детей. 6. Единовременно 10 т.”.
Но смерть, как и болезни, не приходит в одиночку. Спустя некоторое время хворь напала на всесильного главу жандармов: в 1837 году Бенкендорф, заразившись во время организации мер по ликвидации эпидемии холеры, опасно заболел Государь и его семья окружили его знаками внимания и участия. Некоторые иностранные государи (австрийский, прусский, шведский) выразили ему свое сочувствие; спешили засвидетельствовать свои чувства и представители русской знати и высшей бюрократии. Есть указания (в записках самого Бенкендорфа и барона Корфа), что боялись за его жизнь и низшие слои населения, среди которых он мог быть популярен за терпеливо-любезное отношение к просителям и за помощь в делах судебных монарха. Корф пишет: “Справедливо и то, что во время болезни его в 1837 году император Николай проводил у его постели целые часы и плакал над ним, как над другом и братом. В упомянутой выше некрологической статье наших газет, напечатанной, разумеется, не иначе, как с высочайшего разрешения, сказано, что в одно из таких посещений государь произнес перед окружавшими его следующие достопамятные слова: “В течение 11 лет он ни с кем меня не поссорил, а со многими примирил”.
В тот раз Бенкендорф выкарабкался…
В апреле 1844 года, изнуренный новою жестокою болезнью, Бенкендорф отправился на заграничные воды, государь в щедрости своей пожаловал ему на эту поездку полмиллиона рублей серебром.
Из записок Корфа: “Он скончался на пароходе “Геркулес” 11-го сентября, перед Ревелем, Он был, конечно, не гений, нельзя его назвать и отличным государственным человеком, но благородная и добрая его душа делала его драгоценным для места, которое он занимал. Он был, как известно, начальником тайной полиции в Империи и Императорской Главной квартиры, по званию сему он был неразлучен с царским лицом и сопровождал везде и всюду Государя; следственно, <был> лицом, через которое все прибегали к Высочайшему престолу. Человек с сердцем мстительным и к добру не расположенным много мог бы делать вреда, много вооружать недоброжелателей против правительства, место сие доставляло <бы> ему все средства к тому, но Бенкендорф власть свою употребил совсем на противное”…

Добавлено спустя 21 минуту 7 секунд:
В Государственном историческом музее прошла презентация книги Александра Христофоровича Бенкендорфа «Воспоминания 1802 – 1837». Император Николай I называл эти мемуары «очень верным и живым изображением» своего царствования. 2 школьной скамьи Бенкендорф известен нам, как «сатрап», «душитель свободы» и главный «гонитель» Александра Сергеевича Пушкина. Биографию шефа Третьего отделения, главы корпуса жандармов писали его враги — либеральные историки и советские литературоведы. «Мемуары», выпущенные Российским Фондом культуры, впервые рассказывают настоящую историю графа Александра Христофоровича Бенкендорфа — героя Отечественной войны 1812 года, смелого генерала, отважного партизана и эффективного администратора.

«Неизвестный Бенкендорф» вызывает безусловное уважение.

Он знал Россию, как никто другой: будучи еще молодым поручиком гвардии, несколько лет провел в путешествии по империи, пересек ее из конца в конец — от Поволжья до Березова (места ссылки проворовавшейся русской знати), от солнечной Грузии, только что присоединенной к России, до морозного Якутска и приграничного с Китаем города Кяхты. Побывал даже там, куда царь декабристов не ссылал. Путевые заметки Бенкендорфа и сегодня читаются с интересом. И очень жаль, что они не были напечатаны тогда, в начале XIX века. Хотя кое-что в дневниках явно не предназначалось для чужих глаз. «Мы провели очень приятно несколько дней в Казани, много передвигаясь по городу и его окрестностям; я имел то преимущество, что здесь познакомился, не оставаясь в накладе, с одной славной женщиной, которая мне предоставила татарских девушек, чьи только имена и национальные костюмы возбудили мое любопытство и пришлись мне так по вкусу новизной, что я нисколько не сожалел о моих интрижках в Костроме и Нижнем Новгороде». По свидетельствам современников, Бенкендорф страстно любил женщин. Да и они не обходили его своим вниманием.

Боевая биография нашего героя безупречна: в начале Отечественной войны 1812 года флигель-адъютант императора Александра I обеспечивает связь между отступающими 1-й и 2-й русскими армиями. После оставления Смоленска командует «летучим отрядом», составленным из казаков, действует в тылу французских войск. Он стал первым комендантом освобожденной Москвы, его отряд избавил Голландию от Наполеона.

Но храбрость его простиралась не только на поле боя. В ноябре 1824 года в Санкт-Петербурге произошло катастрофическое наводнение. Волны подступили к стенам Зимнего дворца. Этот момент увековечил в своем «Медном всаднике» Пушкин:

Царь молвил — из конца в конец,

По ближним улицам и дальним

В опасный путь средь бурных вод

Его пустились генералы

Спасать и страхом обуялый

И дома тонущий народ...

Одним из генералов как раз и был адъютант императора Александр Христофорович Бенкендорф.

«Очень скоро улицы наполнились водой. Дюжина больших барок, стоявших около Академии, сорвалась с привязей и была брошена выше по течению на Большой Васильевский мост. Из окон дворца мы видели, как эта масса ударила и с яростью проламывала опоры, из которых состоял мост. В мгновение ока барки и мост разбились друг о друга... Император увидел, как группа людей цеплялась за остатки одной из этих барок, ветер быстро пронес их перед его глазами. Он срочно отправил лакея передать его приказ дежурным морякам Гвардейского экипажа взять его личную шлюпку и спасти этих несчастных... вода была нам по плечи, когда мы достигли шлюпки, бившейся о парапет набережной. После нескольких усилий лодка покинула причал, и ветер яростно потащил нас против течения реки. На уровне Мраморного дворца мы, наконец, нашли несчастных, которые скоро должны были утонуть. Не без большого труда нам удалось забрать их в шлюпку, в которую с разных сторон ударяли плававшие на воде обломки, и которая качалась так сильно, что матросам трудно было грести... Мы дрожали от холода. Ветер студил наши тела, проникая сквозь мокрую одежду...»

О своей службе на посту шефа Третьего отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии граф говорит скупо. «Император всеми способами пытался вырвать корни тех злоупотреблений, которые проникли в аппарат управления... — пишет Бенкендорф. — Исходя из необходимости организовать действенное наблюдение, которое со всех концов его обширной империи сходилось бы к одному органу, он обратил свой взгляд на меня с тем, чтобы сформировать высшую полицию с целью защиты угнетенных и наблюдения за заговорами и недоброжелателями... Я был вполне счастлив, имея возможность делать добро, оказывать услуги многим людям, вскрывать много злоупотреблений и, особенно, предотвращать много несчастий».

Интересна и история самих «Записок». Часть рукописей Бенкендорфа хранилась в Государственном архиве РФ, другая — считавшаяся утраченной — была найдена совсем недавно, в 2003 году. Исследователи предположили, что великий князь Сергей Александрович, дядя последнего русского царя Николая II, давал читать мемуары Бенкендорфа своему адъютанту и другу Владимиру Джунковскому. Тот был дружен с семьей Михалковых и рукопись оказалась в библиотеке имения «Петровское» под Рыбинском, частым гостем которого был Федор Бычков, рыбинский земский начальник, писатель и краевед. Возможно, именно с его архивом мемуары Бенкендорфа перекочевали в Петербургский филиал Архива Академии наук.

Остается добавить, что об Александре Сергеевиче Пушкине в мемуарах Бенкендорфа нет ни слова.

Добавлено спустя 5 минут 42 секунды:
последния картина Полковник А. Бенкендорф в бою под Рушуком. 1810 год

Алекс! продолжайте!

Константин Христофорович фон Бенкендорф (1784 - 1828, Варна, Болгария), генерал-адъютант, генерал-лейтенант, дипломат и разведчик, кавалер орденов: Св. Георгия 3-й степени, Св. Владимира 2-й степени, Св. Анны 1-й степени с алмазами и без, прусского - Красного Орла 2-й степени, австрийского - Леопольда, баварского - Максимилиана Иосифа, шведского - Меча. Имел Золотую саблю с надписью: «За храбрость», украшенную алмазами, и три серебряные медали: «В память Отечественной войны 1812 г.», «За взятие Парижа» и «За Персидскую войну» на Андреевской, Андреевско-Георгиевской и Георгиевско-Владимирской лентах соответственно. Брат Александра Христофоровича, графа Бенкендорфа.

Константин, младший сын Христофора Ивановича Бенкендорфа, родился в 1784 году. Предназначенный родителями к дипломатической карьере он на тринадцатом году своей жизни, 20 мая 1797 года, поступил юнкером в Коллегию иностранных дел. Через шесть лет был пожалован в камер-юнкеры Двора Его Величества и определён на службу при русских посольствах в ряде немецких государств, в частности, в столице Пруссии - в Берлине. Последним местом службы, перед началом Отечественной войны, было русское посольство в Неаполе, где Константин Христофорович, произведённый в камергеры, исполнял должность первого секретаря.

После того, как Великая армия Наполеона форсировала Неман, он вернулся на родину и 5 сентября был причислен в чине майора кавалерии в отряд генерал-майора Фердинанда Фёдоровича, барона Винценгероде. Находясь всегда впереди, Бенкендорф проявил неустрашимость в боях под Москвой, в сражении под Смоленском и при взятии Вильны.

В кампании 1813 года Константин Христофорович командовал небольшим разведывательно-диверсионным отрядом. Мужественно действовал в сражении под Бельцигом, где взял в плен целый батальон Вестфальской пехоты с двумя знамёнами. Во время осады Гамбурга, действуя с особым мужеством, захватил у неприятеля одно орудие и взял в плен 500 солдат и офицеров.

Влившись со своими молодцами в «летучий отряд» генерал- майора Александра Ивановича Чернышева, командуя авангардом, при штурме Касселя первым ворвался в город и опрокинул неприятеля. При взятии Фульды искусным манёвром отрезал от основных сил и взял в плен 400 французов. Участвовал Константин Христофорович также в сражении при Ганау. За отличие, проявленное в сражениях с неприятелем, 7 февраля 1813 года он был награждён чином подполковника. 17 октября пожалован в полковники.

В кампании 1814 года Константин Христофорович со своим отрядом, на виду у неприятеля при Дюссельдорфе перешёл через Рейн и этим смелым подвигом снискал уважение и похвалы как в своей, так и в неприятельской армии. Обойдя французские войска, Бенкендорф с быстротой вихря нападал на неприятельские войска, тревожил его постоянно и повсюду, расстраивая его движение. Под крепостью Юлихом было взято в плен 140 человек, под Литтихом - 110. Особо отличился Константин Христофорович при штурме Суассона, в сражениях под Бриеном и Кроаном, а также при взятии города Реймс.

28 октября 1814 года за отличную распорядительность Константин Христофорович фон Бенкендорф был награждён чином генерал-майора.

1 июня 1815 года он был назначен командиром 2-й бригады 4-й драгунской дивизии. Приятная неожиданность произошла 10 сентября 1815 года, когда Константин Христофорович был награждён орденом Св. 1еоргия 3-й степени «в ознаменование отличной храбрости и мужества, оказанных в минувшую войну против французских войск, и особливо при взятии крепости Суассонна и сражении при Кроане».

Однако вскоре расстроенное здоровье (возможно, это была официальная причина для прикрытия при выполнении специальных задач, связанных с разведкой - прим. ред.) вынудило его оставить на время действительную службу в армии. В 1816 году Бенкендорф получил назначение «состоять при кавалерии». До 1 мая 1819 года Константин Христофорович Бенкендорф находился за границей «на водах для излечения недугов». Поправив своё здоровье, он снова поступил на службу в Министерство иностранных дел и с 1820 по 1826 год состоял чрезвычайным посланником при Вюртембергском и Баденском дворах. Служба на дипломатическом поприще не погасили в нём дух воина. В 1826 году открылись военные действия против Персии и Константин Христофорович фон Бенкендорф, оставив семейство, прекрасный климат и приятную жизнь, устремился за «снежный Кавказ, на знойные поля Азербайджана» - на войну с Персией. Во время этой кампании, командуя авангардом в Эриванской области, преодолев все препятствия при переходе гор Акзибиюк и Безобдаль, занял монастырь Эчмиадзин. Под Эриванью разбил отряд отважных Курдинских наездников. Изумляя неприятеля храбростью и быстротой перемещения, Бенкендорф преодолел вплавь реку Зангу, приблизился к Эривани, разгромил отряд, сделавший вылазку из крепости, и осадил её. Боем взял пригороды, установил батареи и храбростью русских солдат привёл в отчаяние неприятеля ещё до приближения осадного отряда. Узнав о том, что отборная неприятельская конница продвигается в тыл русских войск, генерал Бенкендорф с небольшим отрядом переправился через реки Араке и Абиран, внезапно напал на неё, разбил и взял многих в плен. В знаменитом сражении при Джеван-Булаке выдержал первый натиск противника и тем способствовал победе русских войск. За отличие в делах кампании против Персии Константин Христофорович фон Бенкендорф был награждён 14 октября 1826 года званием генерал-адъютанта, пожалован за отличие в сражениях чином генерал-лейтенанта, и получил орден Св. Владимира 2-й степени, а также Золотую саблю с надписью: «За храбрость», украшенную бриллиантами. Лишения, испытанные во время похода, и климат сильно расстроили здоровье Бенкендорфа, но это не могло удержать его от участия в войне с Турцией. Командуя своим отрядом, он пробрался через Балканы в тыл неприятельской армии, уничтожил турецкие обозы с запасами, предназначенными для снабжения армии, разогнав охранявшие их отряды. Это было его последним подвигом. В августе 1828 года Константин Христофорович скончался.

...Возвращаясь из Парижа домой - в Россию, через Берлин, блестящий полковник Константин Христофорович фон Бенкендорф встретился с семьёй русского посланника в Пруссии Давыда фон Алопеуса. Безумно влюбился в его дочь, молоденькую красавицу Натали (1796 - 1823), попросил её руки, получил согласие родителей и 1 сентября 1814 года женился. В Берлине, в присутсвии многочисленных друзей и родственников, перед алтарём стояли - счастливый полковник и его прелестная восемнадцатилетняя невеста: вся в белом, с улыбкой на лице. В этом счастливом браке Натали подарила своему мужу дочь, Марию (1818 - 1844), которая впоследствии была замужем за генерал-майором Голенищевым-Кутузовым-Толстым (1800 - 1883) и сына, наванного в честь отца Константином (1817 - 1858).

Совсем короткой оказалась счастливая, полная впечатлений жизнь, в зелёном Штутгарде. Болезнь подкралась и унесла в иной мир совсем юную Наталью Давыдовну Бенкендорф. В двадцать семь лет она покинула мир, оставив на руках у мужа, Константина Христофоровича, своих детей - пятилетнего сына Константина и малышку Марию, которая на год была моложе своего брата. Похоронив в Штутгарде свою любимую, Константин Христофорович долго не мог прийти в себя. Но жить надо было в память так рано ушедшей жены, ради оставшихся без материнской ласки детишек. Не случайно прах его, согласно завещанию, был перевезён в Штутгард и захоронен рядом с могилой его горячо любимой жены, которой он ещё при жизни воздвиг великолепный памятник с надписью Nur sie (Только она).

Константин Христофорович фон Бенкендорф и его супруга не дожили до появления внуков. Однако об одном из них следует упомянуть. Это граф Александр Константинович Бенкендорф (Александер Филипп Константин Людвиг, 20.07.1849, Берлин - 29.12.1916, Лондон) последний посол Российской Империи в Великобритании.

Константин Христофорович фон Бенкендорф, как и подобает высокопрофессиональному разведчику, дипломату и военному деятелю, был человеком высокообразованным, в совершенстве владел русским, французским, английским и итальянским языками. Он свободно изъяснялся на них и писал с чувством, лаконично излагая при этом свою мысль. «В дружеских беседах он восхищал собеседников своей краткостью и любезностью. Душа его, твёрдая в опасностях, вмещала в себе нежнейшие чувства. Любовь, дружба, человеколюбие, благодарность составляли его пищу. Почтительный к начальникам, снисходительный, бескорыстный, сострадательный, честный до невероятности, Константин Христофорович переносил все трудности лагерной жизни, наравне с простыми солдатами, был любим, уважаем всеми, и смело говорил правду, преследуя порочных; думал не о себе, а об общем благе. Его по всей справедливости можно назвать рыцарем чести», - говорили о нём современники.

Добавлено спустя 1 минуту 18 секунд:
Орден Святой Анны 2-й ст. с алмазами (1812);
Орден Святой Анны 1-й ст. (17.04.1823);
Алмазные знаки к ордену Святой Анны 1-й ст. (16.02.1824);
Орден Святого Георгия 4-й ст. (08.02.1813);
Орден Святого Георгия 3-й ст. (10.09.1815);
Орден Святого Владимира 4-й ст. (25.01.1812);
Орден Святого Владимира 3-й ст. (18.09.1813);
Орден Святого Владимира 2-й ст. (22.07.1827);
Золотая шпага «за храбрость» с алмазами (1814);
Золотая шпага «за храбрость» с алмазами (01.01.1828);
Серебряная медаль «В память Отечественной войны 1812 года»

Мария Константиновна, дочь.Орден Красного орла 2-й ст. (Пруссия);
Орден Леопольда (Австрия);
Военный орден Максимилиана Иосифа 3-й ст. (Бавария);
Орден Меча 4-й ст. (Швеция)

Добавлено спустя 2 минуты 6 секунд:
ПРОСЛАВИЛИСЬ КАК… СПЕЦНАЗОВЦЫ!
Малоизвестный факт: имена родных братьев генерала от кавалерии Александра Христофоровича Бенкендорфа (1783-1844) и генерал-лейтенанта Константина Христофоровича Бенкендорфа (1785-1828) внесены в недавно созданную под эгидой военной разведки Энциклопедию спецназа России. И они здесь оглашены наравне с легендарным Денисом Давыдовым! Таким образом, наконец-то официально признано, что будущий шеф жандармов и его младший брат - прославленные герои-партизаны Отечественной войны 1812 года! Советская историография по понятным причинам боевые заслуги братьев Бенкендорф замалчивала. Правда же такова: на момент вторжения наполеоновских полчищ в пределы Российской империи старший из братьев Бенкендорфов, Александр Христофорович, уже являлся полковником русской армии, кавалером ордена Святого Георгий 4-й степени. За его плечами было участие в многочисленных баталиях, а также опыт командования на греческом острове Корфу туземным легионом. Успел он проявить себя и на военно-дипломатическом поприще, то есть на ниве агентурной военной разведки.
А вот Константин Христофорович же служил по ведомству иностранных дел и был близок к императорскому Двору, о чем свидетельствует Высочайше дарованный ему придворный чин камергера. С началом наполеоновского вторжения он добровольно ушел в армию, где ему сразу были пожалованы эполеты майора.
Оба брата сражались с французскими захватчиками в рядах военного партизанского (он же - особый кавалерийский) отряда генерала от кавалерии барона Фердинанда Винцингероде и в данном качестве били врага под Смоленском и Москвой. Напомним, что этот особый кавалерийский отряд официально считается первым партизанским формированием Отечественной войны 1812 года, а сам Фердинанд Федорович - ее первым партизаном. Де-факто же это было соединение (боевой состав - драгунский и три казачьих полка) армейского спецназа! При этом старший из братьев Бенкендорфов, Александр Христофорович, командовал в нем авангардом!
27 июля 1812 года на Смоленщине этот самый авангард, ведомый в бой своим командиром, лихой атакой сбил пикеты неприятеля, преграждающие путь к только что оккупированному Велижу, за что Александр Бенкендорф в этот же день был удостоен эполет генерал-майора.
Во время боевых действий в тылу врага под Звенигородом и Спасском Александр Христофорович полноценно заменил собой временно выбывшего на “большую” землю генерала Фердинанда Винцингероде. В частности, под его руководством было проведено большое количество массированных нападений на коммуникации противника, что позволило только пленными захватить около восьми тысяч человек!
Начиная с 10 октября 1812 года и на протяжении некоторого времени, пока не добился отправки на фронт, генерал-майор Александр Бенкендорф исполнял обязанности коменданта покинутой французами Москвы…
При преследовании отступающих войск Наполеона находился в составе военного партизанского отряда, возглавляемого бывшим обер-полицмейстером Санкт-Петербурга генералом Павлом Голинищевым-Кутузовым. В ходе серии вылазок пленил трех генералов и свыше шести тысяч человек прочих чинов…
Не кланялся французским пулям и младший из братьев Бенкендорфов - Константин Христофорович. За свои боевые подвиги он последовательно был произведен в подполковники, полковники и генерал-майоры…
Впоследствии, уже в ходе русско-турецкой войны 1828-1829 годов, он, к слову сказать, вновь отличился как командир зафронтового спецназа: действуя в тылу неприятеля во главе легкого отряда, стремительными налетами парализовывал движения на коммуникациях, уничтожал базы продовольственного снабжения и обозы с оружием и боеприпасами…

Добавлено спустя 10 минут 59 секунд:
у братьев была очень любопытная сестра . Княгиня Дарья Христофоровна Ливен, урождённая Доротея фон Бенкендорф (17 декабря 1785 — 27 января 1857), — знаменитая «светская львица» первой половины XIX века, тайный агент русского правительства в Лондоне и Париже, прозванная «дипломатической Сивиллой».[1] Вошла в историю как «первая русская женщина-дипломат». 2 Шпионка Даша соблазнила лидеров трех мировых супердержав! 3 200 лет назад по благословению русского царя она отправилась с секретной миссией на Запад.

Евгений ЧЕРНЫХ — 12.10.2012

Суперзвездой женского шпионажа считается Мата Хари, расстрелянная ровно 95 лет назад - 15 октября 1917 года. Большинство историков, однако, уверены, что масштаб ее секретной деятельности сильно преувеличен. А в реальности были дамы и покруче.

Личная шпионка императора

- Создан миф. Мата ничего собой не представляла как шпионка, танцовщица, - говорит писатель Геннадий СОКОЛОВ, занимающийся историей мировых разведок. - Громкие имена политиков, якобы связанных с этой куртизанкой, тоже неизвестны. Ее дневники - явная подделка с упором на эротику. Однако миф о Хари затмил истинных героинь невидимого фронта. Первая в этом ряду - россиянка Дарья Ливен. Имперский агент самого Александра I, не допустившая за 45 лет ни единого провала. В искусстве женского шпионажа, включая постель, ее до сих пор никто не смог превзойти.

Даша родилась в 1785 году в семье рижского военного губернатора Бенкендорфа.

- Знакомая фамилия.

- Ну как же! Старший брат Александр - главный жандарм царской России. Потому советские историки и не вспоминали о сестре гонителя Пушкина. Мать Даши была близкой подругой великой княгини Марии Федоровны, жены Павла I. Девочка воспитывалась при дворе. Вместе с будущими императорами Александром и Николаем. Едва ей исполнилось 14, Мария Федоровна выдала свою фрейлину замуж за Христофора Ливена, докладчика по военным делам при императоре (фактически он исполнял обязанности военного министра). Ему было 23.

В октябре 1812-го, в разгар войны с Наполеоном, Ливен отправился в Лондон. Послом. Однако, вспоминал приятель Пушкина дипломат Филипп Вигель, как раз Дарья Христофоровна "при муже исполняла роль посла и советника, сочиняла депеши". Она была умнее, энергичнее, способнее супруга.

В Лондоне Ливен открыла светский салон. Где постоянно бывали политики, дипломаты. "Сливки английского общества" были для нее источником ценных сведений. Она вела переписку с Александром I. Царь с нетерпением ждал ее донесений. В 1815-м он создал Священный союз с Австрией, Пруссией, надеясь после разгрома Наполеона играть главную роль в Европе. Но канцлер Австрии Меттерних повел свою игру. Россияне пытались его подкупить, дали большую секретную "пенсию". Тот деньги брал, но был себе на уме. Ливен получает задание соблазнить Меттерниха, быть в курсе его планов.
Получилось?

- Канцлер влюбился как мальчишка! Их интимная близость длилась лет десять. Свидания были нечастыми. Вена далеко от Лондона! Дважды Александр I устраивал встречи влюбленных, приглашая Ливен на заседания Священного союза, где участвовал Меттерних. Узнав от Дарьи о тайных попытках канцлера договориться с Англией за спиной России, царь решил сделать резкий поворот во внешней политике. И первым заключить союз с Лондоном.

Ливен вызвали в Петербург. На конфиденциальную беседу с императором. Не только Россия, но и разведчица должна была порвать с Меттернихом и начать сближение с англичанами. Впрочем, с королем она уже успела наладить контакт. Георг IV стал крестным отцом ее сына Георгия. Малыш, говорили, был очень похож на него. Недаром в королевской опочивальне висел портрет Ливен кисти знаменитого придворного живописца Лоуренса. Но король, хоть и правил, парадом не командовал. Главным противником Меттерниха был министр иностранных дел Джордж Каннинг, очень влиятельный политик. Его и решили сделать союзником России. Любыми путями.

- На что намекаете?

- Дарья Христофоровна стала любовницей Каннинга, будущего премьер-министра. Полученную от него информацию переправляла в Россию. И сама влияла на милого друга. Убедила, например, поддержать Россию в освободительной борьбе греков против Турции.

Английский период закончился после смерти Александра, Каннинга. Графиня Ливен стала княгиней, получила награды. И осталась "нерасшифрованным агентом" для хваленых знатоков шпионского ремесла с берегов Темзы. А лондонская аристократия в день прощания презентовала русской разведчице драгоценный браслет "в знак сожаления об ее отъезде и на память о многих годах, проведенных в Англии".

В России княгиня пробыла недолго. После смерти мужа и двух сыновей уехала в Париж. Купила старинный дом легендарного дипломата Талейрана, открыла в нем светский салон, ставший очень знаменитым. Продолжала собирать ценную информацию для России. А новым ее любовником стал премьер-министр Франции Франсуа Гизо. Роман длился до самой ее смерти в 1857 году.
Ради Отчизны готова на все

- Как Ливен смогла соблазнить китов мировой политики? Суперкрасавица была?

- Она не была, в современном понимании, секс-бомбой с формами Мэрилин Монро. Иные современники считали ее невзрачной, сухопарой. Даже карикатуры сохранились.Но у нее были чудесные глаза, походка, манеры. А главное, что подкупало политиков, - ум, умение слушать, вести беседы.

Дарья Христофоровна была удивительной личностью, женщиной, интересной во всех отношениях. "Мужчины и женщины, тори и виги, важные персоны и светские денди - все стремились заполучить ее для украшения и престижа своих салонов, все высоко ценили честь быть принятыми ею" - так писал о ее лондонском салоне будущий французский премьер-любовник Франсуа Гизо.
Ум, говорите? А как соотносится с этим секс-шпионаж?

- Представьте себе то время. 1812 год! Россия подверглась страшному нашествию. Москва сгорела! Родину все пошли защищать: стар и млад, аристократ и крестьянин. Эта атмосфера патриотизма и побудила Дарью Христофоровну стать разведчицей. Чтобы знать все о замыслах европейских держав и не допустить новой беды для России. Ливен в своей работе пошла на то, что многим и поныне кажется грязным и недопустимым. Секс-шпионаж историки не жалуют, мол, недостойная разведка. Чистоплюйство!

Надо понимать и ценить подвиг тех, кто на это шел во имя Родины, ради ее безопасности, как бы пафосно это ни звучало для некоторых. Для Дарьи Христофоровны, человека верующего, замужней женщины, матери, это действительно был подвиг. Судя по письмам, дневникам Ливен, которые я изучал в архивах Лондона, Парижа, благословил ее на этот подвиг сам император. Они же вместе росли
Да, Дарья была любовницей, близким другом и конфидентом глав трех сверхдержав XIX века - Великобритании, Франции и Австрии. А также подругой других наиболее заметных западноевропейских аристократов. Все они стали источником ценнейшей разведывательной информации для российских императоров и руководства страны. Такой результат работы одной женщины на службе Отечеству, согласитесь, достоин безусловного уважения, кто бы и как ни относился к секс-шпионажу.

Ливен блестяще выполнила свою миссию. Осталась доныне непревзойденной разведчицей. Вот о ком надо фильмы снимать!

Не бросай тему надолго, Алекс.

Петр Христианович Витгенштейн - спаситель Петербурга 1Витгенштейн был сыном генерала-поручика русской службы, родился он в 1768 году, в городе Переяславле Полтавской губернии. Начав службу в гвардии, он 22 лет был произведен в первый офицерский чин, а в 1793 году перешел в армию, в Украинский легкоконный полк с чином премьер-майора. В следующем году он волонтером участвовал в военных действиях в Польше и получил свою первую боевую награду — орден Георгия 4 степени — за сражение у Остроленки: командуя эскадроном, атаковал батарею противника и отбил у него орудие. Затем Витгенштейн участвовал в штурме Праги, а после окончания военных действий в Польше перевелся на Кавказ, где шла война с Персией. Здесь в 1796 году он отличился при взятии Дербента и был послан в Петербург с известием о победе и ключами от крепости.

При Павле I Витгенштейн был произведен в генерал-майоры и назначен шефом Мариупольского гусарского полка, но затем попал под "высочайший гнев" и уволен "без прошения" в отставку. В конце 1801 года, уже при Александре I его вновь зачислили в армию и назначили командиром Елисаветградского гусарского полка.

В кампании 1805 года Витгенштейн, командуя кавалерийским отрядом, участвовал в боях, предшествовавших генеральному сражению под Аустерлицем. В арьергардном бою 24 октябра под Амштеттеном он действовал под командованием Багратиона, а затем Милорадовича и отбил несколько атак конницы Мюрата, за что был награжден орденом Георгия 3 степени. Известность Витгенштейн заслужил в бою 16 ноября под Вишау — за 4 дня до Аустерлица, — когда с тремя полками легкой кавалерии разбил отряд французской конницы, захватив более 400 пленных. В этих сражениях Витгенштейн проявил себя смелым и доблестным кавалерийским начальником, обладающим незаурядной личной храбростью.

В 1806 — 1807 годах Витгенштейн дрался в Молдавии против турок и в Восточной Пруссии против французов, получил несколько боевых наград и был произведен в генерал-лейтенанты, не выделяясь, однако, сколько-нибудь заметно среди прочего генералитета русской армии. Громкую славу принес ему 1812 год.

В начале войны Витгенштейн командовал 1-м пехотным корпусом, стоявшем на правом фланге армии Барклая де Толли, в районе Вилькомпир-Кейданы. После перехода Наполеона через Неман корпус Витгенштейна, как и другие корпуса 1-й армии, начал отход от западной границы и 29 июня подошел к Дрисскому лагерю, где сосредоточивались все войска Барклая. Здесь для всех стала очевидной нелепость и пагубность плана, предложенного немецким "теоретиком" Фулем еще до начала кампании, — ожидать Наполеона в этом укрепленном лагере. Решено было оставить Дриссу и отходить дальше на восток, выделив корпус Витгенштейна с задачей прикрывать дорогу на Псков и Петербург, а при возможности действовать на левый фланг противника. 4 июля армия Барклая де Толли покинула Дрисский лагерь и двинулась через Полоцк на Витебск. 1-й корпус остался на правом берегу Двины, в районе Друи. Здесь Витгенштейну впервые предстояло выступить в самостоятельной роли фактически командующего отдельной армией.

Наполеон, бросив свои главные силы вслед отходившим на Смоленск армиям Барклая и Багратиона, двинул в северо-восточном направлении корпуса маршалов Удино, Макдональда и Сен-Сира, против которых и предстояло действовать Витгенштейну. Корпус Удино 14 июля занял Полоцк и начал продвижение в северу — на Себеж и Псков. Части корпуса Макдональда, действовашего под Ригою, переправились через Двину, заняли Динабург и, по договоренности с Удино, также стали продвигаться на Себеж. Замысел маршалов состоял в том, чтобы обойти корпус Витгенштейна с севера, прижать к левому флангу главных сил наполеонской армии и принудить к капитуляции или уничтожить.

Разгадав замысел противника, Витгенштейн принял решение идти на встречу Удино и отбросить его к Полоцку. 19 июля у деревни Клястицы произошел ожесточенный бой, в котором войска Удино потерпели поражение, потеряв 900 человек пленными и почти весь обоз, и отошли к Полоцку. Макдональд, не очень полагаясь на свои войска, состоявшие в основном из пруссаков, саксонцев и вестфальцев, а таже опасаясь русских войск, прикрывавших Ригу, активных действий не предпринимал. Успех Витгенштейна 19 июля под Клястицами был омрачен тем, что на следующий день его авангард под командованием Кульнева, преследуя противника, нарвался на главные силы Удино, был разбит, и, потеряв около 2000 человек, отошел обратно к Клястицам. В свою очередь авангард Удино, увлеченный преследованием отряда Кульнева, натолкнулся на корпус Витагенштейна и понес серьезный урон. В руки победителей попало около 2000 пленных. В этот день Витгенштейн был ранен, но не покинул поле боя.

Впечатление в России, и особенно в Петербурге, от клястицкой победы было огромным. В действительности Удино и Макдональд не располагали достаточными силами, чтобы создать угрозу Петербургу, но для современников событий эта угроза представлялась вполне реальной. Атмосфера в столице, особенно при дворе, была весьма напряженной. Об этом наглядно свидетельствует тот факт, что наиболее ценные коллекции Эрмитажа в тревожные июльские дни 1812 года упаковали и вывезли на баржах в Петрозаводск. Одновременно Александр I приказал эвакуировать из Петербурга архивы высших государственных учреждений и "увезти на судах обе статуи Петра I, большую, и ту, которая перед Михайловским замком, а также статую Суворова с Царицына луга". Победа в битве у Клястиц уничтожила все эти страхи. Впечатление от нее было тем более сильным, что эта первая крупная победа русских войск была одержана в тот момент, когда армии Барклая и Багратиона продолжали отступать, уклоняясь от решительной встречи с превосходящими силами противника.

Витгенштейн был провозглашен "спасителем Петербурга" и был награжден орденом Георгия 2 степени. Появилось множество его гравированных изображений. Жители Пскова, для которых победа под Клястицами устранила угрозу вторжения французской армии, хотели воздвигнуть в Кремле памятник Витгенштейну. Эту почесть он отклонил, заявив, что уже самая признательность псковитян "будет служить ему всегдашним памятником".

В первых числах августа войска Витгенштейна вели под Полоцком упорные бои с корпусами Удино и Сен-Сира, который принял после ранения Удино командование над обоими корпусами. Однако бои эти не принесли ни одной стороне решающего успеха и в течение двух месяцев после них ни Витгенштейн, ни Сен-Сир активных действий не предпринимали. Соотношение сил за это время изменилось в пользу русских войск. К театру военных действий подошел корпус Штейнгеля, переброшенный на судах из Финляндии в Ревель. В ряды войск Витгенштейна влились дружины петербургского и новгородского ополчений, 6 октября, в день Тарутинского сражения, Витгенштейн перешел в наступление и 7 октября овладел Полоцком.

Преследуя отступающего противника, войска Витгенштейна нанесли ему 19 октября поражение под Чашниками, а 26 октября заняли Витебск. Затем, выполняя план русского командования по окружению наполеоновской армии на Березине, они двинулись к Борисову, сближаясь с армией Чичагова, подходившей с юга. Последующие действия не принесли Витгенштейну новых лавров. В чрезвычайно сложной и быстро менявшейся обстановке, сложившейся на Березине, он проявил нерешительность и подошел к месту переправы, когда Наполеон с основной частью войск, еще сохранивших боеспособность уже перешел на правый берег реки.

После изгнания Наполеона из России и перенесения войны на территорию Германии Витгенштейн действовал на правом фланге русских армий, занял Кенигсберг и 27 февраля 1813 года вступил в Берлин. После смерти Кутузова Витгенштейн, имя которого как победителя французов под Полоцком стало очень популярным, был назначен главнокомандующим союзными русскими и прусскими войсками. Однако пробыл он на этом посту недолго, так как несостоятельность его в роли главнокомандующего скоро стала очевидной. Лично храбрый, умеющий увлекать за собой войска, он мог с успехом командовать отдельными соединениями, но не обладал ни достаточно крупным полководческим талантом, ни административным опытом, чтобы управлять огромными армиями. Один из участников событий 1813 года дает такую характеристику Витгенштейну-главнокомандующему: "Беспечность его относительно внутреннего управления привела его в расстройство до такой степени, что иногда не знали расположения некоторых полков. Главная квартира его походила на городскую площадь, наполненную вестовщиками. По доброте души своей он не воспрещал к себе свободного доступа никому; комнаты его были всегда наполнены праздными офицерами, которые разглашали сведения о всех делах ..." В мая 1813 года, после неудачного сражения под Бауценом, Витгенштейн уступил место главнокомандующего Барклаю де Толли.

Во время осенней кампании 1813 года на территории Германии и кампании 1814 года на территории Франции Витгенштейн командовал корпусом. Последнее сражение, в котором он участвовал, призошло 15 февраля 1814 года у Бар-Сюр-Об. Французскими войсками командовал здесь старый противник Витгенштейна — маршал Удино. В разгар боя Витгенштейн встал во главе Псковского кирасирского полка и повел его в атаку, чтобы остановить перешедших в наступление французов. После упорного боя Удино отдал своим войскам приказ об отступлении. Под Бар-Сюр-Об Витгенштейн был тяжело ранен, но продолжал руководить войсками до конца сражения.

Вскоре после возвращения русских войск на родину Витгенштейн был назначен главнокомандующим 2-й армией, стоявшей на юге России, а в 1826 году он произведен в фельдмаршалы. Через 2 года началась война между Россией и Турцией. Боевые действия развернулись в Закавказье и на Дунае. Витгенштейн, получивший назначение главнокомандующим на европейском театре военных действий, во главе стотысячной армии перешел через Прут и быстро занял дунайские княжества.

Вскоре русские войска успешно форсировали Дунай, но натолкнулись на упорное сопротивление турецких крепостей — Силистрии, Шумлы и Варны. В действующую армию прибыл Николай I в сопровождении многочисленных чинов "императорской квартиры". Старый фельдмаршал оказался практически отстраненным от руководства войсками и в начале 1829 года подал прошение об увольнении его в отставку.

До конца своих дней Витгенштейн пользовался большой популярностью, основанной не только на его военных победах, но и на привлекательных чертах характера — личной храбрости, нелюбви к интригам и искательству, простоте в обращении с подчиненными. В своих "Записках" декабрист С. Г. Волконский, пишет о доброте Витгенгштейна, а его "чувстве долга и рыцарском образе суждений". С такой же симпатией относились к Витшенштейну и другие декабристы, многие из которых в послевоенные годы служили под его командованием во 2-й армии.

Добавлено спустя 2 минуты 18 секунд:
В трактате «Искусство войны» Сунь Цзы описал универсальную формулу успеха для любого сражения: «Побеждает тот полководец, у кого хорошее войско, и кому не мешает своими указами Государь».

Не раз и не два это суждение подтверждалось биографиями полководцев. Нашла она свое подтверждение и в жизни умелого русского полководца Петра Христиановича Витгенштейна.

Петр Христианович родился в 1768 году в городе Нежин в дворянской семье, принадлежавшей к древнему германском роду. В двенадцать лет был записан сержантом в Семеновский полк. Юный возраст определения на государеву службу типичен для того времени, применялся в качестве эдакого юридического маневра для обхода, установленного «Табелем о рангах» 25-летнего срока службы. Отдельных дворянских детей записывал на службу с младенчества, и в 25 лет молодой дворянин полностью выполнял свои повинности перед государством. Витгенштейн возможность оставить армию не воспользовался.
В 1789 году он начал реальную службу в звании вахмистра конного полка Лейб-гвардии.

Через 4 года, в 1793, Петр Витгенштейн в чине премьер-майора переведен в Украинский легкоконный полк, а в 1794 году добивается перевода в Польшу для усмирения восстания под предводительством Костюшко. Здесь он блестяще проявил себя в боях под Остроленкой, и при штурме предместий Варшавы.

После разгрома польского восстания Петр Христианович переходит под командование графа В.А. Зубова и в составе корпуса учувствует в компании против Персии. За заслуги при взятии Дербента Витгенштейн удостоен чести лично доставить ключи от города в Петербург.

Уже в 1798 году Петру Христиановичу присвоен чин полковника, а через год он произведен в генерал-майоры и назначен командовать Елизаветградским гусарским полком. С воцарением Павла I попадает в опалу и отправляется императором в отставку. В 1801 зачисляется в армию Александром I командиром того же гусарского полка.

С французскими войсками Петр Христианович столкнулся впервые в 1805 году, воюя в составе коалиционных войск. Служил под командованием Багратиона и Милорадовича. В арьергардном бою под Амштеттеном отбил три кавалерийских атаки кирасиров Мюрата. В бою под Вишау одержал решительную победу над французами силами всего трех кавалерийских полков: в плен попало более 400 французов. Так же отличился в боях при Сент-Пельтене, Раузинице, Кремсе, Штремберге, воевал против турок Молдавии. В счет заслуг компании в Европе, произведен в генерал-лейтенанты и назначен шефом Гусарского полка лейб-гвардии. Во время русско-шведской войны 1808-1809 получил опыт командования инфантерией; во главе отряда численностью в 9 тыс. охранял побережье Финского залива.

К началу Отечественной войны 1812 года под его началом состоял 1-й пехотный корпус, прикрывавший правый фланг 1-й армии Барклая-де-Толли.
По прибытии в укрепленный лагерь у Дриссы, стало ясно, что план, предложенный Пфулем, не сработает и соединение армий необходимо армия Барклая-де-Толли выступила в Витебск, а корпус Витгенштейна в составе 20 тыс. солдат должен был прикрывать северное направление – пути возможного наступления на Петербург.

Витгенштейну противостояли корпуса маршала Удино и маршала Макдональда. Понимая бесперспективность попыток оборонять участок дороги протяженностью 600 верст, Витгенштейн принимает решение разбить корпуса французов по отдельности.

Боевые действия развивались следующим образом. Маршал Удино, видя сложное положение русских, стремился отрезать 1-й пехотный корпус Витгенштейна от тылов на Псковском тракте. Для этого французы переправились через Двину у Полоцка и, заняв город, двинулись в направлении Себеж – Псков. Петр Христианович принял решение атаковать корпус Удино, несмотря на значительный перевес противника в численности, который, по разным оценкам, составлял от 8 до 10 тыс.

Сражение состоялось около села Клястицы и длилось 3 дня с 28 по 30 июля. В первом же столкновении авангард генерала Кульнева (4 гусарских эскадрона и 500 казаков) разгромил 3 полка (12 эскадронов) французской кавалерии. 30 июля войска Удино вытеснены из села Якубово и вынуждены отступить в Клястицы. Продолжение атаки требовало от русских форсировать реку Нища, в противном случае инициатива была бы потеряна. Понимая, что продолжение боя грозит неминуемым поражением, Удино приказывает своей артиллерии сжечь мост через реку, тем самым сбив тем наступления русских. Однако дерзкая атака 2-го батальона Павлоградского гренадерского полка через горящий мост, а также обходной маневр Кульнева вынуждают французов отойти за Дриссу – к захваченному Полоцку.

1 августа при переправе через Дриссу во время преследования французов отряд генерал-майора Кульнева попал в засаду. Сам генерал погиб, уцелевшие отступили, но преследовавшие французы под командованием Вердье попали в аналогичную ситуацию и были разгромлены основными силами Витгенштейна. В этом сражении Петр Христианович получил легкое ранение в щеку.

В результате сражения под Клястицами было сорвано наступление наполеоновских войск на Петербург, одержана первая крупная победа, а Петр Витгенштейн стал известен всей России как «спаситель Петрова Града».

Дальнейшее наступление против французов развить, однако, не удалось. В первом сражении при Полоцке Витгенштейн потерпел поражение от соединенных сил Удино и подоспевшего ему на помощь Сен-Сира. Корпус последнего был снят с главного направления и ослабил основные силы Наполеона.

После первого сражения под Полоцком бои на севере приобрели позиционный характер. Войска Сен-сира и Макдональда охраняли коммуникации Великой Армии. Витгенштейн копил силы и пополнял войска за счет петербургского и новгородского ополчения.

В октябре русская армия возросла в численности до 40 тыс. человек и возобновила активные действия. 19 октября был освобожден Полоцк, а 30 нанесено ещё одно поражение французам – на этот раз соединенным корпусам Сен-Сира и Виктора. 7 ноября освобождён Витебск.

Далее Витгенштейн получает приказ от Кутузова следовать к Борисову для соединения с армией Чичагова и окружения отступающих французов. Выполнить маневр Петру Христиановичу не удалось. Историки указывают на разные причины: от тактического просчета до нежелания рисковать в столкновениях с самим Наполеоном. Как бы там ни было, Кутузов в большей степени возлагал ответственность на Витгенштейна. Несмотря на эту неудачу, авторитет «спасителя Петербурга» не был поколеблен.
Во время Заграничного похода русской армии войска под командованием Петра Христиановича заняли Кенигсберг, а позже и Берлин, опередив корпус Евгения Богарне. А 3 мая 1813 года Богарне был разбит при Маккёрне.

В Лютцене Витгенштейн по настоянию Александра I принимает верховное командование армией у временно возглавлявшего её после Кутузова генерала-от-кавалерии Тормасова. Удаляться от армии, впрочем, российский император и прусский король не спешат – лавры победителя Наполеона слишком ценный трофей для монаршего тщеславия и политического веса.

В битве при Лютцене, необходимость каждый шаг согласовывать с государями, во многом, стал причиной поражения. Кроме того Витгенштейну противостоял сам Наполеон, командующий превосходящими по численности силами. По итогам сражения русско-прусские войска отступили, а французы понесли более тяжелые потери.

Следующим крупным сражением Шестой Коалиции стала битва при Бауцене. Здесь ставка была сделана на выгодную оборонительную позицию и соответствующий образ действий. Главным союзником в этом сражении для Наполеона стал император Александр I Благословенный. Именно он в критический момент битвы настоял на отправке резерва к месту ложной атаки, чего и добивался Бонапарт. Только отсутствие достаточного количества кавалерии в армии французов позволило союзным войскам организовано отступить. Разумеется, «виноват» в поражениях оказался Витгенштейн. По совету генерала Милорадовича он снял с себя полномочия верховного главнокомандующего, которые перешли к военному министру Барклаю-де-Толли.
В качестве командира отдельных частей Витгенштейн принимал участие и завершающих сражениях Заграничного похода.

После окончания войны с Наполеоном возглавляет гарнизоны в Курляндии и Лифляндии. С 1818 года командующий 2-й армией и член Государственного совета. В 1828 году с началом очередной русско-турецкой войны, уже в чине фельдмаршала, Витгенштейн назначен командующим 100-й русской армией, действовавшей против турок в Европе. На начальном этапе боевые действия развивались довольно успешно. Русские войска быстро заняли придунайские княжества, но столкнулись с ожесточенным сопротивлением в крепостях: Варны, Силистрия и Шумлы. Темп наступления был замедлен, что вызвало неудовольствие императора Николая I.

После взятия Варны в 1829 году Петр Христианович Витгенштейн испросил увольнения со службы по состоянию здоровья – сказывались последствия тяжелого ранения полученного ещё в наполеоновские войны.

Последние годы жизни Петр Христианович провел в своем имении Каменки, где ему был присвоен титул потомственного светлейшего князя.

В 1843 году по дороге за границу – во Львове – Петр Христианович скончался. Погребен в имении Каменки Подольской губернии.


С началом Первой мировой войны в России поднимается волна германофобии. Петербург переименовывается в Петроград, русские немцы начинают покидать страну. Люди с немецкими фамилиями подозреваются в шпионаже в пользу Германии. До боли знакомая ситуация. Потомки героического генерала тоже не избежали общей участи. Фамилия Витгенштейн звучит неблагонадёжно.

Во время Второй мировой войны правнук русского генерала Петра Христиановича Витгенштейна - германский военный лётчик Людвиг цу Зайн-Витгенштайн уже сражался в рядах люфтваффе.Такова уж ирония военной судьбы поколений, такова непростая история многострадальной Европы...

Добавлено спустя 3 минуты:
Наш Витгенштеин, вождь-герой,
Петрополя спаситель, Хвала!..
Он щит стране родной,
Он хищных истребитель,
НаградыОрден Святого апостола Андрея Первозванного (20.05.1813, за отличие при Лютцене) с алмазами (09.06.1828, за победы над турками);
Орден Святого Георгия 2-го кл. бол. кр. (25.07.1812, № 42) — «за поражение французов в сражении при Клястицах 19-го июля 1812 года»;
Орден Святого Георгия 3-го кл. (12.01.1806, № 125) — «В воздаяние отличнаго мужества и храбрости, оказанных в бывшем против французских войск сражении 24-го октября при м. Этинген»;
Орден Святого Георгия 4-го кл. (01.01.1795, № 602) — «За отличное мужество, оказанное 18 октября при атаке польских мятежников при м. Остроленке, где он ударил с эскадроном на батарею и взял пушку»;
Орден Святого Владимира 1-й ст. (16.11.1812), 3-й ст. (29.09.1807);
Орден Святого Александра Невского (29.07.1812) с алмазами (1812);
Орден Святой Анны 1-й ст. (12.01.1806, за Аустерлиц), 3-й ст. (07.02.1798);
Золотая шпага с алмазами и лаврами (1813, за отличие при Лейпциге);
Золотая сабля «за храбрость» с алмазами (19.09.1807);
Золотой крест за взятие Праги (1794);
Знак отличия «за XXXV лет беспорочной службы» (1828);
Прусский Орден Красного орла 1-й ст. (1813);
Прусский орден Черного Орла (1813);
Австрийский Военный орден Марии Терезии ком. крест (1813);
Баденский орден Верности

Круто, Алекс, уже 1800 просмотров твоей ветки. С наступающей днюшкой тебя и ждёмс тебя сдесь

Бистром, Карл Иванович, генерал-адъютант, генерал от инфантерии, Сын генерал-майора Г. Бистрома, брат Адама Ивановича Бистрома, родился 1 мая 1770 г. в Могилеве (по другим данным в Луист Эстляндской губ.), умер 16 июня 1838 г. в Киссинген, Бавария.

Из дворян Эстляндской губ.








Портрет генерал-адъютанта Карла Ивановича Бистрома. Доу. Дж. Эрмитаж







8 июня 1784 г. он был записан капралом в Лейб-Гвардии Измайловский полк, где, пройдя все звания нижнего чина, в 1787 г. произведешь в сержанты, и 1 января 1790 г., с переименованием в капитаны армии, по собственному желанию переведен в Невский мушкетёрский полк, находившийся в Финляндии, чтобы принять участие в войне со Швецией.

Здесь Бистром, 17 лет от роду, впервые выступить на боевом поприще, приняв ближайшее участие во многих делах войны 1788–90 против шведов.

БИСТРОМ, который назначил его командиром 1-го егерского полка.

В 1798 г. он был произведен в майоры в переводом в 1-й егерский полк, в том же году был командирован в Спб., обратил здесь на себя внимание Императора Павла, и в 1799 г., в виде особой монаршей милости, назначен командиром этого полка, 16 июля 1800 г. произведен в подполковники, а 21 мая 1803 г. переведен в формирующийся 20-го егерский. С 7 марта 1805 командир 20-го егерского полка.

10 июля 1805 произведен в полковники.

С этим полком БИСТРОМ участвовал в кампании 1805, 1806 и 1807 гг., при чем число сражений, в которых был, «мог считать числом ран своих», по выражению своего биографа; «вражеские пули обратили БИСТРОМА заживо в решето, но это не мешало ему быть молодцом».

В кампанию 1806 г. в особенности отличился он в деле при д. Чарнове, за которое награжден орденом св. Георгия 4 класса, в дальнейшем участвовал во всех важнейших сражениях с войсками императора Наполеона I; в сражении под Пултуском, где был ранен в левую ногу пулею на в шею и на месте сражения получил из рук прусского короля орден «За заслуги», в сражении под Прейсиш-Эйлау, где был ранен в левое плечо и награжден золотою саблею, и в делах при деревнях Цехере, Петерсвальде, Альткирхене и при р. Пасарге, доставивших ему орден св. Владимира 3-й степени. Венцом-же отличий Бистрома в делах этой кампании было участие в битве при Гутштадте; здесь, прикрывая со своим полком отступление наших войск, он 14 часов находился под жестоким огнем неприятеля и был опасно ранен в правую щеку на вылет, с повреждением челюсти. Последствием этой раны, кроме наружного знака, осталась навсегда некоторая особенность выговора Бистрома; в награду же за мужество в сражении, Император Александр I собственноручно возложил на него орден св. Анны 2 степ. с алмазами.

Вслед за Тильзитским миром Бистром, 25 сентября 1807 г., за отличие, переведен и назначен командиром батальона Лейб-Гвардии егерского полка, а с 19 декабря 1809 г. — командиром всего полка, который и провел потом сквозь все битвы войн 1812—1814 гг.; с 13 ноября 1811 г. командир 3-й Гвардейской пешей бригады из Лейб-Гвардии Егерского и Лейб-Гвардии Финляндского полков.

С началом военных действий, он находился в жарком сражении под Смоленском (5 и 6 августа), защищая переправы через Днепр, а затем первый открыл Бородинское сражение, где геройски оборонялся против целой дивизии (и уничтожив ее) генерала Дельзона, причем за свое мужество был награжден чином генерал-майора 21 ноября 1812 г. со старшинством от 26 августа 1812 г.

— «Кто видел БИСТРОМА с храбрым Лейб-Гвардии Егерским полком, оборонявшим мост (через р. Колочу) в Бородинской битве, говорит в своих «Беседах русского инвалида» И. Н. Скобелев, тот при желании воспламенить душу и поднять дух солдат не будет прибегать к рыцарским временам»...

Вслед затем он участвовал в боях при Тарутине, под Малоярославцем, в ночном нападении при дер. Клементино и особенно отличился в сражении у дер. Доброй, близ Красного, где командуя егерскою бригадою, разбил неприятеля и взял множество пленных, 9 орудий, 2 знамени и маршальский жезл Даву. За свой подвиг Бистром получил орден св. Георгия 3 степ.

В кампании 1813 г. Бистром покрыл себя новою славою, участвуя в сражениях под Люценом и Бауценом, при Кульме и Лейпциге (отмечен золотой шпагой «За храбрость» с алмазами) и в 1814 г. — под Бриеном, Арсис-на-Обе, Фершампенуазом и в сражении под Парижем, за которое получил орден Св. Анны 1-й ст.

По заключении мира, Бистром с полком возвратился в Петербург и с 1816 получил в командование также Учебный карабинерный полк, а 29 мая 1821 г. получил в командование 2-ю гвардейскую пехотную дивизию.

В 1824 г. и произведен в генерал-лейтенанты и в 1825 г. назначен командующим всею пехотою отдельного гвардейского корпуса, получив 20 декабря того-же года звание генерал-адъютанта.

«БИСТРОМ! Я долго испытывал тебя», сказал ему при этом назначении Государь, и убедился, наконец, что смело, могу поручить под твое начальство моих братьев» (Великие Князья Михаил и Николай Павловичи командовали тогда 1-ю и 2-ю Гвардейскими пехотными дивизиями).

1828 г., по объявлении войны с Турцией, Бистром выступил в поход с гвардейским корпусом и в августе обложил кр. Варну; здесь, 16 сентября, ему пришлось выдержать горячее дело при отражении нападения паши Омера-Врионе и одновременной с тем вылазки крепостного гарнизона, а два дня спустя, поддерживаемый принцем Евгением Виртембергским, он сам атаковал укрепленный лагерь паши.

29 сентября кр. Варна сдалась, и Бистрому был пожалован орден св. Александра Невского.

По возвращении гвардии в Петербург, в 1830 г. Бистром, по расстроенному здоровью, взял отпуск и выехал в Киссинген; но едва дошли до него известия о возмущении поляков, как он, забыв о недугах, поспешил обратно в Россию и стал снова во главе гвардейской пехоты.

12 декабря 1824 произведен в генерал-лейтенанты, с 3 марта 1825 командовал всей пехотой Гвардейского корпуса.

За действия 14 декабря 1825 при подавлении восстания декабристов на Сенатской площади в С.-Петербурге 20 декабря 1825 г. пожалован в генерал-адъютанты.

Участвовал в Русско-турецкой войне 1828–29.

Приняв 15-го апреля 1831 г. начальство над авангардом действующей армии, он с прежним мужеством выступил участником многих дел против поляков, при подавлении Польского восстания 1830–31, командуя арьергардом Гвардейского корпуса, прикрывал его отступление от Снядова до Нарева под натиском превосходящих сил неприятеля, и в том числе битвы при Остроленке, где во главе Астраханских гренадер он взял штурмом мост через Нарев, ворвался в пылающий город и был контужен, но, не смотря на полученную им сильную контузию ядром в бедро правой ноги, хладнокровно, как на маневрах, распоряжался войсками и шесть раз отразил стремительный нападения поляков. Остроленское дело доставило Бистрому орден св. Георгия 2-й степ.; за участие-же в штурме Варшавы он был произведен, 22 августа 1831, в генералы от инфантерии и назначен начальником войск, остававшихся в ней по выступлении для дальнейших действий фельдмаршала Паскевича.

Польская кампания была окончанием боевых подвигов Бистрома.

Доведя, в феврале 1832 г., гвардию до Петербурга, он, для поправления расстроенного здоровья, был вынужден снова взять отпуск и жил то в Киссингене, то в своем имении близ Ямбурга.

В декабре 1835 г. Бистром был награжден орденом св. Владимира 1-й ст., в мае 1837 г. получил майорат в Польше и 22 июля того-же года назначен помощником командира Отдельного Гвардейского корпуса (Великого князя Михаила Павловича), но пробыл на этом посту недолго..

Осенью 1837 г., он снова отправился за границу и скончался в Киссингене.

Погребен Бистром в парке своего имения Романовка на окраине г. Ямбург С.-Петербургской губ. (ныне Кингисепп, Ленинградская обл.), на том месте, где впоследствии была сооружена часовня и при ней инвалидный дом для нескольких отставных гвардейских солдат.

Гвардейские офицеры воздвигли над его могилою памятник, изображающий колоссального льва, с портретом покойного и надписью: «Генералу от инфантерии К. И. Бистрому от гвардейского корпуса».

Командир Гвардейского корпуса, Великий Князь Михаил Павлович, объявляя по корпусу о смерти БИСТРОМА, выразился, что БИСТРОМ «по возвышенным чувствам и блистательным военным подвигам сделался незабвенным для Гвардейского корпуса».

Среди подчиненных Бистром оставил самую лучшую память, в особенности же в сердцах солдат, которых он так умел воодушевлять в сражениях. Солдаты чрезвычайно любили его и питали неограниченную доверенность к своему «отцу командиру», которого называли генералом Быстровым, что вполне соответствовало живости его характера и образу его действий на войне. Гуманный в отношениях с людьми, чрезвычайно заботливый о подчиненных, БИСТРОМ имел редкий дар воспламенять войска к геройским подвигам. Имя его производило магическое действие на солдат и им часто пользовались для воодушевления войск в критические моменты боя. Достаточно было крикнуть: «Ребята! БИСТРОМ едет к нам!», чтобы колебание сменилось бешеной атакой. И. Н. Скобелев назвал его «и полным генералом и полным русским солдатом».

Помимо боевой своей деятельности, БИСТРОМ был председателем многих комитетов и комиссий: об улучшении солдатского ружья, об улучшении солдатских артелей, о начертании правил касательно производства унтер-офицеров в офицеры, о сбережении оружия и об устройстве полковых обозов, при чем по его мысли старые тяжелые провиантские фуры заменены был русскими телегами с троечной запряжкой.

Бистром, награжден был также российскими орденами Св. Владимира 1-й ст., Св. Александра Невского, Св. Анны 1-й ст. с алмазами, Св. Иоанна Иерусалимского, знаком отличия «За военное достоинство» 1-й ст.; прусскими орденами «За заслуги» и Красного Орла 2-й ст.; крестом за Кульм; золотой шпагой «За храбрость» с алмазами; знаком отличия «За XXXV лет беспорочной службы».

Добавлено спустя 8 минут 36 секунд:

спасибо мистр . а я даже и не обращал внимания что есть просмотры , надо глянуть

Да уж...море информации.Думаю ограничиваться наполеоновскими войнами не стоит.

Бистром, Адам Иванович (Бистром 2-й; v. Bistram) (Адам Отто Вильгельм), генерал-лейтенант с 1826 г., родился 23 ноября 1770 г. в имении Мерьяма Эстляндской губ. — умер 17 октября 1828 г. в Дрездене.








Портрет генерал-лейтенатаАдама Ивановича Бистрома. Доу, Джордж. Эрмитаж


Из дворян Эстляндской губернии.

Сын генерал-майора Г. Бистрома, брат Карла Ивановича Бистрома. Отец его, потомок старинной дворянской фамилии прибалтийских губерний, состоял на русской службе и в чине полковника много лет находился в должности коменданта г. Могилева.

Адам Иванович на 12-м году, 1 января 1782 г. был записан рядовым в Лейб-Гвардии Преображенский полк, откуда, год спустя, с званием каптенармуса переведен в Лейб-Гвардии Семеновский полк и здесь, дослужившись к 1791 г. до чина сержанта, 1 января 1793 г. выпущен капитаном в армию, с зачислением в Финляндский егерский корпус (батальон); с последним он находился в 1794 г. в Литве, во время действий против польских инсургентов.

В 1797 г., по расформированию егерских корпусов, Бистром был переведен сначала во 2-й морской, затем в гарнизонный Болотникова полк (впоследствии кронштадтский), и в 1802 г. — в Литовский мушкетёрский полк, известный одно время под названием Сенатского, где в 6 декабря 1804 г. произведешь в подполковники.

Осенью 1806 г. Литовский полк, в составе войск барона Сакена, выступил против французов; в ходе Русско-прусской-французской войны 1806–07, командуя батальоном полка, Бистром принял участие в Пултусском сражении, а затем в битве 26 и 27 января 1807 г. под Прейсиш-Эйлау (ранен в голову картечью), где был сильно контужен в голову и награжден за отличие орденом Св. Владимира 4-й стен, с бантом; спустя четыре месяца, он снова бился с французами под Гутштадтом, Гейльсбергом и Фридландом (контужен ядром в грудь) и в последнем сражении вторично контужен ядром в грудь.

По возвращении в Россию, 12 декабря 1807 г., Бистром был произведен в полковники и 6 марта 1808 г. получил в командование Литовский мушкетёрский полк, вместе с ним участвовал в Русско-шведской войне 1808–09.

Участвуя в войне со Швецией 1808—1809 гг. и находясь во многих делах на севере Финляндии, он, за отличие в битве под Оровайсом 2 сентября, был награжден золотою шпагою с надписью «За храбрость». В 1810 г. литовский мушкетёрский полк был переименован в 33-й егерский полк, а Бистром 26 ноября 1810 г. получил звание Шефа полка, и, продолжая командовать им, в 1811 г. был назначен командующим бригадою из 1-го и 33-го егерских полков.

С 7 октября 1811 г. командир бригады (1-й и 33-й егерские полки), которая в 1812 входила в состав 11-й пехотной дивизии 4-го пехотного корпуса 1-й Западной армии.

Отечественная война открыла Бистрому путь к редким боевым отличиям; находясь при первоначальном отступлении в арьергарде армии, он явился участником почти непрерывных стычек с неприятелем и кровопролитных сражений под м. Островно, перед Витебском, за отличие в Смоленском сражении награжден орденом Св. Анны 2-й ст., под Бородиным и далее, при отступлении от Москвы к Можайску, в Тарутинском сражении и в особенности под Малоярославцем: утром 12 октября его бригада первой вступила в город и до вечера не выходила из боя. За геройские действия в Бородинском сражении отмечен орденом Св. Владимира 3-й ст. В последнем сражении, длившемся от раннего утра до вечера, Бистром во все время боя почти не выходил из-под жестокого огня неприятеля, за что, по особому представлению главнокомандующего Кутузова, был награжден чином генерал-майора.

Затем постоянно находился в арьергардных стычках с неприятелем, за отличие при Спас-Купле награжден алмазными знаками к ордену Св. Анны 2-й ст.

С переходом нашей армии в наступление, бригада Бистрома поступила в состав авангарда и, после Вяземского сражения 22 октября, доставившего Бистрому георгиевский крест 4 класса, преследуя шаг за шагом бегущего неприятеля, перешла границу.

За взятие Вязьмы награжден орденом Св. Георгия 4-го кл.

28.4.1813 за отличие при Малоярославце произведен в генерал-майоры со старшинством от 12.10.1812.

В кампанию 1813 неоднократно находился в авангардных делах, под городом Лабау, у Оттендорфа, под Лейпцигом, где войска под его командованием захватили 56 орудий (награжден золотой шпагой «За храбрость» с алмазами) и во многих других, Бистром особенным отличием ознаменовал свое участие во взятии приступом Кобленца и Реймса, при штурме Реймса ранен пулей в левое плечо; последнее сражение, в котором Бистрому, защищавшему Лаонския ворота, пришлось выдерживать упорные натиски самого Наполеона, доставило ему алмазные знаки к ордену св. Анны 1-й степени. В кампанию 1814 находился при блокаде Майнца.

Бой на Монмартрских высотах под Парижем был последним, в котором участвовал Бистром. Получив за него орден св. Георгия 3 класса, он повел свою бригаду обратно в Россию; в 1815 г., по случаю возвращения Наполеона с острова Эльбы, он снова выступить в заграничный поход, но участие его в делах на этот раз ограничилось только блокадою крепости Фальцбурга.

16 декабря 1815 г. Бистром был назначен командиром Лейб-Гвардии Павловского полка (см.). В этом звании он состоял десять лет, причем 18 апреля 1819 г. был назначен командиром 2-й бригады 2-й Гвардейской пехотной дивизии.

14 марта 1825 г. он был зачислен в свиту Государя и 1 января 1826 г. произведен в генерал-лейтенанты.

Страдая водяною болезнью в 1828 г. Бистром поехал для лечения за границу в Саксонию, и скончался в Дрездене.

Награжден также российским орденом Св. Иоанна Иерусалимского и шведским "Военного ордена Меча".

Добавлено спустя 1 минуту 42 секунды:

не исключаю такого развития событий , но не сейчас точно . еще наполеноских пруд пруди

Ждемс

Барон Фёдор Ка́рлович Корф (1773—1823) — генерал-лейтенант, участник Отечественной войны 1812 года. 2Барон Фёдор Карлович фон Корф (Фридрих, 1780- 30.08.1823), генерал- адъютант, генерал-лейтенант, кавалер орденов Св. Александра Невского, Св. Анны 1-й степени, алмазами украшенный и без, Св. Владимира 2-й и 3-й степени, Св. Георгия 3-й и 4-й степени и прусского - Красного Орла 1-й степени. Имел Золотую шпагу «За храбрость», украшенную алмазами, и серебряную медаль «В память Отечественной Войны 1812 г.» на Андреевской ленте.

Фёдор Карлович происходил из старинного дворянского рода известного в Вестфалии с XIII века. Имя Корф упоминается в делах поместного дворянства Вестфальского, в Мюнстерской области, в 1326 году, уже как старинное. Курляндская ветвь рода фон Корф была внесена в местный матрикул в 1634 году. Грамотой Римского Императора Леопольда I от 10 марта 1692 года Матвей Корф возведён с нисходящим потомством в баронское Римской Империи достоинство. В Курляндских родословных памятниках первым упоминается, в начале XVI столетия, Николай фон Корф, владелец имения Перкуль. Впоследствии это имение принадлежало отцу барона Фёдора Карловича. Со времён Императора Петра Великого многие представители рода Корф находились на русской службе: как военной, так и гражданской. Наибольшую известность получили два кавалера ордена Св. Андрея Первозванного - бароны Иоганн Альбрехт фон Корф (30.11.1697, имение Ренгенгоф в Курляндии - 07.04.1766, Копенгаген) и Николай Андреевич фон Корф (? - 1766).

Первый из них известен как действительный тайный советник, президент Петербургской Академии Наук, посол России в Дании и Швеции, организатор экспедиции на Камчатку (1738), имевший задачу - совершить плавание к берегам Америки, определить положение Японии и исследовать возможность сообщения между Северным Ледовитым океаном и морями, омывающими страну Восходящего Солнца. Лично отобрал в Славяно-греко-латинской школе наиболее талантливых юношей и отправил их для обучения за границу будущего академика, великого русского учёного Михаила Васильевича Ломоносова (1736), приказал напечатать оду Ломоносова «На взятие Хотина» (1739) и преподнёс этот труд Императрице Анне Иоанновне. Тот самый Корф, которого известный профессор Яков Фридрих Миллер называл «бесподобным человеком», которого опасался сам обер-камергер, всесильный Иоганн Эрнст Бирон.

Второй из них был женат на двоюродной сестре Императрицы Елизаветы Петровны - графине Екатерине Карловне Скавронской, служил в Русской армии, участвовал в Семилетней войне, был генерал-губернатором в Кёнигсберге, сенатором и Главным директором всей полиции в России.

Отец барона Фёдора Карловича, состоявший в числе депутатов Курляндского дворянства во время присоединения Курляндии к России и пожалованный тогда чином тайного советника, был первым предводителем дворянства Курляндской губернии.

Получив в доме отца отличное воспитание, Фёдор Карлович на четырнадцатом году, записан был вице-вахмистром в Лейб-Гвардии Конный полк. Через два месяца стал вахмистром, а 1 января 1794 года по собственному желанию переведён в Конно-Гренадерский Военного ордена полк капитаном. Боевое крещение он получил, находясь в составе этого полка, в сражении против польских конфедератов под Брест-Литовском 25 июня 1794 года. За этим боем последовала череда столкновений с противником: 6 июля - при корчме Выходе, 19 июля - при местечке Брестовице, 13 октября и через день - при Броке. Во всех стычках барон Фёдор Карлович показал себя с хорошей стороны.

24 октября начался штурм Праги, предместья Варшавы. Проявив чудеса храбрости и отваги, русские войска под руководством генерала от инфантерии, знаменитого полководца Александра Васильевича Суворова, овладели этой крепостью. За проявленное мужество молодой барон Фёдор Корф был награждён 17 апреля 1795 года орденом Св. Георгия 4-й степени «за отличное мужество, оказанное 24 октября при взятии приступом Варшавского предместья Праги, где, находясь в числе волонтёров, первым взошёл на батарею». Это была первая его боевая награда.

Вскоре барон Фёдор Карлович Корф был переведён снова в Лейб-Гвардии конный полк поручиком. В составе этого полка он за короткий срок прошёл от поручика до полковника с переводом 9 октября 1798 года в драгунский полк. Через два года, 13 октября 1800 года, Фёдор Карлович был произведён в генерал-майоры и назначен командиром Драгунского Принца Евгения Виртембергского полка.

В первую войну Императора Александра Павловича с Наполеоном в 1805 году Корф со своим полком совершил поход за границу - в Пруссию и Австрию, но в сражениях не участвовал.

В феврале 1806 года при разделении армии на дивизии, а дивизии на бригады, Фёдор Карлович Корф со своим Псковским полком был зачислен в 4-ю дивизию князя Дмитрия Владимировича Голицына. Осенью 1806 года, при начале второй войны с Наполеоном, Корф со своим полком поступил в состав корпуса генерала, барона Леонтия Леонтьевича Беннигсена, который в ноябре перешёл границу, и расположился около города Пултуск. Когда 9 декабря открылись военные действия, часть дивизии князя Голицына, в том числе и бригада барона Корфа, были отправлены в обход французам и когда они добрались до Голимин, то здесь, 14 декабря, произошло кровопролитное сражение. Фёдор Карлович Корф несколько раз водил свои полки в атаку и, по донесению своего командира князя Голицына, «всюду одобрял подчинённых, храбро делал отпор превосходной числом неприятельской коннице и поражал её». Орден Св. Владимира 3-й степени был наградой генерал-майору барону Корфу за Голиминское сражение.

В январе 1807 года он участвовал в арьергардных делах, во время отступления армии от Янкова к Прейсиш-Эйлау, а в самой битве многократно ходил в атаки и был ранен в левую руку пулей навылет. В награду за Прейсиш-Эйлау генерал-майор Фёдор Карлович барон Корф, шеф Псковского драгунского полка, 8 апреля того же года был награждён орденом Св. Георгия 3-й степени. В грамоте к ордену было написано: «в воздаяние отличного мужества и храбрости, оказанных в сражении против французских войск 27 января при Прейсиш-Эйлау».

Когда рана полностью затянулась и рука окрепла, Корф вновь принял деятельное участие в авангардных делах, происходивших от 24 до 27 мая, между Гутштадтом и Пассаргою, за что получил орден Св. Анны 1-й степени. Когда 29 мая русская армия стояла на Гейльсбергской позиции и Наполеон сильно теснил арьергард генерал- лейтенанта князя Петра Ивановича Багратиона, ему на выручку был послан генерал-лейтенант Фёдор Петрович Уваров, с конницей, в составе которой находился барон Корф со своим Псковским драгунским полком. Он водил их несколько раз в атаки и отбил захваченное французами русское орудие. Часа через два эти столкновения с неприятелем перешли в жестокое и кровавое сражение. Барон Корф со своими полками появился под Гейльсбергом в разгар битвы и сходу ринулся в атаку. Так же мужественно действовал он 2 июня под Фридландом. Наградами его за участие в этих двух сражениях и проявленную храбрость были Золотая шпага с надписью: «За храбрость», украшенная алмазами, и прусский орден Красного Орла 1-й степени.

В апреле 1812 года Фёдор Карлович барон Корф был назначен командиром 2-го Резервного кавалерийского корпуса, вошедшего в состав 1-й Западной армии. В состав корпуса входили Псковский, Московский, Каргопольский и Ингерманландский драгунские полки, Изюмский гусарский, Польский уланский и четыре роты артиллерии. Обер-квартирмейстером корпуса был капитан Теодор фон Шуберт.

При вторжении Наполеона в Россию корпус Фёдора Карловича прикрывал отступление 1-й армии от Вильны. 20 июня произошла встреча с противником, в котором барон Корф не уступил свою позицию, несмотря на яростные атаки маршала Мюрата. Дав достойный отпор французам, корпус Фёдора Карловича Корфа спокойно отступил в лагерь при Дриссе и вошёл в состав армии, с которой совершил поход до Витебска. Оттуда 1-я Западная армия двумя колоннами совершила марш к Смоленску. Одну из колонн прикрывал Пётр Петрович, граф Пален, а другую - Фёдор Карлович, барон Корф. В сражении под Смоленском он не участвовал, а был в роли только наблюдателя. После того, как 1-я армия оставила Смоленск, ночью с 5 на 6 августа барон Корф с отдельным отрядом, защищая Петербургское предместье, продержался в нём целые сутки. Наградой за все дела были алмазные знаки ордена Св. Анны 1-й степени. При отступлении к Вязьме и Бородину Фёдор Карлович командовал конницей, прикрывавшей отход войск сначала под начальством генерал-лейтенанта Матвея Ивановича Платова, а потом - генерал- лейтенанта Петра Петровича Коновницына.

Славным днём в жизни барона Корфа был великий день Бородина. При расположении войск на Бородинской позиции барон Корф со своим вторым и отданным в его распоряжение, по случаю болезни генерал-лейтенанта графа Петра Петровича фон дер Палена, третьим кавалерийским корпусом встал за 4-м пехотным, генерал- лейтенанта, графа Александра Ивановича Остермана, - на правом крыле. После полудня, когда, одержав успех на левом крыле, Наполеон двинул туда и против центра русского свежие войска, стараясь закрепить за собой достигнутый успех, главнокомандующий, генерал от инфантерии Михаил Илларионович Кутузов перевёл с правого крыла в центр корпуса Корфа и Остермана. Прибытие этих двух корпусов и произведённая в это время кавалерийская атака на левое крыло французских войск позволили восстановить утерянную позицию. Французская артиллерия по всей линии русской позиции усилила свой огонь. Затем последовала кавалерийская атака, направленная в центр русской позиции в попытке, прорвавшись в тыл, разорвать русскую армию на части. Успех сопутствовал им только при прорыве пехотной линии. В результате, шедшая вслед им пехота овладела укреплённой батареей центра. Торжествуя победу, огромными конными колоннами двинулись они вперёд, уверенные в том, что сломили сопротивление русских. Казалось, победа была так близка. Но встреченные двумя конными корпусами, которыми командовал Фёдор Карлович барон Корф,- французы вынуждены были остановиться. Начался нескончаемый ряд атак, завершившийся тем, что поле битвы осталось за русской кавалерией и пехотой. За отвагу и распорядительность, проявленную в Бородинском сражении, барон Корф был награждён чином генерал-лейтенанта.

После Бородинского сражения Корф со своими корпусами находился при генерале от инфантерии графе Михаиле Андреевиче Милорадовиче и участвовал только в мелких стычках с французскими отдельными отрядами. Во время сражения под Тарутиным кавалерийские корпуса, которыми командовал Корф, стояли во второй линии, в резерве. Несмотря на это, Фёдор Карлович неусыпно заботился о приведении в порядок вверенных ему корпусов, расстроенных тяжёлыми переходами при отступлении и беспрерывными сражениями с неприятелем. После того, как разбитые под Тарутиным французские войска поспешно стали отступать, барон Корф был послан главнокомандующим Михаилом Илларионовичем Голенищевым-Кутузовым преследовать их.

Поступив вновь под командование генерала от инфантерии графа Михаила Андреевича Милорадовича, Фёдор Карлович Корф со своими корпусами находился при нём неотлучно восемь месяцев, до заключения Пойшвидского перемирия в июне 1813 года и прошёл все значительные сражения. Под Малоярославцем 12 октября начался «великий бой». «Великий» потому, что он решал дальнейшие действия воюющих армий. И этот «великий бой» окончился поражением французской армии. Потом - сражение под Вязьмой, где полки под командованием Корфа произвели ряд блистательных атак, одержав решительную победу. В сражении под Красным, с 3 по 6 ноября, полки Корфа несколько раз врубались в ряды неприятеля. В одной из многочисленных атак, Псковский полк полностью уничтожил отряд французских кирасиров. Сняв с побеждённых латы и надев на себя, Псковский полк стал носить их и стал называться Кирасирским полком.

Таким образом, с начала Отечественной войны до окончания её Фёдор Карлович, барон Корф почти беспрестанно был в рубке или в перестрелках с неприятелем. Мощный, исполинского роста, он бодро переносил все трудности. Наградой Корфу за свои действия при преследовании французов от Малоярославца до Немана был орден Св. Владимира 2-й степени.

Во время Пойшвицкого перемирия Корф со своим кавалерийским корпусом, включавшем личный состав Тверского, Кинбургского, Московского, Каргопольского, Новороссийского, Митавского, Киевского и Харьковского драгунских; Северского, Дерптского, Арзамасского и Лифляндского конно-егерских; трёх украинских, трёх донских и одного Калмыцкого полков, был введён в состав Силезской армии. После ряда незначительных столкновений с французскими войсками Корф со своим корпусом 6 октября, в день «битвы народов», то есть во время Лейпцигского сражения, был в резерве и не ходил в атаку. В январе 1814 года Фёдор Карлович с вверенными ему войсками находился при осаде крепости Майнц.

13 марта Корф со своим корпусом двинулся на Париж. Во время этого похода произошла совершенно неожиданная встреча с двумя французскими пехотными дивизиями. При них было 16 орудий и несколько эскадронов конницы. Дело было рискованное, в его распоряжении было только 14 эскадронов. Фёдор Карлович Корф остановился и решил оценить создавшуюся обстановку. Он увидел, что французская пехота построилась в боевой порядок, и расположенная на правом крыле артиллерия открыла огонь. Преимущество было на стороне французов, так как у Корфа было лишь четыре орудия. Остальная его артиллерия задержалась на марше из-за поломки моста.

Малочисленность отряда не позволяла барону Корфу атаковать неприятеля. Тогда Фёдор Карлович отрядил часть своей конницы в тыл французских дивизий и стал ожидать прибытия остальной части своего корпуса. Его замысел был полностью реализован. Французская конница была рассеяна и частично взята в плен. Соединившись с подошедшим отрядом генерал-майора Дмитрия Васильевича Васильчикова, русская кавалерия несколько раз ходила в атаку.

Французы мужественно защищались. Не выдержав напора с фронта и флангов, французские дивизии начали отступление. В это время в тылу у них с небольшой свитой появился Император Александр Павлович. Удостоверившись, что перед ним находятся французы, он вызвал артиллерию, а генералам Корфу и Васильчикову приказал не сильно теснить неприятеля. Вскоре появилась артиллерия, которая, открыв шквальный огонь, полностью расстроила ряды французской пехоты. Тогда, прекратив огонь, Император приказал начать кавалерийские атаки. Этот бой завершился полным поражением неприятеля. Император Александр I прямо на поле боя лично поблагодарил Фёдора Карловича Корфа за его распорядительность и мужество.

Окончательно возвратившись в Россию, 9 апреля 1816 года генерал-лейтенант Фёдор Карлович, барон Корф был назначен командиром 2-го Резервного кавалерийского корпуса. За отличное состояние вверенного ему корпуса 2 августа 1820 года он был награждён орденом Св. Александра Невского. Это была его последняя награда. 30 августа 1823 года после шестинедельных тяжёлых страданий, связанных с опухолью в легких, барон Корф скончался. Похоронен он в Орле, где была Главная квартира 2-го Резервного корпуса, на старом кладбище возле архиерейского дома.

Признательные памяти своего любимого командира офицеры 2-й кирасирской дивизии собрали по подписке десять тысяч рублей ассигнациями для сооружения над могилой надгробного памятника. Произведение знаменитого скульптора Мартоса - памятник представлял собой следующее: на гранитном пьедестале, вылитый из бронзы Гений войны держит в левой руке портрет Корфа, а правой венчает его лавровым венком. У ног положены бронзовые латы, каска и палаш.

Неизвестно сохранился или нет надгробный памятник генерал- лейтенанта Фёдора Карловича, барона Корфа, но память о нём, герое Отечественной войны 1812 года, жива. Барон Фёдор Карлович Корф был человек души возвышенной, всеми любимый и уважаемый. Мягкий характером, добрый. Чуждый притворства и лести, он не терпел их в подчинённых. За честность и правоту готов был жертвовать всем. Верность сознанию долга руководила его действиями.

Барон Фёдор Карлович Корф был женат на дочери действительного статского советника Шидловского, Екатерине Григорьевне, и имел от неё одного сына, Павла. Находясь в имении своём, Новом Мерчике, жена Корфа утонула в пруду, прогуливаясь по воде на пароме. Сына тогда удалось спасти. После смерти матери Павел воспитывался у родственников. Затем, закончив Харьковский университет в 1831 году, барон Павел Фёдорович фон Корф определился в военную службу, но вскоре умер от холеры, на 20-м году жизни.

еще один из моих любимых генералов того времени . Граф Алекса́ндр Ива́нович Остерма́н-Толсто́й (1770/72 — 11 февраля 1857, Женева) — генерал от инфантерии (1817), герой Отечественной войны 1812 года. 1Почему генерала Остерман-Толстого считали в русской армии неустрашимым?

В 1770 году в небогатой семье отставного генерал-поручика Ивана Толстого родился сын, названный в честь Македонского Александром. Имя оказалось пророческим. В 14 лет он начал службу прапорщиком в лейб-гвардии Преображенского полка. Кроме древнего рода, идущего от Рюриковичей, да домашнего образования, отец ничего не смог ему дать при вступлении в самостоятельную жизнь. Недостаток средств и невозможность войти в светское общество, где вращалось большинство сослуживцев, тяготит молодого офицера, и он ищет случая отличиться на поле боя.

Такая возможность представилась в 1787 году, когда началась война с Турцией. В армии Григория Потемкина он воевал в Молдавии и Бесарабии, участвовал во взятии Бендер и Килии, сражении при Мачине, двух штурмах Измаила. В характере офицера появляются черты, которые впоследствии Алексей Ермолов объединит одним емким словом - неустрашимость.

В Петербург Толстой вернулся в 1792 году поручиком. Он был милостиво принят Екатериной II и награжден орденом святого Георгия IV степени. Но вести образ жизни гвардейского офицера не смог из-за отсутствия средств. Пришлось оставить гвардию и уехать в провинцию командовать егерским батальоном.

Толстой уже свыкся с неспешной провинциальной жизнью, когда в 1796 году его бездетные родственники графы И.А. и Ф.А. Остерманы избрали его наследником и преемником фамилии. Армейский офицер стал графом, владельцем громадного состояния и обширных земельных угодий. Стремительно развивается и военная карьера, он становится генерал-майором, шефом Шлиссельбургского мушкетерского полка. Военная служба из источника средств существования превращается для Остерман-Толстого (такую фамилию он стал носить) в возможность выполнения долга перед Отечеством. Прошедший суворовскую боевую школу, он воспитывает подчиненных в духе «Науки побеждать», что при Павле I не могло остаться незамеченным, и графа увольняют из армии.

В 1801 году Александр I вернул опального генерала в строй. В 1805 году Россия вступила в период войн с Францией, и Остерман-Толстой скрестил оружие с маршалами Наполеона. В декабре 1806 года, командуя арьергардом, он у Чарново с пятитысячным отрядом стал на пути корпуса маршала Даву, которого Наполеон, видя малочисленность русских, уже поздравил с победой. Но праздновать победу маршалу не пришлось. В течение десяти часов французы безуспешно атаковали русские позиции. В критические моменты боя генерал возглавлял контратаки и штыками отбрасывал противника. Только ночью он отошел к основным силам. Через несколько дней, в сражении у Пултуска, командуя левым крылом русских войск, Остерман-Толстой не только остановил наступление корпуса Ланна, прорвавшего фронт главных сил, но и перешел в наступление. И опять он был впереди атакующих колонн.

Вместе с боевыми успехами рос военный авторитет; об Остерман-Толстом сложилось мнение, как о генерале, для которого нет невыполнимых задач. Доблесть графа оценили по достоинству, он стал генерал-лейтенантом, был награжден орденом святого Георгия III степени.

Война закончилась подписанием Тильзитского мира, против которого граф открыто выступил, заявляя, что новая война с Наполеоном неизбежна и надо к ней готовиться. Его позиция была столь последовательна, что французский посланник Коленкур в донесениях называл графа «главой военной оппозиции». В 1809 году Остерман-Толстой вынужден был уйти в отставку.

В апреле 1812 года, предчувствуя приближение войны, он выехал к западной границе. В одном из первых боев с французами в рядах русских солдат появился генерал с орденом святого Георгия на шее, который, по словам командующего корпусом Витгенштейна, «принимал участие в этом деле как волонтер». Весть об опальном генерале, который в рядах солдат воюет с французами, быстро распространилась по армии. Общественное мнение было на стороне графа, и его назначили командующим 4-м корпусом.

Генерал остро переживал отступление, связывая его с засильем иностранцев в руководстве русской армии. По всей стране разошлись слова, гневно сказанные им начальнику штаба 1-й армии маркизу Паулуччи: «Для вас Россия - мундир, вы его наденете и снимете. А для меня она моя кожа».

Под Витебском он встал с корпусом на пути французов, прикрывая отступление 1-й армии. Имея значительный перевес в силах, маршал Мюрат раз за разом посылал кавалерию в атаки, но русские стояли непоколебимо. Подошедшая на помощь французам пехотная дивизия была отброшена штыками и картечью.

В Бородинском сражении генерал еще раз подтвердил репутацию неустрашимого. В критический момент боя за Курганную высоту он был переброшен на помощь Раевскому. Воодушевляемый примером командира, который сам водил полки в штыки, корпус Остерман-Толстого отбил все атаки и, поредевший почти наполовину, ни на шаг не сдвинулся с занятых позиций.

Во время преследования отступающих французов его корпус отличился при штурме Вязьмы. Затем следовал параллельно французам, не давая им свернуть со старой Смоленской дороги. В ожесточенном трехдневном бою под Красным Остерман-Толстой был ранен, но поле боя не покинул. И только после изгнания неприятеля с русской земли, граф «позволил себе» уехать лечиться. Но долго находиться вдали от армии не смог, и 8 мая 1813 года появился под Бауценом в напряженный момент сражения. Остановив отступающий гренадерский полк, повел его в контратаку. Из боя генерала вынесли потерявшим сознание от тяжелой раны в плечо.

В августе он опять вернулся в строй и отличился в сражении, которое стало кульминацией его военной карьеры. Под Кульмом, спасая отступающую союзную армию, он с 19-тысячным отрядом встал на пути 40-тысячного корпуса Вандама. Французы, зная о своем значительном превосходстве, настойчиво атаковали, но не смогли даже потеснить русских. В разгар сражения, когда граф повел войска в контратаку, ему ядром раздробило левую руку. В палатку, где врачи отнимали генералу раздробленную руку, солдаты внесли отбитое у французов знамя. Увидев его, Остерман-Толстой прошептал: «По крайней мере, я умру непобежденным». Но железная воля помогла ему снова вернуться в строй.

Несмотря на последствия тяжелого ранения, до декабря 1825 года Остерман-Толстой продолжал службу, но новому императору Николаю I нужны были послушные солдафоны, а не независимые генералы с богатым боевым опытом, и графа отправили в отставку.

В 1830 году Остерман-Толстой навсегда покинул Россию. Он прожил большую жизнь и скончался в 1857 году в Женеве. Несмотря на официальную опалу, в русской армии всегда помнили и чтили неустрашимого генерала, который ценил свободу Отечества выше собственной жизни.

Добавлено спустя 56 секунд:
ДО НЕДАВНЕГО ВРЕМЕНИ В РОССИИ ДАЖЕ НЕ ЗНАЛИ ТОЧНОЙ ДАТЫ РОЖДЕНИЯ А.И. ОСТЕРМАНА-ТОЛСТОГО



19 января исполняется 235 лет со дня рождения героя Отечественной войны 1812 г. генерала от инфантерии графа Александра Ивановича Остермана-Толстого. Характерно, что до недавнего времени в России даже не знали точной даты его рождения. Да и полный драматизма заграничный период жизни этого выдающегося человека выпал из поля зрения наших историков. И сейчас мы еще не знаем, где он похоронен.




{{direct_hor}}












Александр Остерман-Толстой.
Репродукция из книги ''Русские фамилии''


Александр Иванович Толстой, сын русского дворянина Александра Матвеевича Толстого и Аграфены Ильиничны Бибиковой, родился в Петербурге в 1772 г. Он рано начал военную службу и получил боевое крещение, участвуя в русско-турецкой кампании. Не помышляя о высоких званиях и тем более титулах, он честно служил, как и многие его сверстники-офицеры, командуя различными подразделениями российской армии.

А в это время в Москве подходил к концу жизненный путь других государевых слуг, двух братьев графов Остерманов, Федора и Ивана Андреевичей. Их отец, сын бедного священника из Вестфалии Генрих Иоган Фридрих (Андрей Иванович) Остерман, приехал в Россию в 1704 г. и сделал здесь блестящую карьеру. Начав ее со службы на флоте при Петре I, он стал личным советником царя, затем канцлером при Екатерине I, получил графский титул при Петре II, был министром у Анны Иоанновны, но закончил ссылкой в Сибирь при Елизавете. Старый граф оставил после себя двух сыновей и дочь Анну Андреевну - бабушку нашего героя. Именно по этой родственной линии бездетные братья Остерманы с высочайшего дозволения Екатерины II передали графский титул своему внучатому племяннику Александру Толстому. Так в 1796 г. полковник Толстой стал графом Остерманом-Толстым. Два года спустя его произвели в генерал-майоры. Еще через год Остерман-Толстой женился на княжне Елизавете Алексеевне Голицыной. Детей в этом браке у него не было.

ЕГО ВОЙНЫ

С 1805 по 1807 г. Остерман-Толстой участвовал во всех крупных баталиях: при Аустерлице, Пултуске, под Прейсиш-Эйлау и Фридландом. Перед началом Отечественной войны 1812 г. он получил в командование 4-й армейский корпус, входивший в состав 1-й Западной армии Барклая де Толли. Ему первому выпало дать отпор французам при Островне, где русские войска сдерживали превосходившие их силы противника. В один из сложных моментов боя, когда офицеры штаба спросили, каков будет его приказ, чтобы избежать потерь от мощного картечного огня, генерал ответил: "Стоять и умирать!".

В Бородинском сражении 4-й корпус сменил полки генерала Раевского на главном направлении атак неприятеля. С кургана, где ныне стоит высокий обелиск - главный памятник мемориального комплекса, Остерман-Толстой управлял войсками и лично водил их в контратаки до тех пор, пока тяжело контуженный не был вынесен с поля боя...

Со своим корпусом Остерман-Толстой дошел до Дрездена. В августе 1813 г. он вновь отличился в битве с французами при Кульме. Там, в горах Богемии, он еще раз прославил русское оружие, не позволив Вандаму выйти в тыл к нашим союзникам, и тем самым спас союзную армию от разгрома. Рвавшийся к маршальскому жезлу, обещанному Наполеоном в случае успеха, Вандам был разбит и пленен, а тяжело раненный Остерман-Толстой уже не мог далее продолжать боевую карьеру. Тогда, в передышке между атаками неприятеля, под барабанную дробь и громкие песни солдат (так приказал генерал, чтоб не было слышно его стонов) полевой хирург ампутировал ему левую руку. Спустя некоторое время Александр Иванович захоронил ее в семейной усыпальнице Остерманов в селе Красное Сапожковского уезда Рязанской губернии.

По возвращении в Петербург Остерман-Толстой был назначен шефом лейб-гвардии Павловского полка (а это привилегия членов царской семьи) и получил звание генерал-адъютанта. В 1817 г. его производят в чин генерала от инфантерии. Но вскоре он по состоянию здоровья уволился в бессрочный отпуск.

С 1822 г. генерал практически живет за границей - в Мюнхене, Париже, Флоренции, Женеве. В столицу Баварии он в собственной карете привез своего племянника Федора Тютчева (там будущий поэт начал свою дипломатическую службу). Поговаривали, что именно Тютчев познакомил дядюшку с молодой итальянской вдовой графиней Мари Лепри, которая затем родила Александру Ивановичу троих детей, так и не став его второй законной женой. Стареющий и израненный генерал, трезво оценив свои шансы на счастье с этой женщиной, сам нашел ей выгодную партию в лице какого-то итальянца, оставил богатое приданное, но детей забрал. Дети не смогли унаследовать фамилию и графский титул, так как родились в незаконном браке, а по всем сохранившимся до наших дней документам проходят как Николай, Катрин и Агриппина Остерфельды.

В 1829 г. А.И. Остерман-Толстой, оставив семью во Флоренции, отправился в длительное путешествие. Сначала он пытался предложить императору свой полководческий опыт на посту командующего группировкой российских войск на Балканах. Он даже начал изучать греческий язык и подбирать людей для штаба. Но царь отверг его кандидатуру. После этого генерал решает отправиться в Святую землю и поклониться Гробу Господню. Там, на арабском Востоке, Остерман-Толстой смог наконец применить свои знания и ратные навыки в освободительной войне Египта с турецким султаном. Сделавшись военным советником Ибрагима-паши, он под именем полковника Иванова разрабатывал штабные планы и руководил ходом баталий.

ЕГО ПОТОМКИ

В самом центре старой Женевы, на улице Мэрии, стоят вплотную друг к другу солидные четырехэтажные дома постройки XVII-XVIII веков, сохранившие архитектурный стиль эпохи Возрождения и дух средневекового города. Один из них, наиболее примечательный, был построен в 1620 г. итальянским негоциантом Франческо Тюрреттини.

Сегодня этим домом-замком владеет Бернар Тюрреттини, праправнук Остермана-Толстого. Бернару, бывшему послу Швейцарии в Швеции и постоянному представителю при ООН, уже за 90. В доме живут его дети и внуки. Но самым замечательным персонажем этой аристократической семьи, несомненно, является жена Бернара Вибрандис Тюрреттини. Эта жемчужина дома Тюрреттини и поныне является хранительницей семейного архива, часть которого имеет прямое отношение к нашему герою.

"С момента прихода в эту семью, - рассказывает мадам Тюрреттини, - я слышала о нашей русской крови, которая придает нам меланхолию, любознательность и ностальгию. Что-то невнятно говорили о каком-то русском герое - друге царя и враге Наполеона, о его военных подвигах и наградах. Но невозможно было узнать ничего определенного, пока брат мужа Роббер не позволил мне ознакомиться с подборкой документов, давно пылившейся у него в шкафу. Я нашла сведения о последних годах жизни Остермана-Толстого, прадеда моей свекрови".

В этих бумагах обнаружился и дневник Шарля де Бюде, представляющий особую ценность для исследователей. Его отрывистые строчки доносят до нас бесценную информацию. Есть в дневнике и поистине сенсационная запись: "Вторник, 30 января 1849 г. Ясно, ветрено. Графу 77 лет, отметили". Замечательно! Теперь мы знаем наконец точную дату рождения Остермана-Толстого - 30 января (19-го по старому стилю, принятому в то время в России. - Прим. А.Т.) 1772 г., в то время как многие российские источники указывают 1770-й, да и без точной даты.

Среди фотографий, любезно предоставленных мадам Тюрреттини, была репродукция портрета молодой красивой женщины с тремя маленькими детьми. Это Мари Пальяри с детьми Александра Ивановича Николаем, Катрин и Агриппиной.

Сын Александра Ивановича Николай Остерфельд жил в Париже, где умер в возрасте 26 лет. Из протоколов заседаний муниципального совета Пети-Саконне узнаем, что 1 мая 1851 г. генерал Остерман-Толстой купил концессию на могилу сроком на 99 лет и перезахоронил Николая в Женеве. Граф часто заходил на кладбище, чтобы проведать могилу сына. Однажды он привез туда гостившую в Женеве княгиню Розалию Ржевскую, которая потом вспоминала: "Генерал указал на могилу Николая, умершего в Париже в 26 лет. Затем он достал из-под пальто икону Божьей Матери и передал ее мне:

- Прикрепите ее туда, у вас получится лучше, чем у меня. - И крупные слезы покатились по его щекам".

В 1841 г. Катрин вышла замуж за испанского маркиза Фракито Ошандо. Дядя молодого человека барон Павел де Крюденер находился на российской дипломатической службе, возглавлял наше посольство в Берне. Он был знаком с князем Александром Голицыным, другом покойного императора Александра I и влиятельным вельможей при дворе царя Николая I. По ходатайству князя Фракито был принят на работу в российскую коллегию иностранных дел и введен в высшие круги петербуржского общества. Начав службу в российской столице, молодой дипломат знакомится там с представителями придворной знати, в том числе с княгиней Софьей Волконской, женой Петра Михайловича Волконского, министра двора. Спустя несколько лет, в 1840 г., уже работая в Берне, Фракито заедет в Женеву, где снова встретится с княгиней и познакомится с ее братом - князем Николаем Григорьевичем Репниным-Волконским, активным участником войны с Наполеоном, а также с его другом графом Остерманом-Толстым. В женевском салоне Волконской он впервые увидит дочерей графа Катеньку и Агриппину.

Катрин, пожалуй, наиболее трагичная фигура из всех героев нашего повествования, если не считать самого Александра Ивановича, перенесшего тяготы и лишения войны, утратившего родину и, что самое страшное, похоронившего двух своих детей, в том числе красавицу Катеньку, всеобщую любимицу. Сестра Фракито, Полина Ошандо, оставила нам описание внешности своей золовки: "Моей новой сестре едва исполнилось 16 лет! Ее красота была замечательна во всех деталях. Безупречный цвет и правильные черты лица, осанка, красивые ноги и руки, все в этом создании было отмечено печатью особенного совершенства. Ее большие миндалевидные глаза были отменной чистоты; когда они неожиданно вспыхивали, казалось, что луч солнца освещал все ее красивое лицо. Но чаще в них таилось нечто слегка печальное, и опущенный взгляд прикрывали длинные ресницы. Благородная сдержанность, достоинство, опережавшая годы рассудительность создавали иллюзию взрослости, но иногда некие почти детские черты выдавали ее раннюю молодость. Брат влюбился в нее без памяти".

Венчание состоялось в католическом храме города Ниона, в 20 километрах от Женевы, и в протестантской церкви соседней деревни Селиньи. После свадебного обеда молодые отправились в путешествие вокруг Женевского озера, а родственники возвращались в Женеву, как пишет Полина Ошандо, навстречу чудесному закату солнца. Так закончился тот день, полный восторгов и надежд, и никто не мог подумать о том, что счастье молодых не будет долгим. Успев родить своему любимому Фракито двух дочерей, Катрин Ошандо умерла в Берне 14 декабря 1844 г. от туберкулеза. Ей не было и двадцати лет.

Агриппина стала женой Шарля де Бюде, женевского помещика из знатной французской семьи. Основоположником рода был Гийом Бюде, единомышленник и соратник отца реформации Жана Кальвина. В числе его потомков - известные в Европе государственные деятели, военнослужащие, литераторы, меценаты. Свекру Агриппины Жаку-Луи де Бюде принадлежал замок в соседнем с Женевой французском городке Ферней-Вольтер, в котором в 1758-1778 гг. жил Вольтер, а сейчас находится его музей.

Хочется верить, что хотя бы этой дочери генерала выпала удача и она прожила счастливую жизнь, подарив Александру Ивановичу двух внуков и внучку: Александра (1850-1913 гг.), Рене (1863-1897 гг.) и Изабель (1852-1903 гг.). Скудные данные, сохранившиеся в женевских архивах, позволяют судить об Агриппине как о даме высокообразованной и культурной, которая входила в круги женевской элиты. Агриппина скончалась 25 мая 1887 г. и была похоронена на коммунальном кладбище в Пети-Саконне, там же, где на тридцать лет раньше упокоился ее героический и несчастный отец.

Документы, совсем недавно ставшие достоянием российской историографии, заставляют задуматься: какая часть жизни генерала была тяжелей: пройденная в походах и боях или же прожитая вне армии и вне России?

Широко улыбнувшаяся в молодости судьба - графский титул, генеральское звание, удачный брак - впоследствии не щадила его. Она наносила удар за ударом: страшная болезнь законной русской жены, тяжелые ранения, несправедливая опала, потеря двух детей: Приведу строки из письма Остермана-Толстого царю в 1831 г.: "Мне уже прозвонило 59. Физические силы полностью подорваны. Два серьезных огнестрельных ранения и на одну руку меньше позволяют мне быть уверенным в том, что в какой-то степени я выполнил свой долг как русский и как солдат".

Один из самых богатых людей России доживал свой век в более чем скромной обстановке. После его смерти Шарль де Бюде перечислял в письме Леониду Голицыну вещи, оставшиеся от генерала, а также: его долги: "Из ценностей - три табакерки и старые часы с гравировкой "Николай, 1843" (Николаю Остерфельду в том году исполнилось 20 лет). При этом направляю копию списка долгов, которые генерал оставил в Женеве. Тщательно выверенные расчеты указывают, с одной стороны, сумму в 7 123. 61 шв. франка, включая расходы, связанные с похоронами. С другой стороны, если Вы изволите, следует прибавить 600-800 франков русскому священнику Петрову, по 200 франков двум дьяконам и 100 франков пастору (фамилия неразборчива. - Прим. А.Т.), приятелю графа из Саконне".

Из менее ценных вещей Шарль де Бюде упоминает русские книги, одежду, кресло, табурет. Отдельно он отмечает ордена.

На старом кладбище в Пети-Саконне уже не отыскать ни могилы Николая Остерфельда, ни захоронения его сестры Агриппины де Бюде. Там остались лишь деревья, свидетели их смерти. И даже деревья уже не те, ибо их стволы когда-то были спилены, а мощные пни и корни пустили новые побеги.

Нет там и могилы боевого генерала, как нет точных сведений о каком-либо другом месте его захоронения. Дело в том, что спустя три месяца после погребения тело Остермана-Толстого по просьбе российского правительства было эксгумировано с целью отправки в Рязанскую губернию и перезахоронения в семейной усыпальнице рядом с его предками.

Сопровождать гроб до Варшавы должны были Жан Огюст Вайсс-Хаас, бывший лакей Остермана-Толстого Пьер Мари Гавар и гувернантка мадемуазель Пэнгэли. В Польше им надлежало передать останки племяннику Остермана-Толстого князю Александру Михайловичу Голицыну для последующей доставки в Россию. Сохранились два письма Вайсса-Хааса из Пайерна и Цюриха, где кортеж останавливался для ночевок 30 мая и 3 июня 1857 г. Они адресованы соответственно дочери генерала Агриппине и ее мужу Шарлю де Бюде. Судя по содержанию писем, поездка проходила спокойно, без происшествий и трудностей.

Увы, на этом следы теряются. Поиски российских историков пока ни к чему не привели. Нет свидетельств того, что траурный кортеж достиг места назначения...

ЕГО БЕССМЕРТИЕ

Разумеется, поиск будет продолжаться, ибо не может русский генерал от инфантерии лежать в безымянной могиле. А пока место его окончательного погребения не найдено, российские дипломаты сочли необходимым ходатайствовать перед мэрией Женевы о разрешении установить мемориальную доску на внутренней стене кладбища Пети-Саконне, рядом с бывшей временной усыпальницей Остермана-Толстого.

Торжественное открытие мемориальной доски с участием мэра Женевы, руководителей российских дипломатических представительств и потомков Остермана-Толстого (приехали даже из Великобритании) состоялось 16 февраля 2006 г. Отзвучали речи, погасли вспышки фотокамер. Многие узнали о том, что был такой герой Отечественной войны 1812 г. Александр Иванович Остерман-Толстой, прославивший русское оружие и окончивший свой трудный жизненный путь в пригороде Женевы Пети-Саконне. Но все же остается чувство какой-то незавершенности, недосказанности.

Поэтому пусть эта мемориальная доска будет не только данью памяти верному слуге России, но и призывом к благодарным потомкам - установить место его окончательного упокоения, генерал это заслужил!

Добавлено спустя 1 минуту 22 секунды:
Александр Иванович Толстой родился в 1770 году (по другим сведениям – в 1772) в семье Ивана Матвеевича Толстого. Ему не было и четырех лет, когда его записали на военную службу в лейб-гвардии Преображенский полк. В таком возрасте он, конечно, не мог находиться при армии, но по правилам того времени его повышали в чинах только за выслугу лет. В 1780 году он – сержант, через четыре года – прапорщик.

Действительную армейскую службу А.И. Толстой начал в 1788 году в рус­ско-турецкую войну (1787–1791 гг.). Первый год он провел в военных походах в Молдавии и Бессарабии, непосредственно участвовал в боевых действиях. Эта война стала хорошей школой для молодого офицера.

По инициативе Англии в 1804 году была создана антифранцузская коалиция, в которую вошли Россия, Швеция, Австрия. Союзники начали войну в 1805 году, и Остерман-Толстой, принявший к тому времени граф­ский титул и фамилию, участвует во всех боевых операциях.

К ордену Георгия IV ст., полученному Остерманом за взятие Измаила, прибавились еще три награды за кампанию 1806–1807 гг.: Георгий III ст., Анна I ст. и Прусский Черный Орел. Но прошедшая война и рана настолько измотали его, что он подал рапорт с просьбой уволить его из армии.

Как только началась Отечественная война 1812 года, Остерман-Толстой вернулся на воинскую службу. 1 июля он получил в командование 4-й пехотный корпус, входящий в состав 1-й Западной армии М.Б. Барклая-де-Толли. Первое серьезное сражение русские войска дали 13 июля под деревней Островно, защищая подходы к Витебску. Корпус Остермана, в буквальном смысле слова, стоял насмерть. Несколько часов кавалерийские части неприятеля безуспешно атаковали его пехотные каре. Когда в один из напряженных моментов боя Остерману донесли, что войска несут все возрастающие потери, и спросили, каковы будут его распоряжения, он ответил: «Стоять и умирать». Это изречение принесло ему тогда заслуженную известность как непоколебимого и стойкого воина. Сражение при Островне и продолжавшиеся бои под Витебском задержали неприятеля на несколько дней и нанесли ему значительный урон.

В день знаменитой Бородинской битвы 26 августа корпус Остермана-Толстого стоял на самом ответственном участке между батареей Раевского и Багратионовыми флешами, где решалась судьба сражения. Сильно контуженный в самом разгаре боя, Александр Иванович был вынужден покинуть поле битвы. Но через несколько дней снова вернулся в строй. Барклай-де-Толли высоко оценил действия отважного генерала.

На военном совете в Филях, состоявшемся 1 сентября, А.И. Остерман-Толстой вместе с Барклаем-де-Толли, Раевским, Дохтуровым и Толем высказался за оставление Москвы без боя ради сохранения армии. Во время отхода русских войск корпус Остермана с успехом выполнял ответственную задачу охраны и прикрытия армии. Войска остановились у села Тарутино в 80 километрах от Москвы и 6 октября дали здесь бой авангарду Мюрата. Соединения Остермана-Толстого участвовали и в этом сражении. Получив донесения о поражении Мюрата у Тарутина, Наполеон принял решение покинуть Москву. Корпус Остермана входил в авангард генерала М.А. Милорадовича и был в первых рядах, преследующих противника. Во время отступления французов части Александра Ивановича участвовали еще в двух крупных баталиях: при штурме города Вязьмы и в битве под Красным (западнее Смоленска). Отряд Остермана захватил в плен у Красного 2400 человек. Конец Отечественной войны застал Остермана-Толстого в Вильно, куда главная армия во главе с Кутузовым вошла 10 декабря.

К этому времени здо­ровье Александра Ивановича значительно ухудшилось. Давали себя знать изнурительные походы и раны: контузия, полученная в Бородинском сражении, и ранение под Красным. Врачи настаивали на госпитализации и рекомендовали подумать об отставке.

Толком не долечившись, Остерман, узнав о смерти Кутузова, покинул госпиталь и 9 мая 1813 года принял участие в сражении под Бауценом. Здесь, находясь в стрелковой цепи, он был снова ранен, на этот раз в плечо, но, наскоро перевязав рану, продолжал руководить войсками до тех пор, пока его, полумертвого от потери крови, не вынесли с поля боя. К вечеру 9 мая, избежав окружения, рус­ско-прусские войска отошли к Силезии. Силы обеих сторон были истощены. Наполеон согласился на предложение Александра I и Фридриха Вильгельма заключить перемирие.

Через два месяца военные действия возобновились. К этому времени союзники отошли в Богемию. Французские войска пытались их преследовать, но были остановлены у Кульма. Передовой отряд Остермана противостоял 45-тысячному корпусу генерала Вандама, вдвое превосходившему силы русских войск. Соединения союзников могли оказаться запертыми в узких горных теснинах. В этом опасном положении Александр Иванович решил действовать самостоятельно.

Сражение началось 17 августа 1813 года ярост­ной атакой неприятеля на правый фланг русских. Остерман умело использовал силы своего гвардейского отряда, которому нужно было продержаться весь день до прихода союзных войск. Благодаря полководческому дарованию Остермана-Толстого перевес обозначился на его стороне. В разгар битвы Александр Иванович был тяжело ранен в руку. Писатель И.И. Лажечников приводит воспоминания адъютантов Остермана-Толстого: «Раненого (рука держалась еще на плечевом суставе, надо было отделить ее) отнесли с места сражения на более безопасное; приехал король прусский и, увидав его окровавленного, в бесчувственном положении, заплакал над ним. Его скоро окружили врачи из разных полков. Он остановил свой взор на одном из них, еще очень молодом человеке, недавно поступившем на службу, подозвал его к себе и сказал ему твердым голосом: «Твоя физиономия мне нравится, отрезывай мне руку». (Известно, что отрезанную руку Остерман велел захоронить в родовой усыпальнице, в ногах у достославных предков – ред.). Тем временем командование принял генерал Ермолов и с успехом завершил битву. Среди пленных были сам Вандам и еще четыре генерала. Поражение французов под Кульмом свело на нет все успехи Наполеона 1813 года.

С.И. Гальберг выполнил в 1822 году в гипсе скульп­туру, изображающую отважного генерала во время той самой операции. Известно, что с нее были сделаны мраморные копии и бронзовые отливки. Одна стояла в подмосковном имении Остермана-Толстого Ильинском (в качестве паркового украшения), другая – в его петербургском доме. Это был своеобразный надгробный памятник, заранее изготовленный самому себе. Остерман изображен лежащим, опираясь рукой на барабан, как это и происходило при операции; возле лежала ампутированная рука, а в барабан вмонтированы часы, на которых стрелки означали время получения тяжелой раны. На основании скульптуры была надпись по-латыни «Vidit horam; nescit horam!» («Видит час, но не знает час!», т.е. никто не знает того часа, когда человека настигнет смерть).

Народ Чехии считал Остермана-Толстого своим освободителем от французских войск. В Государственном историческом музее хранится кубок, поднесенный «храброму Остерману от чешских женщин в память о Кульме 17 августа 1813 года», и мундир, в котором был Остерман-Толстой в момент ранения. Подвиг Остермана-Толстого при Кульме, наряду с другими высокими наградами, был отмечен Большим прусским Железным крестом, который за всю свою историю вручался только семь раз.

Александр Иванович вернулся в Петербург в начале 1814 года. Почти сразу же его назначают генерал-адъютантом Александра I, и в этом качестве он служит до самой смерти императора. В августе 1817 года Александр Иванович получает чин генерала от инфантерии, но его здоровье было настолько подорвано, что он в этом же году освобождается от командования корпусом и увольняется в бессрочный отпуск.

В начале 1820-х годов Остерман-Толстой жил в Петербурге в своем доме на Английской набережной. В феврале 1822 года он поселил у себя своего дальнего родственника Федора Ивановича Тютчева… Остерман-Толстой нашел ему место сверхштатного чиновника русской миссии в Мюнхене, и вскоре они оба отправляются в далекое путешествие – как писал Тютчев, «вооружившись уцелевшею Остермановою рукою». Есть свидетельства, что именно Тютчев познакомил А.И. Остермана-Толстого с некой итальянкой. От нее граф имел детей…

В Швейцарии до сих пор живут потомки полководца. Они чтут память своего знаменитого предка, берегут его личные вещи, боевые награды, интересуются русской историей, самостоятельно изучают русский язык и приезжают в гости в Россию.

Как генерал-адъютант, Остерман сопровождал тело умершего императора Александра I из Таганрога в Петербург. Он хотел видеть своим наследником князя Валериана Михайловича и сделать так, как некогда поступил Федор Остерман, передав титул и майорат незнатному молодому Александру Толстому. Но участника декабрьского восстания 21-летнего В.М. Голицына приговорили к ссылке в Сибирь, лишили княжеского титула, и планы Остермана-Толстого по отношению к племяннику рушились. (Право наследования фамилии, титула Остерманов получил лишь сын Валериана – Мстислав в 1863 году – ред.). Именно это, скорее всего, послужило причиной обиды Остермана-Толстого на нового императора Николая I.

Остерман-Толстой все чаще наведывался за границу, ведь там росли его дети... В России он появлялся лишь изредка и ненадолго. В 1828 году граф Александр Иванович ­ездил представиться императору Николаю Павловичу, чтобы предложить свои услуги на время Турецкой кампании. Предложение не было принято, и его отстранили от службы с разрешением ехать за границу. Александр Иванович снова ­уехал в Рим, в 1837 году поселился в Женеве со своей новой семьей и с тех пор уже не возвращался в Россию...

…В 1835 году праздновалась годовщина Кульмской битвы. В сентябре в городе Теплице, в Богемии, в присутствии австрийского императора, прусского короля и российского императора закладывался мемориал русским воинам в память Кульмского сражения. Николай I пожелал видеть на этом историческом событии Остермана-Толстого, на которого должны были «возложить» орден св. Андрея Первозванного. Но Александр Иванович под разными предлогами отказался от приглашения, что было по тем временам весьма странно и дерзко. Тем не менее император отправил ему в Женеву знаки ордена. Говорят, что пакет с наградой вплоть до кончины Остермана так и остался нераспечатанным.

Остерман-Толстой последние годы жил в доме дочери Агриппины и ее мужа Шарля де Бюде в женевском пригороде Пти-Саконне. Генерал в конце жизни находился практически на иждивении зятя. Состояние его постепенно сошло на нет. Никаких средств из России Остерман-Толстой не получал, несмотря на то, что законные наследники, князья Голицыны, полностью распоряжались доходами от его имений. В результате Александр Иванович не оставил никакого завещания, потому что, кроме долгов, ничего не имел. Его похоронили на кладбище Пти-Саконне. Два православных священника шли перед гробом, украшенным двумя лавровыми венками. За ними следовали все знатные русские, находившиеся в то время в Женеве, друзья и родственники покойного и все население Пти-Саконне, привлеченное небывалым и новым для него зрелищем. То были последние проводы человека необыкновенного, славного воина славной эпохи, проливавшего кровь за Отечество и скончавшегося вдали от Родины, на чужбине.

Спустя несколько месяцев по запросу российского правительства тело покойного графа было эксгумировано и на траурном поезде перевезено в Россию, в губернский город Рязань, и далее в село Красное Сапожковского уезда, а там захоронено в родовой усыпальнице – в склепе Троицкой церкви.

Добавлено спустя 1 минуту 4 секунды:
Трижды волонтер

Слуга царю, отец солдатам…


По отцовским стопам

Для Александра Толстого и в юности, и в более зрелые годы авторитетов не существовало, даже среди венценосных особ. Вот к мнению батюшки, отставного генерал-поручика Ивана Толстого, он прислушивался охотно. Однажды Иван Матвеевич саму Екатерину Великую своим непокорством так рассердил, что матушка-государыня лишила строптивого вельможу недавно пожалованного ордена – случай редкостный! Правда, потом великодушная императрица награду все-таки вернула, что тоже случалось нечасто.

Вот и Толстой-сын весь в отца удался, и статью, и нравом, и небогатством тоже.

А поскольку особо терять потомку древнего рода было нечего, он и прислушивался чаще не к чужим советам, а к своим разуму и сердцу. Еще в 1784 году он, прапорщик лейб-гвардии Преображенского полка, расстался с грядущей карьерой, дабы понюхать пороху на турецкой войне. Это было первое волонтёрство.

^ Монаршей воле вопреки

Узнав о назначении Барклая де Толли военным министром, граф Остерман-Толстой немедленно подал императору прошение об отставке. Формально её причиной выступили ранения и последовавшее в силу этого общее нездоровье. Предугадать ответные действия императора, получившего дерзкое прошение от обыкновенного генерала, было совсем нетрудно: в гневе начертал государь на прошении: «Вычеркнуть из списков!» Была личность, и не стало оной.

Александр Иванович персональные душевные терзания умело маскировал неизменной и участливой улыбкой, приветным словом и исконно российским гостеприимством. Его земельные угодья и сонм крепостных душ впридачу позволили графу войти в число богатейших дворян империи. Среди множества прекрасных поместий не затерялось и родовое гнездо Остерманов в Сапожковском уезде Рязанской губернии, пожалованное в начале XVIII века далёкому предку строптивого генерала, вице-канцлеру российскому Андрею Ивановичу Остерману.

Но когда Великая армия Наполеона форсировала Неман, Александр Иванович второй раз в жизни назначил себя волонтером, изъявив желание снова служить России. Александр I тоже сумел переступить через старые обиды – спустя всего несколько дней Остерман-Толстой принял прославленный корпус и победно прошёл с ним всю войну.

«Неправильная» фамилия

Солдаты своего командира любили, несколько раз едва ли не на руках выносили его из неминучей беды, когда кольцо неприятельского окружения готово было сомкнуться за спиной отважного, но, к несчастью, близорукого генерала.

В обычной походной или бивачной обстановке воины из корпуса Александра Ивановича старательно делали вид, что не замечают подслеповатости графа, но в бою всегда исподволь присматривали за ним.

Солдаты прощали Остерману-Толстому даже происхождение. «Сам-то он русский, у него только фамилия немецкая», – извинительно уверяли друг друга егеря и гренадеры, пожимая саженными плечами. А граф платил им той же доброй монетой, причем частенько – в буквальном смысле. В войне 1806-1807 годов он покупал недопоставленное вороватыми интендантами пропитание на собственные деньги. Офицерам Александр Иванович ссужал деньги под честное слово. Некоторые долги с благодарностью возвращали.

Солдаты и офицеры отменно высоко ценили не только щедрость и доброту командира. Графу за долгие боевые годы удалось ни разу чести своей гвардейской не замарать. Она у каждого истинного офицера, не уставал Александр Иванович повторять подчиненным, как и жизнь, всегда и всего одна.

^ Слово ценою в жизнь

Во время сражения при Островном, писал позже участник этих боев И. Радожицкий, генерал Остерман-Толстой, аппетитно понюхивая из дарёной табакерки ядрёный табачок с мятой, был подчеркнуто спокоен и немногословен. Очевидцы так передавали суть вошедшего в историю диалога:

– Ваше сиятельство, французские батареи вывели из строя много наших пушек!

– Стреляйте из оставшихся.

– Очень уж велики потери, не пора ли отступить, Александр Иванович… Что делать?

– Стоять и умирать.

Корпус Остермана-Толстого простоял на смертном рубеже ровно сутки, оплатив тысячами жизней спасительные для русской армии часы и маневры. Хватило и пороху, и мужества, и ядер, и табачку…

Не менее отважно сражался граф и на Бородинском поле. Кутузов в одном из писем подчеркивал, что в самый драматический момент битвы генерал-лейтенант Остерман-Толстой уверенно остановил мощный натиск неприятеля и примером своим ободрял подчиненное ему войско, так что ни жестокий огонь неприятельской артиллерии, ни нападение французской конницы не могли поколебать русских воинов, которые удержали занятую ими позицию и стояли насмерть до окончания сражения.

^ Поминальный кубок

Среди десятков наград Остермана-Толстого не затерялся весьма необычный знак отличия – серебряный кубок, украшенный жемчугом и драгоценными камнями, а также короткой надписью: «Храброму Остерману от чешских женщин в память о Кульме 17 августа 1813 года».

Уже на излете горячего дела генерал не почувствовал, скорее понял: с левой рукой стряслось что-то неладное: рукав мундира наполнился горячей кровью, плечо онемело.

Собравшиеся на консилиум лекари вполголоса обсуждали состояние командира до тех пор, пока один из медиков ненароком не перехватил всё понимающий взгляд генерала – Александр Иванович старательно изучал в своё время ещё и латынь.… С приговором докторов он не спорил, но нашел в себе силы пошутить: «Правая-то рука останется, значит, будет, чем крестное знамение сотворить!» Операционным столом стал обыкновенный полковой барабан. Всем на удивление граф уверенно шёл на поправку. Теперь можно и памятный кубок во здравие самого себя наполнить и поднять его уцелевшей десницей. В 1816-м приказал генерал начертать на нем имена 17 полковых командиров и старших офицеров, павших в сражении при Кульме, а затем передал кубок на вечное хранение в родной Преображенский полк.

А в 1835 году Остерман-Толстой был приглашен прусским королем и австрийским императором на открытие памятника героям сражения при Кульме. Николай I, прекрасно понимая всю пикантность ситуации, тоже персонально позвал строптивого подданного на европейски значимые торжества.

^ Бессилие стереотипов

Примирившийся с Александром I Остерман-Толстой не только по возможности не встречался, но и слышать ничего не хотел об императоре новом. Николай I оказался не менее любезен. В начале очередной войны с Турцией он наотрез отказал Александру Ивановичу в третьем по счету волонтёрстве. Выехав за границу в обычном порядке, Остерман-Толстой искусно зашел к туркам в «тыл» и три года служил советником египетского военачальника Ибрагим-паши. Хорошо, по свидетельствам очевидцев, служил, старательно и смело. Иначе он просто не умел.

После войны с Турцией Остерман-Толстой вернулся в Европу, но не смог усидеть в домашнем уюте, когда французы заварили новую революционную кашу. В 1848-м на улицах мятежного Парижа многие обращали внимание на седого однорукого генерала в старой форменной шинели. Судя по немногословным, но точным распоряжениям неизвестного добровольца, дело своё он знал отменно…

В преклонные лета свои граф любил повторять: «Да, как человек и как солдат видал я красные дни…» Странное совпадение: одно из важнейших сражений Отечественной войны 1812 года, в котором Александр Иванович принимал участие, прошло под городом Красным. Родовое поместье Остерманов располагалось на рязанской земле в селе, которое тоже именуется Красным. Здесь же, в фамильном склепе, долгие годы покоилась заспиртованная на память благодарному потомству убитая при Кульме рука нашего славного земляка, а затем – и её хозяин. Прах Александра Ивановича Остермана-Толстого был перенесен сюда с кладбища в пригороде Женевы в родную для знаменитого рода Остерманов землю.

Добавлено спустя 1 час 32 минуты 16 секунд:
НаградыОрден Святого апостола Андрея Первозванного (1835);
Орден Святого Георгия 2-го кл. бол.кр. (19.08.1813, № 52) — «За поражение французов в сражении при Кульме 17 и 18 августа 1813 года»;
Орден Святого Георгия 3-го кл. (08.01.1807, № 137) — «В воздаяние отличнаго мужества и храбрости, оказанных в сражении 14 декабря при Пултуске против французских войск, где, командуя левым флангом корпуса, благоразумными распоряжениями подкрепил отряд генерал-майора Багговута, на который неприятель имел сильное нападение»;
Орден Святого Георгия 4-го кл. (25.03.1791, № 827 (440)) — «За отличную храбрость, оказанную при штурме крепости Измаила, с истреблением бывшей там армии»;
Орден Святого Владимира 1-й ст.; 2-й ст. (07.03.1807);
Орден Святого Александра Невского (1812 — за Бородино), с алмазами (1813);
Орден Святой Анны 1-й ст. (1807);
Золотая шпага «за храбрость» с алмазами (1807);
Прусский орден Черного Орла (1807);
Прусский орден Красного Орла 1-й ст.;
Прусский Большой Железный крест (1813, за Кульм);
Австрийский Военный орден Марии Терезии 2-й ст. (1813, за Кульм)

Добавлено спустя 7 минут 59 секунд:
Несмотря на официальную опалу, в русской армии всегда помнили и чтили неустрашимого генерала, который ценил свободу Отечества выше собственной жизни.

Большинство современников отзывались о Остерман-Толстом как о замечательной и своеобразной личности.
"Нравственные качества его, более других выступавшие, — говорит, напр., кн. П. А. Вяземский, — были: прямодушие, откровенность, благородство и глубоко врезанное чувство народности, впрочем, не враждебной иноплеменным народностям".

Поэт Жуковский посвятил генералу строки:
«Хвала, наш Остерман – герой, в час битвы - ратник смелый».

Продолжай, Алекс.

старший брат Николая того самого которого я выставлял генерала кирасир нашего. его военную карьеру погубила баба ЛЕОНТИЙ ИВАНОВИЧ ДЕПРЕРАДОВИЧ, 1766 - 1844, по происхождение серб, сын генерал-манора Ивана Родионовича, начал службу в 1771 г. вахмистром в Бахмутском гусарском полку, затем служил в Воложском и Украинском гусарских, в Смоленском драгунском полках, до чина полковника, откуда был переведен в Астраханский гренадерский полк, наконец, с производством, 15 Августа 1799 г., в генерад-майоры назначен командиром лейб-гвардии Семеновского полка, которым командовал в течете 7-и лет, после чего внезапно должен был покинуть службу. Участник Крымского похода (1771- 1774), Польской (1783, 1784 и 1794) и Турецкой (1788) войн, Де-Прерадович всюду проявлял качества энергичного и храброго офицера. За штурм Очакова награжден золотым крестом и чином секунд-майора; за сражение при Мацеовицах награжден Георгием 4-й ст. и чином премьер-майора; за взятие Праги и Варшавы - золотым крестом. В этом сражении он проявил необыкновенное мужество при взятии неприятельской батареи и был тяжело ранен картечью. В царствование Павла 1, Депрерадович, в качестве командира Семеновского полка (1799 г.), пользуется особенным доверием Августейшего шефа Семеновцев. Обстоятельством этим не преминули, по-видимому, воспользоваться ближайшие руководители заговора, стремившиеся привлечь на свою сторону офицеров гвардейских полков и их начальников, и имя Депрерадович фигурирует в числе лиц, принимавших участие в заговоре, последствием которого было событие 11 Марта 1801 года. Так, по отзывам современников, заговорщики неоднократно собирались у командира Семеновского полка, который вел широкую, открытую жизнь, устраивая, под видом обедов и вечеринок, у себя собрания. В начале царствования Александра 1, Де-Прерадович принимает учасие в кампании 1805 г. и отличается под Аустерлицем. В течение 7-и лет своего командования Семеновским полком, он продолжал пользоваться доверием Государя, но в 1807 году, во время Фридландского сражения, произошло обстоятельство, сразу пресекшее его карьеру. Останавливаясь на этой эпохе жизни Депрерадовича, историк Семеновского полка указывает лишь на то, что «Государь остался недоволен распоряжениями его во время Фридландского сражения, и он должен был оставить службу, сдав полк генералу Вердеревскому». Между тем генерал Карцов приводить, со слов генерал-адъютанта Набокова, следующий рассказ, поясняющий его удаление со службы: «Причиною отстранения генерала Депрерадовича (указ 27 июня 1807 г.) от командования полком была не столько его расточительность, сколько странное его поведение во время сражения под Фридландом. В то время, когда об этом с негодованием говорили не только в полку, но и вообще в армии, в Петербурге никто не хотел этому верить. Да и трудно было поверить, чтобы человек, державший себя два года тому назад, под Аустерлицем, по-рыцарски и бывший на глазах Великого Князя Константина Павловича под ядрами и пушками, мог так измениться. Причина столь странной перемены заключалась в том, что перед кампанией 1807 г. Де-Прерадович вступил в связь с какой-то француженкой и настолько привязался к ней, что имел слабость взять ее с собой в поход. В день Фридландского сражения никто не видал полкового командира перед фронтом. После полудня, перед атакой нашей гвардейской позиции дивизиею генерала Биссона, старший полковник Вельяминов послал адъютанта отыскивать полкового командира, которого он нашел в одиом из сараев, в коляске, вместе с его подругою. Несмотря на просьбы и убеждения выехать к полку, он не появлялся, отговариваясь болезнью. Патриотизм ли или боязнь за любимого человека были причиною, что француженка не выпустила Депрерадовича до конца сражения, но это испортило его блестяще начатую карьеру».
Де-Прерадовпч умер 78 лет 7 Февраля 1844 г. и был погребен на Петербургском Смоленском кладбище; могила его не существует.

Давай теперь про Дуку...

еще один серб и главно бравый кирасир 1
Участие в войнах: Польская компания. Войны с Наполеоновской Францией
Участие в сражениях:

Герой войны с наполеоновской Францией 1812 года, генерал от кавалерии

Родился в городе Анкона, но в 1774 году, после смерти отца, переехал в Россию к родственникам по материнской линии.

В пятнадцатилетнем возрасте будущий генерал поступил на армейскую службу фурьером. В 1787 году был определен в Кубанский корпус и произведен в чин подпоручика. В составе этого корпуса с 1789 года по 1791 год участвовал в войне с Турцией и в битвах с кавказскими горцами.

В 1794 году отличился в военных действиях в Польше и был произведен в ротмистры, а немногим позднее – в майоры. В 1799 году был переведен в Гусарский полк и повышен в звании до полковника.

В период с 1805 по 1807 год молодой офицер участвовал в битвах под Аустерлицем и при Прейсиш-Эйлау, в Голыминском и Гейльсбергском сражениях. За проявленную в этих боях отвагу и доблесть был отмечен несколькими высшими воинскими наградами и повышен в звании до генерал-майора.

Во время войны с наполеоновской Францией 1812 года возглавляемая генералом Дукой вторая кирасирская дивизия отличилась в Смоленском, Шевардинском, Бородинском, Тарутинском сражениях, в битве под Малоярославцем и под Красным. За проявленную в этих боях доблесть Илья Михайлович был награжден сразу несколькими высшими военными наградами того времени.

В 1813-1814 годах Дука принял участие в заграничном походе русских войск, и за проявленную в ходе сражений храбрость и решительность был повышен в чине до генерал-лейтенанта. Отличился в битвах при Бар-сюр-Об, при Бриенне и при штурме Парижа.

В 1826 году Илья Михайлович был повышен в чине до генерала от кавалерии. Через год офицер взял отпуск для поправки здоровья, но вернуться в строй так и не смог: в феврале 1830 года Дука скончался в своем имении в Обоянском уезде Курской губернии.

Добавлено спустя 1 минуту 41 секунду:
Генерал от инфантерии, член капитула Российских Императорских и Царских орденов, 62 лет (в 1846 г.). Генерал от кавалерии, 61 года (в 1827 г.).
Сербской нации из дворян, уроженец города Акена, на российское подданство не присягал.

Имеет ордена: российские — Св. Анны 1 и 4 кл., Св. Владимира 2 и 4 ст., Св. Георгия 3 кл. и Св. Иоанна Иерусалимского; иностранные — прусский Красного Орла 1 кл. и австрийский Св. Леопольда; две золотые шпаги, алмазами украшенные, по чинам генерал-майора и генерал-лейтенанта, и одну «за храбрость», золотой знак за взятие Праги и медаль в память 1812 года.

В службу вступил фурьером в Нашебургский пехотный полк 1776 г., 15 мая; произведен в сержанты 1780 г., 20 октября, с переводом в Украинский легкоконный полк; кадетом 1780 г., 10 декабря; берейтором 1783 г., 23 декабря; переведен в Смоленский драгунский полк 1782 г.; назначен адъютантом к генералу Шевичу 1787 г., 16 апреля; произведен в поручики 1787 г., 28 июня; переведен в Острогожский легко-конный полк 1789 г., 9 июня; произведен в ротмистры 1795 г., 1 января; переведен в Александровский легкоконный полк 1795 г., 9 октября; произведен в секунд-майоры 1795 г., 25 июня; поступил в гусарский Годлевского (что был Телепнева) полк 1796 г., 9 декабря; переведен в Л.-гв. Гусарский полк 1799 г., 20 сентября; произведен в полковники 1799 г., 20 сентября; переведен в Малороссийский кирасирский полк, с назначением шефом, 1806 г., 11 октября; произведен: в генерал-майоры 1807 г., 4 мая, в генерал-лейтенанты 1813 г., 15 сентября; назначен: начальником 3 кирасирской дивизии 1813 г., 14 июня, командиром 2 резервного кавалерийского корпуса 1823 г., 8 сентября; произведен в генералы от кавалерии 1826 г., 22 августа; уволен в отпуск до излечения болезни 1827 г., 5 февраля. Проживая в Обоянском уезде, Курской губернии, умер 1830 г., 16 февраля. Выключен из списков приказом 1830 г., 27 марта.

В походах был: 1783 и 1784 гг., Польше; в 1788 г., за Кубанью, где был послан для открытия Турецкой кр. Анапы, лежащей близ Черного моря, а по открыли, действовал против горских народов и турок; 1789 г., на Кинбурнской стороне; 1790 г., около Бендер и при осаде и взятии кр. Килии; 1792 г., у прикрытия польской границы; 1794 г., в Польше, в сражениях: 6 сентября, при Крупчице; 8 — при Брест-Литовске; 15 октября, при с. Кобылке; 24 — при штурме Варшавского предместья Праги, где отбил у неприятеля знамя; 28 октября, при взятии Варшавы; 4 ноября, при преследовании войсками генерала Шевича отступавших неприятельских войск из Варшавы; 8 ноября, послан был с донесением о победе к фельдмаршалу графу Суворову-Рымникскому, а от него к Ее Императорскому Величеству: 1 января 1795 г., за радостное доношение и отличную храбрость пожалован ротмистром; 25 июня, за отличную храбрость в сражениях фельдмаршалом Суворовым пожалован майором; 1805 г., в Австрии, 20 ноября, при Аустерлице, за что награжден орденом Св. Владимира 4 ст., с бантом; 1806 г., в Пруссии, в сражениях против французских войск: 14 декабря, при м. Голимине, за что награжден шпагою «за храбрость»; 15 — при м. Макове; 1807 г., 22 января, при Янкове; 25 — при Ландсберге, где с полком отбил захваченные неприятелем две пушки; 26 и 27 — при Прейсиш-Эйлау; во всех этих сражениях «отлично себя с полком оказал», за что удостоился ордена Св. Георгия 3 кл.; 24 мая, при Ломитене; 29 — при Гейльсберге, где ранен палашом в бок, за что получил украшенную алмазами шпагу; 1812 г., со 2 бригадой 2 кирасирской дивизии, действовал против французских войск во время отступления, с 19 мая по 10 августа, а после смерти дивизионного командира, генерал-майора Кнорринга 3, командовал этой дивизией, с коей в сражениях находился: 4 августа, под Смоленском, 24 и 26 — под Бородиным, где, 24 числа, отбито у неприятеля пять орудий, а 26 — троекратно были взяты батареи, с коих отбито два орудия, за что награжден орденом Св. Анны 1 кл., 6 октября, под Тарутиным, 11 — при Малоярославце, 22 — при Вязьме, 5 и 6 ноября, при Красном, за что награжден орденом Св. Владимира 2 ст., а потом при преследовании неприятеля до границы, по 6 января 1813 г.; 1813 г., 15 августа, был в сражениях при Дрездене; 20 августа, по Высочайше возложенному поручению, употребил командуемую им 3 кирасирскую дивизию для спасения восьми рот резервной артиллерии и сорока ящиков, загрузших в горах близ г. Альтенбурга; 2 и 4 октября, был в сражении при Лейпциге, где, 4 октября, ранен пулею в голову и за отличие награжден золотою шпагою, украшенною алмазами; 26 и 27 декабря, был при блокаде кр. Бельфор; 1814 г., в сражениях: 20 января, при м. Шато-Бриенне, 11 февраля, при с. Мальмезоне, 8 марта, при Арсис-сюр-Об, 19 — при взятии Парижа; за отличие в эту кампанию награжден австрийским орденом Св. Леопольда; в 1815 г., был во вторичном походе во Францию.

Женат на вдове генерал-майора Ильинского, Елизавет Никаноровне, урожденной Переверзевой; имеет двух дочерей: Александру и Анну.

Формулярный список за 1827 год. (Книга формулярных списков № 8129.)

Генерал от инфантерии К. Ф. Толь (1777-1842)
Карл Федорович Толь, генерал от инфантерии, генерал-адъютант, происходил из дворян Эстляндской губернии. Любимый ученик М. И. Кутузова, называвшего К. Ф. Толя в течение всей жизни ласково Карлуша, в 1796 г. после выпуска из Сухопутного Шляхетного кадетского корпуса был направлен поручиком в свиту Его Высочества по квартирмейстерской части. Через три года в составе войск А. В. Суворова в звании капитана он участвовал в Итальянском походе и легендарном переходе через Альпы, был в нескольких сражениях и при взятии Чертова моста, за что награжден орденом св. Анны 3-й степени, а в следующем году произведен в майоры.

1805 - 1809 гг. существенно пополнили боевой опыт офицера участием в Аустерлицком сражении, отмеченном орденом св. Владимира 4-й степени, и в русско-турецкой войне. За взятие Журжи (1807) он был награжден орденом св. Анны 2-й степени, за Измаил в июле - этим же орденом с алмазами. Произведенный в 1808 г. в подполковники, в следующем году штурмовал укрепления крепости Браилов. В этот период подполковник К. Ф. Толь попал в непосредственное подчинение своего бывшего директора кадетского корпуса, и Михаил Илларионович внимательно следил за ратными делами своего воспитанника.
В аттестате, выданном М. И. Кутузовым подполковнику К. Ф. Толю 20 июля 1809 г., он записал: «С апреля месяца 1808 года, поступив в мою команду старшим чиновником к главному Молдавской армии корпусу, во все время оказывал не только усердие и расторопность, но совершенно во всех случаях оправдал те труды, которые на воспитание его в кадетском корпусе употреблены были, и, соединяя познания своей части с отличной храбростью, доказал те чувства, которые в младенчестве в публичном воспитании старались ему вселить, и тем доставил мне случай сугубо приятно отдать ему справедливость, имев его кадетом под моими глазами и видя теперь достойным офицером в войсках Его Императорского Величества».
В сентябре 1811 г. К.Ф. Толь производится в полковники.

Начало Отечественной войны 1812 г. застало полковника Толя в 1-й Западной армии в должности ее генерал-квартирмейстера; вместе с армией он отступал к Дрисскому лагерю, был в сражениях при Островне, под Витебском в июле, в двухдневном сражении под Смоленском в августе: за отличие в них награжден орденом св. Владимира 3-й степени. По прибытии Кутузова в действующую армию К. Ф. Толь был назначен в его штаб генерал-квартирмейстером, именно ему Главнокомандующий доверил выбор места для генерального сражения. За умелые действия и личную храбрость в Бородинском сражении Толь награждается орденом св. Георгия 4-й степени. Затем он участвует в арьергардных боях при Наре и Спас-Купле 22 сентября.
С объединением 16 сентября 1-й и 2-й Западных армий К. Ф. Толь стал генерал-квартирмейстером Главной армии. Он стал одним из главных разработчиков плана нанесения внезапного удара по французским войскам при Тарутине и активным его исполнителем. Представляя К. Ф. Толя за атаку неприятельского авангарда 6 октября 1812 г. к ордену св. Анны 1-й степени, М. И. Кутузов писал: «Сей офицер, отличный по службе, единственно он, а не кто иной, кто делал рекогносцировку неприятельского лагеря, сделал прожект атаке, исполнил в точности данные от меня повеления и, несмотря на темноту ночи, подвел стотысячную армию под неприятельские пикеты... при атаке же указывал колоннам нашим направление, быв везде, где только успех победы зависел от атакующих частей».

За дела при Малоярославце, Вязьме и четырехдневное сражение при Красном Толь был произведен в генерал-майоры. Преследуя неприятеля до Немана, в немалой степени способствовал его изгнанию из пределов Отечества. После кончины М. И. Кутузова его назначают генерал-квартирмейстером при Главном штабе Его Величества.
В 1813 и 1814 гг. К. Ф. Толь отличился, руководя действиями союзных войск в ряде сражений, за что награжден: за Бауцен (7 и 8 мая) прусским орденом Красного Орла 1-й степени, за Дрезден (14 и 15 августа) и Кульм (18 августа) орденом св. Владимира 2-й степени, командирским крестом св. Леопольда и производством в генерал-лейтенанты за битву народов при Лейпциге (4-6 октября), а за дела при Бриене и Бар-сюр-Обе стал командором Вюртембергского ордена. Завершил войну с Наполеоном К. Ф. Толь участием в боевых действиях при Фершампенуазе и под Парижем. В знак признательности за усердие при исполнении обязанностей генерал-гвартирмейстера Главного штаба Его Величества награжден в 1815 г. орденом св. Александра Невского с алмазами.

В 1823 г. К. Ф. Толь был назначен начальником штаба 1-й армии, а спустя три года произведен в генералы от инфантерии. В 1829 г. он принял участие в войне против Турции в войсках под командованием Дибича, исполняя должность начальника штаба 2-й армии. Был при осаде Силистрии и в битве при Кулевче, за успешное руководство войсками произведен в графское достоинство Российской империи. В этом же году стал шефом 20-го егерского полка и кавалером ордена св. Георгия 2-й степени.
Венцом признания заслуг Карла Федоровича Толя перед Отечеством стало награждение его в 1835 г. орденом св. Андрея Первозванного -высшего ордена Российской империи.

Добавлено спустя 51 секунду:
В службе: 1 кадетского корпуса из фельдфебелей выпущен поручиком 1796 г. ноября 29, в свиту его величества по квартирмейстерской части; капитаном 1799 г. ноября 3; майором 1800 г. апреля 30; подполковником 1808 г. января 21; по желанию переведен в 20 Егерский полк 1809 г. июня 16; обратно переведен в свиту его величества по квартирмейстерской части 1810 г. июля 1; полковником 1811 г. сентября 15; за отличие генерал-майором 1812 г. ноября 22; генерал-лейтенантом 1813 г. октября 8; назначен генерал-квартирмейстером при Главном Штабе его величества 1815 г. декабря 12; главным начальником корпусов колонновожатых и топографов 1823 г. марта 16; генерал-адъютантом к его величеству 1823 г. апреля 22; и. д. начальника главного штаба 1 армии 1823 г. апреля 30; в звании начальника главного штаба 1 армии утвержден 1824 г. апреля 6; произведен в генералы от инфантерии 1826 г. августа 22; назначен начальником главного штаба во 2 армию, действовавшую против турок и состоявшую под предводительством генерала от инфантерии графа Дибича 1829 г. февраля 9; членом Государственного Совета 1830 г. января 13.

В походах был: 1799 г., в Италии, против французов и при переходе чрез Альпийские горы в Швейцарию, в сражениях: сентября 13 – при м. Урзерн; 14 – при взяли Чертова моста; 15 – при м. Альторфе; 19 и 20 – при д. Муттен, где за оказанную храбрость пожалован орденом Св. Анны 4 ст.; 1805 г. 20 ноября – при Аустерлице, за что пожалован орденом Св. Владимира 4 ст.; 1806, 1807 и 1809 гг., в делах против турок: 1807 г. марта 5 и 6 – в сражениях при д. Турбате и кр. Журже, за что пожалован орденом Св. Анны 2 ст.; мая 26 и июня 12 – в сражениях при кр. Измаиле, за что пожалован орденом Св. Анны 2 ст. с алмазами; 1809 г. апреля 8, при осаде кр. Браилова; 20 – на штурме Браиловского ретраншамента; 1812 г., командирован был в 1 армию, состоявшую под предводительством генерала от инфантерии Барклая де Толли; по отступлении армии от границы к г. Дриссе назначен был генерал-квартирмейстером главной действующей армии; во время отступления ее через Полоцк, Витебск и Смоленск к Москве и далее по Калужской дороге, находился в сражениях: 14 и 15 июля – при Островне и под Витебском, августа 4 и 5 – под г. Смоленском; 7 – при д. Заболотье, в 15 в. от Смоленска, по дороге к Соловьевой переправе, за что награжден орденом Св. Владимира 3 ст.; по прибытии фельдмаршала князя Кутузова к армии, назначен генерал-квартирмейстером всех действующих армий и был в сражениях: 24 и 26 августа – при с. Бородине, за что награжден орденом Св. Георгия 4 кл.; 29 – при р. Наре; сентября 22 – при речке Чернишне; октября 6 – под Тарутиным; 12 – при г. Малоярославце; 22 – при г. Вязьме; ноября 5 и 6 – при г. Красном; за все эти дела произведен в генерал-майоры и награжден орденом Св. Анны 1 ст.; после этого сражения участвовал в преследовании неприятеля за Неман; 1813 г., после смерти фельдмаршала князя Кутузова-Смоленского, по воле государя императора, назначен генерал-квартирмейстером при его величестве; мая 7 и 8 был в сражениях при г. Бауцене, за что награжден орденом прусского Красного Орла 1 ст.; июня 1 командирован государем императором по особому секретному поручению к главнокомандующему австрийских войск фельдмаршалу князю Шварценбергу; по заключении же союза между Россиею, Пруссиею и Австриею, назначен был генерал-квартирмейстером при фельдмаршале князе Шварценберге, который принял главное начальство над соединенными российскими, прусскими и австрийскими войсками; в течение этого времени был в сражениях: августа 14 и 15 – при г. Дрездене; 18 – при Кульме, за что награжден орденом Св. Владимира 2 ст., а императором австрийским пожалован командором ордена Св. Леопольда; 30 – при д. Ноллендорфе; октября 4, 5 и 6 – при Лейпциге; 7 октября был послан от государя императора парламентером к королю саксонскому в Лейпциг, а после был на штурме этого города, за что произведен в генерал-лейтенанты; с 9 октября по 3 ноября участвовал в преследовании неприя¬теля за Рейн, до кр. Майнца; декабря 21 перешел р. Рейн при Базеле; 1814 г., участвовал: января 20 – в сражении при Бриенне; потом, по воле государя императора, был командирован в корпус наследного принца Вюртембергского, где находился в сражениях: февраля 15 – при м. Лаферте-сюр-Об; 18 – при г. Бар-сюр-Сен; 20 – в преследовании корпуса Макдональда за г. Труа, за что наименован командором военного вюртембергского ордена; возвратясь к фельдмаршалу князю Швар¬ценбергу, находился в делах: 8 и 9 марта – при г. Арсисе, 13 – при м. Фершампенуазе; 18 – под Парижем; 19 – при занятии Парижа; 1815 г., с апреля по ноябрь находился в Вене во время конгресса и в Париже со вступления российских войск во Францию, быв генерал-квартирмейстером при Главном Штабе его величества; в знак высочайшей признательности к усердию, оказанному при происшествии 14 декабря 1825 г., пожалован орден Св. Александра Невского с алмазами; в 1829 г. февраля 9 назначен начальником главного штаба во 2 армию, против турок действовавшую, и участвовал: мая 5 – при обложении кр. Силистрии и осаде ее по 24 мая; 30 мая – в битве при Кулевче, за что 9 июня возведен был в графское Российской империи достоинство со всем нисходящим потомством; после заключения мира, 2 сентября, в ознаменование высочайшего его императорского величества благоволения и в уважение к трудам, понесенным в течение кампании 1829 г., 22 сентября назначен шефом 20 Егерского полка и 29 сентября пожалован кавалером ордена Св. Георгия 2 ст.; в 1831 г. участвовал в усмирении польского мятежа.

Женат на дочери генерала от инфантерии Ольге Евстафьевне Штрандман; у него дети: сыновья – Александр 11 лет, Константин 10 лет, Николай 7 лет, и дочери – Елизавета 6 лет и Ольга 5 лет.

Высочайшими приказами: 2 апреля 1833 г. назначен шефом Нижегородского пехотного полка, 1 октября 1833 г. главноначальствующим путями сообщения и публичными зданиями; 7 апреля 1835 г. награжден орденом Св. Андрея Первозванного, и 27 апреля 1842 г. исключен из списков умершим. Формулярные списки за 1830 и 1842 года.

Добавлено спустя 44 секунды:
Мирная жизнь


Был участником подавления восстания декабристов. В начале 1830 г. назначен членом государственного совета, а в конце того же года - начальником штаба армии, посланной для усмирения польского восстания. В сражении под Гроховым Толь много содействовал победе, но ему не удалось склонить Дибича к немедленному затем штурмованию Праги. По смерти И. И. Дибича Толь, до прибытия Паскевича, временно командовал армией. Во время штурма Варшавы, когда Паскевич был контужен, командование армией опять перешло к Толю, и он ввел наши войска в столицу Польши.

С 1833 года Толь был главноуправляющим путями сообщений и публичными зданиями. Именно Толь принимал решение о выдаче разрешения на стротельство Царскосельской железной дороги Ф. А. Герстнеру. Это рещение базировалось на выводах комиссии во главе с М. М. Сперанским[2]

К. Ф. Толь был корреспондентом Пушкина; в одном из своих последних писем (накануне дуэли с Дантесом) Пушкин благодарит Толя за доставленные им сведения о И. И. Михельсоне и приводит по поводу незаслуженно забытого военачальника библейскую цитату: «Истина сильнее царя».
Награды: ордена Андрея Первозванного с алмазами, Владимира 1-й ст., Александра Невского с алмазами, Георгия 2-го кл., Белого Орла, Св.Анны 1-й ст. с алмазами; прусский Красного Орла 1-й ст., австрийские Леопольда ком.кр., Военный Марии Терезии 4-й ст., вюртембергский Военных заслуг; золотая шпага «за храбрость» с алмазами, знак отличия «за Военное Достоинство» 1-й ст., знак отличия «за XXXV лет беспорочной службы»

Карл Фёдорович (Карл Вильгельм) Толь (Толль) (19 апреля 1777 — 5 мая 1842, Санкт-Петербург) — российский генерал от инфантерии (с 1826), граф (с 1824).

Добавлено спустя 1 минуту 58 секунд:
Граф КАРЛ ФЕДОРОВИЧ ТОЛЬ, 1777 - 1842, сын Конрада- Фридриха, женатого на Юстине Руктешель, происходил из древнейшей дворянской фамилии, известной в Европе с 12 столетия; отданный в Сухопутный кадетский корпус, он обратил здесь на себя внимание директора, впоследствии знаменитого Кутузова, который сам преподавал в корпусе тактику; заметив выдающиеся способности Толя в этом отношении, Кутузов задавал ему разные задачи и даже заставлял делать чертежи на доске к его собственным лекциям; 24 Ноября 1796 г. он был выпущен поручиком в свиту Его Величества по квартирмейстерской части. Вскоре Толю пришлось пройти и отличную практическую школу в армии Суворова во время Итальянского похода, при чем здесь он получил от славного русского полководца шпагу с Анной 4 ст. и чин капитана. Находясь в отряде Милорадовича при переходе чрез Сен- Готард, он выказал такое мужество, что самая искренняя дружба связала его навсегда с «незнавшим страха» генералом. Во время этого же тяжелого похода, Толь сблизился с Цесаревичем, который до конца жизни был расположен к нему и называл его своим другом. После участия в бою при Аустерлице и в Турецкой кампании, Толь, благодаря покровительству князя П. М. Волконского, был переведен в Квартирмейстерскую часть и 15 Сентября 1811 г. произведен в полковники. Эта служба дала ему возможность продолжать изучение любимого им военного искусства: почитатель тактики Наполеона, Толь усердно занимался изучением его приемов и следил за всеми действиями великого полководца, стараясь проникнуть в тайные причины его беспримерных успехов, насколько, конечно, это зависело от внешних условий.
Во время Отечественной войны Толь был назначен и. д. генерал- квартирмейстера 1-й армии, а когда 17 Августа прибыл новый главнокомандующий Кутузов, он тотчас назначил своего старого воспитанника и любимца состоять при себе. Но это было не только результатом сердечного расположения, а и оценкой выдающихся способностей Толя: Кутузов умел ценить людей... Толь участвовал в Бородинском бою, в совете на Филях и в отступлении от Москвы. Назначенный генерал- квартирмейстером главной армии, Толь принимал участие во всех крупных сражениях, при чем за Тарутино получил орден св. Анны 1 ст.; неизменно благосклонный к нему, Кутузов испросил ему затем орден св. Георгия 4 кл. и чин генерал - майора. После приезда Государя к армии, Толь состоял при нем. За Кульм он получил звезду св. Владимира 2 ст., а за Лейпциг чин генерал-лейтенанта. В 1815 г. Толь был назначен начальником нового Главного штаба, в 1823 г. пожалован в генерал-адъютанты, а в 1824 г. получил звезду Александра Невского. В день восшествия на престол Николая 1, он был при Государе и оставил описание этих дней. В войне с турками 1829 г. Толь был начальником штаба Дибича, с которым был издавна дружен. Главнокомандующий приписывал Толю честь победы при Кулевче, перехода чрез Балканы и взятия Адрианополя. В той же должности, сначала при Дибиче, а затем при Паскевиче, состоял Толь во время усмирения Польского мятежа, при чем на штурме Варшавы командовал всеми войсками, по случаю контузии Паскевича. За Турецкую и Польскую кампании Толь получил графский титул (9 июня 1829 г.), ленту св. Владимира, ордена св. Георгия 2 кл. и св. Андрея Первозванного. В 1833 г. Толь был назначен главноуправляющим путями сообщения и много сделал полезного в этой области. Разбитый параличом, граф Толь скончался 25 Апреля 1842 г. и похоронен в Эстляндии, в имении его Арокюль;
Граф Толь, отличаясь блестящими и разносторонними способностями, был человек широко развитой, образованный, даже ученый, с характером твердым и благородным. Будучи горяч и лично храбр, он умел себя сдерживать и в бою был «холоден, как лед». Бескорыстный и высоко скромный, он пользовался большим и всеобщим расположением. «Живописец Васин», говорить Михайловский- Данилевский, «прекрасно изобразил Толя во время Варшавского приступа, последнего действия его на военном поприще». Этот портрет здесь и прилагается.

Продолжай строчить

прошлый раз мало написал о Н. Каменском . а между прочем реально талантливый генерал был . сейчас нашел еще про него интересный материал . сразу как увидие напишите что то , у меня новый любопытный цикл кавалерийские генералы подряд супер smile_01 1 Каменский 2-й, граф Николай Михайлович
— генерал от инфантерии, младший сын генерал фельдмаршала графа М. Ф. Каменского и графини Анны Павловны, урожденной княжны Щербатовой, род. 27 декабря 1776 года, ум. 4 мая 1811 г. Первоначальное образование получил в Кадетском корпусе, впоследствии же усовершенствовал свое образование отчасти под руководством отца. Он отлично знал французский и немецкий языки и математику и охотно и много читал.
Н. М. Каменский был принят в службу по именному указу императрицы Екатерины II 2 июня 1779 г., корнетом в Новотроицкий кирасирский полк. 15 апреля 1785 г. он был назначен адъютантом к генерал-лейтенанту Гантвигу, 4 июля 1787 г. переведен адъютантом же к своему отцу, 23 апреля 1789 года назначен генеральс-адъютантом в его штате, а по прошествии шестилетнего срока пребывания в этой должности, 23 апреля 1795 года, переведен в Симбирский гренадерский полк подполковником; 28 апреля 1796 г. он был переведен в 10-й егерский батальон, 15 февраля 1797 г. в Рязанский мушкатерский полк; 12 апреля 1797 г. произведен в полковники того же полка, а 28 июня 1799 г. произведен в генерал-майоры и назначен шефом мушкатерского имени своего, а ныне Архангелогородского, полка. Тяготясь бездействием молодой Каменский добился от своего отца разрешения поступить в действующую армию под начальство Суворова. Зная, что отношения между его отцом и Суворовым были не очень хороши, он ожидал сухого приема. Прибыв в Италию 20 августа 1799 г., он явился Суворову до его перехода через Альпы. "Как, воскликнул фельдмаршал, бросившись обнимать его, сын друга моего будет со мною пожинать лавры, как я некогда с отцом его!" Прочитав затем письмо бывшего сослуживца, Суворов не мог удержаться от слез и прибавил: "Когда ты к батюшке будешь писать, то принеси ко мне письмо, я припишу".
С 4 сентября граф H. M. Каменский находился в Швейцарии с своим полком, в составе корпуса генерала Дерфельдена. Корпус этот должен был двинуться от Беллинцоны и атаковать С.-Готард с фронта, тогда как корпус генерала Розенберга должен был выйти в тыл неприятельской позиции на С.-Готарде. Марш-маневр был начат 10 сентября. 12-го полк графа Каменского перешел в Дацио, а 13-го участвовал в сражении на С.-Готарде, послужившем русским войскам, в том числе и молодому Каменскому, первым уроком в горной войне. Сам он в этом сражении обнаружил большую храбрость и постоянно находился там, где была наибольшая опасность.
14 сентября Каменский участвовал в наступательном движении войск Суворова с боем через р. Рейссу к Вазену. Во время боя главных сил на Чертовом мосту отряженный со своим полком от корпуса Дерфельдена, он перешел на левый берег Рейссы близ Урзерна и двигался вперед, поднимаясь на высокий хребет Бетцберг. Пуля пробила его шляпу, но сам он остался невредим; и в этом бою поведение его произвело благоприятное впечатление на солдат его полка, увидевших, что их юный шеф вполне достоин своего высокого назначения и с честью командует ими, Суворовскими "чудо-богатырями". Впечатление было тем сильнее, что движение полка графа Каменского совпало с решительным переломом боя в пользу русских; сам же он стремительно атаковал неприятеля, опрокинул его и преследовал до Вазена.
Затем Каменский с своим полком принимал участие: 15 сентября в дальнейшем движении с боем при преследовании и прогнании неприятеля до местечка Альторфа, а 16 и 17—в чрезвычайно затруднительном марш-маневре, в составе колонны главных сил Суворова, по тропинке, доступной только для самых смелых охотников, из Шахенской долины через высокий, снеговой хребет Росшток в долину Муттенскую. При последнем движении полку графа Каменского пришлось пройти не более 18—19 верст в два дня, но эти два дня стоили целого похода: все пространство от Альторфа до Муттена представляло непрерывную нить людей и вьюков, поодиночке пробиравшихся по этим страшным крутизнам, причем многие и погибли.
Между тем были получены страшные вести: Римский-Корсаков, Готце и Елачич были разбиты и отступили; Массена собирал свою армию к Швицу, чтобы запереть русским выход из Муттенской долины; тем не менее на военном совете, собранном Суворовым, решено было идти вперед и сражаться; на совете этом участвовал и Каменский.
19 сентября Каменский участвовал в боевом расположении войск близ Клентальского озера, а 20—в бою у Неттсталя: авангард Багратиона опрокинул французов, они отступили к Нефельсу, заняли впереди его весьма выгодную позицию и здесь долго отражали атаки Багратиона; но наконец русские ворвались в Нефельс; вскоре был устроен мост на козлах и Каменский с батальоном своего полка перешел на правый берег р. Линты, отбросив неприятеля до самого Молиса и занял эту деревню. При этом 2 пушки, 1 знамя и 106 пленных остались в руках русских. К вечеру французы, получив подкрепления, перешли в наступление, вытеснили из Молиса батальон графа Каменского, но в Нефельсе русские удержались до тех пор, пока не был окончен марш главных сил Суворова к Неттсталю.
С 24 сентября по 1 октября H. M. Каменский участвовал в чрезвычайно трудном отступательном марше от Глариса вверх по Зерпертской долине через Энги, Эльм и снеговую гору Ринген-Копф к Иланцу, затем к Куру и в отступлении через Майнфельд к Фельдкирху, где окончился собственно Швейцарский поход войск Суворова; затем русские дошли до Линдау и расположились по квартирам между Линдау и Гогенэмбсом; с 19 октября русские двинулись в Баварию, 27 ноября 1796 г. выступили из Баварии и 5 марта 1800 г. вступили в пределы России.
За отличие в Швейцарском походе Каменский получил орден Св. Анны. 1-й степени; Суворов сказал его отцу фельдмаршалу: "юный сын ваш старый генерал". Поход этот был для молодого Каменского наилучшею боевою школою в самом широком смысле слова. После того, как ему привелось быть участником этого беспримерного похода, он мог быть уверен, что все, что бы ни встретилось ему в предстоящих войнах, будет во всяком случае легче того, что он видел, испытал и отчасти исполнил в Швейцарском походе Суворова. Этим, по всему вероятию, и объясняется та выдающаяся смелость и решительность, которая проявилась в действиях Н. М. Каменского в последовавшие затем кампании.
По возвращении в Россию, продолжая командовать своим мушкетерским полком, Каменский начал жить слишком роскошно и расстроил свои дела: отец выдавал ему лишь весьма ограниченное содержание. Императору Павлу І было донесено, что он растратил казенные деньги; командирован был для поверки инспектор. Но преданные своему полковнику офицеры успели покрыть растрату, солдаты не заявили никаких претензий и не принесли жалоб на своего шефа. В это время вступил на престол Император Александр I. Граф Н. М. Каменский не смел просить денег у отца, которого он очень боялся; но обратился прямо к самому Государю, признался Ему в израсходованных деньгах и получил прощение. Только после этого он отправился в Высочайше разрешенный ему "домовой отпуск" с 9 декабря 1801 по 15 марта 1802 года, а затем возвратился к полку, переименованному незадолго до того (в 1801 году) в Архангелогородский мушкетерский полк.
В 1802 году Император выразил графу М. Ф. Каменскому, что он доволен полком его младшего сына; в то же время фельдмаршал получил о нем же отличный отзыв и от генерала A. M. Римского-Корсакова; но ни то, ни другое не могло изменить мнения о сыне строгого отца, который был "уверен, что он в солдатах быть не годится".
В 1805 г. Каменский с полком находился в составе корпуса графа Буксгевдена в армии генерала от кавалерии Михельсона, на западной границе России, а затем участвовал в маршах, произведенных корпусом Буксгевдена с целью передвижения на театр военных действий и соединения с армиею Кутузова: с 3 по 29 октября в Новой Галиции, с 29 октября по 4 ноября в Прусской Силезии и с 4 по 16 ноября в Моравии. 12 ноября Каменский с полком был на смотру всей армии, произведенном императорами Александром и Францом у Ольмюца, а 16-го, после дела князя Багратиона у Вишау, участвовал, с двумя мушкетерскими батальонами, в преследовании неприятеля, в выбитии его из м. Раузниц и в занятии последнего. 20 ноября, во время сражения при Аустерлице, полк графа Каменского находился в составе авангарда Багратиона. Войска Багратиона были атакованы Ланном, обратившим большую часть своих сил на их левый фланг. Багратион двинул туда из 2-й линии Каменского с Архантелогородским полком. Сопротивление Каменского было хотя и не особенно продолжительно, но упорно. Несколько раз он был окружаем кавалериею, атаковавшей его со всех сторон, а в промежутке между атаками французы громили Архангелогородцев артиллериею; в течение одного только часа полк потерял более 1600 человек и, расстроившись, начал отступать. В это время Каменский упал с лошади, пораженной пушечным ядром и чуть было не погиб, но успел спастись, потому что батальонный адъютант его полка, подпоручик Закревский уступил ему свою лошадь. Каменский спасся от смерти или плена и вывел из боя остатки своего полка. Эти действия Каменского замедлили до некоторой степени напор неприятеля; Багратион же, воспользовавшись этим, отступал шаг за шагом; близ Раузница французы прекратили преследование. За отличие в этом сражении Каменский получил орден св. Владимира 3-й степени.
Н. М. Каменский принимал участие и во второй войне России с Наполеоном, вступив на прусскую территорию 20 ноября 1806 г. 22 января 1807 г. он выдержал упорный бой с французами у Бергфрида, защищая переправу через р. Алле; Каменский отразил энергичные атаки Сульта и удержал переправу за русскими, обнаружив и замечательную распорядительность и необыкновенную стойкость.
Участвуя затем в сражении при Прейсиш-Эйлау 26 и 27 января, Каменский командовал 14-ю дивизиею, состоявшею из пяти полков. Во второй день сражения дивизия его была расположена в резерве за нашим левым флангом; она принимала очень деятельное участие в упорнейшем бое за селение Саусгартен; селение это два раза переходило из рук в руки и окончательно осталось за французами; но с появлением 36 конных орудий, приведенных графом Кутайсовым для поддержки нашего левого фланга, и с прибытием прусских войск Лестока, русские снова отбросили французов; наш левый фланг остановился и устроился, а пехота Каменского с конницею Чаплица двинулась на помощь к Лестоку, французы были выбиты из рощи и отброшены к Клейн-Саусгартену.
В этом сражении обе армии разбились одна об другую, но наши войска и в частности дивизия Каменского выказали необыкновенную стойкость в обороне и соответственную стремительность в атаке, а сам Каменский обнаружил отличные способности к начальствованию войсками в бою при весьма неблагоприятных условиях. За отличие в этом сражении он был награжден орденом св. Георгия 3-го класса. 22 февраля Каменский участвовал в бою при Лаунау. — С наступлением весны Наполеон предпринял овладеть Данцигом, в котором был гарнизон в 17000 чел. и направил против крепости сначала 17000 Лефевра, а к концу осады увеличил отряд корпусом Ланна до 42000 чел. Для выручки Данцига решено было направить корпус графа Каменского, в составе 4475 русских и 3500 пруссаков. 15 апреля в Бартенштейне Каменский получил предписание главнокомандующего: "отправиться чрез Кенигсберг в Пиллау, оттуда на судах через пролив на Нерунг, следовать по оному к Данцигу, истребить неприятельские по Висле мосты и восстановя таким образом нашу коммуникацию с городом, подать возможность снабдить оный припасами, снарядами, порохом и всем нужным"; на время соединения с гарнизоном он поступал под начальство генерала Калькрейта; а исполнив все предписанное, должен был возвратиться к армии. Продовольствование корпуса и изготовление судов поручены Кенигсбергскому военному губернатору генералу Рюхелю. Армия должна была содействовать демонстрациями, а отряд Лестока форсировать р. Пассаргу и наступать к Эльбингу.
Каменский прибыл 17 апреля в Кенигсберг и 18 торжественно, в присутствии королевской прусской фамилии, выступил с корпусом далее; в Пулау получив сведение о противнике и о расположении его на Нерунге, Каменский сделал диспозицию для атаки первого неприятельского поста ( укреплениях при Кольберге, не более 2000 человек), причем предполагал произвести атаку 25 апреля до рассвета; но 23 числа он получил повеление главнокомандующего: атаку на Нерунг отменить, ограничившись демонстрациями, для чего назначить полковника Бюлова с тремя прусскими батальонами и 100 партизанами; на их место взять Могилевский мушкетерский полк (вместо 2000 только 800 чел.), сесть на суда, отправиться морем к Данцигу, сделать высадку у Нейфарвассера и оттуда уже открыть сообщение с городом. По мнению Каменского, для исполнения данной ему задачи, нужно было действовать быстро и не только не ослаблять, но напротив того усилить его отряд. Он представил главнокомандующему свои соображения и просил разрешения "выполнить прежний план", но начал в то же время приготовления к исполнению нового плана; из главной квартиры приказано было исполнить последний план. Каменскому удалось добиться содействия трех английских фрегатов, находившихся у Данцига, и одного шведского 74-пушечного линейного корабля, но в то же время он получил сведения о прибытии к французам сильных подкреплений и осадной артиллерии. 28 к вечеру войска Каменского (6621 чел., в том числе 430 кавалеристов, с 14 легкими пушками) были посажены на суда и выведены на рейд. На первых же порах некоторые купеческие суда не поняли первого сигнала командовавшего эскадрою английского капитана Сандерса и пошли раньше назначенного времени. Отметив это, Каменский писал в своем журнале: "таким образом с малыми силами, в затруднительном положении, я должен был предпринять сию экспедицию, хотя почти сомневался в успехе оной, и посему почел обязанностью о таковом моем мнении донести главнокомандующему с прописанием всех обстоятельств". 30 апреля Каменский высадился с большею частью своего отряда. Утром 1 мая Калькрейт просил его: "коль скоро все войска соберутся, взять неприятеля и все его работы через Лангфур в тыл или есть ли разчесть можно, что войска идущие через Нерунг уже близко, то атаковать и стеснить его с той стороны", обещая поддержать это нападение. Каменский произвел рекогносцировку и заметил, что неприятель завладел уже вершиною гласиса у Гагельсберха и в нем окопался, и деятельно работал около батарей и шанцов на Гольме; у него уже были сделаны три моста через Лаку; около Легена имел он большие паромы для переправы через Вислу; на плотине Нейдам вдоль по берегу устроен проезд с бруствером. Предполагая вести атаку через Лангфур, Каменский отдал для этого тщательно обдуманную диспозицию, но отложил атаку ввиду неприбытия двух судов с войсками. Между тем было получено сведение о прибытии к французам еще 8000 чел. Ланна. Только в полдень 2 мая прибыл шведский корабль с последними войсками, отставший вследствие позднего отплытия и медленного хода. Между тем из вновь полученной депеши Калькрейта было ясно, что при предполагаемом нападении на Лангфур от гарнизона никакого пособия не будет; сам же Калькрейт советовал: "скоро атаковать Гольм, Голандер и Леган; Шельмюль и Калькшанц держать в респекте, а там укрепиться где можно будет, чтоб после и Шельмюль взять... От меня тысяча человек помогут взять Калькшанц. После чего весь корпус должен идти через Нерунг, где мало неприятеля...". Каменский, желая сообразоваться во всем с требованиями Калькрейта, решил атаковать неприятеля со стороны Нерунга и Гольма, Леган же и Шельмюль атаковать в то же время "почел невозможным, по слабости корпуса, ибо чрез то разделился бы он на две части, между которыми была Висла без всякой возможности иметь коммуникацию". Приняв во внимание невозможность присоединения части Нейфарвассерского гарнизона и слабость Вейксельмюндского, Каменский отдал новую диспозицию для атаки неприятеля четырьмя колоннами; англичане обещали ввести в Вислу по крайней мере один из своих фрегатов и прервать коммуникацию между Гольмом и другим берегом Вислы. Французы занимали на правом берегу Вислы сильно укрепленную позицию, тянувшуюся от устья канала Лааке через опушку леса, значительно усиленную засеками, вплоть до моря. В 3½ часа утра 3 мая двинулись первые колонны. После упорного боя одна колонна дважды овладевала одною французскою батареею, но после упорного боя с неприятелем, постоянно получавшим подкрепления, принуждена была отступить; отступление произведено было в полном порядке. Каменский приказал отправлять раненых возможно скорее в Кенигсберг, подкрепил Вейксельмюндский гарнизон одним батальоном, а остальные войска (5069 чел.) переправил обратно в Нейфарвассер. 4 мая, получив сведения, что Бюлов дошел до Штегена и Пассварка, Каменский предписал Бюлову медленно отступать и не отдаляться от него без крайней к тому необходимости. Донося главнокомандующему о происшедшем, он "объяснял, что он уже не в состоянии открыть с Данцигом коммуникацию, что единственно движения и действия главной армии могут спасти крепость от падения, которое вскоре предвидеть можно"; сам же он предполагал оставаться в Нейфарвассере, "доколе французы не займут Данцига". В этот же день вечером Каменский получил сведения о движении вперед главной армии; 5 мая он произвел усиленную рекогносцировку к стороне Заспе, с целью выяснить, какими силами мог располагать против него неприятель, и определил, что "весь сей корпус должен был простираться до десяти тысяч человек без малейшего ослабления Нерунга или главного осадного корпуса". Между тем англичане согласились доставить в крепость необходимый для гарнизона порох на своем 22-пушечном праме, а Калькрейт настойчиво советовал Каменскому овладеть Гольмом и после того уже выручить гарнизон. В то же время были получены сведения, что Бюлов отброшен к Пиллау и что армия от Лаунау "распущена по прежним квартирам". Тогда Каменский, произведя вновь рекогносцировку, собрал военный совет, все члены коего "единогласно утвердили, что совершенно невозможно исполнить по требованию генерала Калькрейта, что таковое предприятие повлечет за собой без всякой пользы совершенную потерю всего корпуса". Мнение совета было представлено главнокомандующему при донесении Каменского; была сделана попытка доставить в крепость провиант и порох, но и она окончилась неудачею; 7 мая, в 4 часа пополудни, английский прам, на котором находилось 50 прусских егерей, 300 центнеров пороха и 500 шеффелей овса, быстро пошел вверх до Висле; но неприятельский огонь повредил снасти и паруса, судно село на мель и подверглось сильнейшему огню, так что капитан его наконец сдался. 8 мая Калькрейт сообщил, что неприятель на Гагельсберге уже "работает спуск в ров" и просил, в случае штурма, отвлечь часть его сил демонстрацией "на Заспе, Лангфур и Алего". Каменский тотчас же отдал диспозицию для производства нападения, причем приказал войскам ожидать особого приказания в местах своего расположения и ожидал сигнала от Калькрейта. 10 мая Калькрейт требовал доставки пороха не позже 15-го, а в противном случае решил сдаться, а в то же время не было слышно выстрелов из крепости. Тем не менее Каменский решил оставаться в Нейфарвассере, по крайней мере до получения известия о заключении капитуляции, дабы своим присутствием вынудить неприятеля "к большему снисхождению в требованиях". В 8 часов вечера того же дня Калькрейт сообщил, что подписана капитуляция, сдача Оливских ворот произойдет 16-го и выступление гарнизона из крепости 17-го. Тогда Каменский поспешил окончить начатые уже ранее приготовления к обратной посадке войск на суда; 12 мая прибыл из главной квартиры английский посланник генерал Гутчинсон, а граф Де-Бальмен известил Каменского, что "Государю все им предпринятое благоугодно" и что "Главнокомандующий весьма доволен его распоряжениями и чтобы он делал приготовления к амбаркированию войск, стараясь спасти буде возможно часть Данцигского гарнизона".

[size=85][color=green]Добавлено спустя 43 секунды:[/color][/size]
13 мая было объявлено Каменскому Высочайшее одобрение его действий и разрешено действовать впредь по его личному "усмотрению"; в случае падения Данцига присоединиться к корпусу Лестока. Получив затем известие от Калькрейта о заключении им капитуляции, Каменский приказал посадить войска на суда, подписав в тоже время совместно с генералом Гутчинсоном общее мнение, что после сдачи Данцига удерживать гарнизоны в Нейфарвассере и Вейксельмюнде не должно, и что следует спасти лишь эти гарнизоны и все, что может быть вывезено, а самые укрепления бросить. Посадка войск Каменского на суда началась с наступлением темноты; сам Каменский "оставался на берегу, доколе все не тронулись с места" и только утром 14 сел на фрегат "Фалькон", который снялся с якоря также после всех прочих судов. 15 войска Каменского высадились в Пиллау, оставив на Нерунге, согласно полученному от главнокомандующего повелению, 3000 чел. Об экспедиции этой Каменский говорит: "Таковым образом учиненное мне поручение для спасения Данцига, несмотря на все труды, на храбрость и неутомимость войск, окончилось падением сего города, по слабости употребленных средств, коим причиною, конечно, невозможность употребить больших". Невольное промедление Каменского в Пиллау имело весьма неблагоприятное значение, ибо слухи об экспедиции Каменского дошли до Наполеона, который и успел усилить Лефевра; действия же самого Каменского нельзя не признать вполне отвечавшими условиям, в которые он был поставлен.
18 мая войска Каменского выступили из Пиллау, присоединились к корпусу Лестока и были назначены в резерв армии. 27 мая были получены сведения об отступлении главной армии, а между тем неприятель теснил передовые посты Каменского и Лестока. Получив в это время депешу Беннигсена на имя Лестока, Каменский распечатал ее и прочел предписание присоединиться к армии у Гутштадта. Лесток, находившийся тогда в Гейлигенбейле, не мог бы исполнить этого предписания и Каменский решил идти с находившимся в его распоряжении 9672 человек русских и прусских войск на соединение с главною армиею, с которою и соединился непосредственно перед сражением при Гейльсберге 29 мая, потеряв в происшедших при этом марше-маневре стычках 60 человек и захватив 15 пленных. В происшедшем затем сражении главный удар неприятеля направлялся левее расположения Каменского; потерпев тут неудачи французы обратились против правого фланга, но эти атаки были отбиты гр. Каменским и неприятель был прогнан далеко назад, потеряв весьма много убитыми и ранеными. Однако и войска Каменского потеряли: убитыми 1 генерала, 11 офицеров и 1343 нижних чинов, ранеными 1 генерала, 39 офицеров и 317 нижних чинов (при общей потере всей армии до 8000 человек).
30 мая, ввиду движения корпусов Даву и Мортье к Ландсбергу, Беннигсен снова отрядил Каменского, через Бартенштейн и Домнау, на соединение с Лестоком, с целью прикрытия и обороны Кенигсберга. Каменский выступил в этот же день, в 11 часов вечера, прибыл на место в 9 часов вечера 31 мая, совершив весьма опасный фланговый марш и пройдя 55 верст в 22 часа, 1 июня он соединился у Людвигсвальде с Лестоком, причем произошли лишь мелкие стычки с французами. 2 июня (в день Фридландского сражения) войска Лестока и Каменского отошли к Кенигсбергу, причем последние заняли позицию между Фридландскими и Бранденбургскими воротами. Французский генерал Беллиар приехал с требованием сдачи города; Каменский ответил ему: "Вы видите на мне русский мундир и смеете требовать сдачи! " и сказав это повернул кругом и уехал. — 5 июня корпус Каменского присоединился к главной армии.
В эту кампанию Каменский заметно выделился из ряда генералов нашей армии. Войска, сослуживцы и начальники доверяли ему вполне; Государь неоднократно выражал ему Свое благоволение, а 12 декабря того же года произвел его, за отличие, в генерал-лейтенанты.
15 декабря, 17-я дивизия, вверенная Каменскому, была двинута через Петербург к границам Финляндии и в конце января 1808 года расположилась в Фридрихсгаме, под начальством князя Горчакова 1-го, за отсутствием находившегося в отпуску Каменского, составляя левое крыло корпуса графа Буксгевдена, назначенного для действий против Швеции. По занятии Гельсингфорса, Буксгевден, начальствовавший уже Финляндскою армиею, оставил "для охранения" этого города и для "легкого наблюдения за Свеаборгом", а затем для блокады Свеаборгских укреплений отряд, поступивший 24 февраля под начальство прибывшего к армии Каменского. Каменский участвовал затем в действиях против Свеаборга, приведших к сдаче этой крепости, в качестве деятельного помощника и искусного исполнителя предначертаний главнокомандующего и его советника, генерала Сухтелена. После сдачи Свеаборга (26 апреля) Каменский оставался в Гельсингфорсе и командовал войсками, оборонявшими побережье от Борго до Гангуда.
Между тем дела наши в Финляндии приняли неблагоприятный для нас оборот: на правом фланге Тучков у Куопио и на левом граф Орлов-Денисов у Биернеборга должны были ограничиться одною обороною; около Биернеборга к тому же вспыхнуло среди местных жителей восстание; в центре Раевский, потеряв сообщение с фланговыми корпусами и с главною квартирою, отступал, после неудачного боя у Лаппо, от Алаво к Тавастгусу; у Або сам главнокомандующий, в ожидании высадок шведского короля с Аландских островов, нуждался в подкреплениях. При таких условиях Буксгевден 12 июля отправил Каменского к корпусу Раевского, приказал ему, приняв начальство над этим корпусом, действовать по своему усмотрению и предписывал, "невзирая на малое число войск, атаковать и разбить неприятеля". Свое повеление главнокомандующий заканчивал словами: "от действия вашего зависит теперь внутреннее положение Финляндии в рассуждении спокойствия жителей и внешнее положение войск для защиты берегов. Взоры всей армии устремлены на корпус ваш". Остальные части армии должны были отвлекать по возможности внимание и силы неприятеля от корпуса Каменского. Каменский следуя по назначению из Гельсингфорса, едва не был захвачен неприятельскими партизанами, но ускользнул от них проселками. 14 июля он встретил Раевского, на втором переходе от Алаво, одобрил решение отступать, сближаясь с запасами и присоединяя разбросанные команды, продолжил отступление еще на 100 верст и остановился на высоте Таммерфорса, на линии Кумоис-Кумалакс. Бездействие шведов дало ему возможность устроить войска и обеспечить их продовольствие: к 1 августа он сосредоточил у Ямса 10415 человек при 38 орудиях. Неприятельские войска были расположены: 12000 человек при 51 орудии, и несколько тысяч вооруженных крестьян, под начальством графа Клингспора, у Христиненштадта, Сальми и Тайволы и 2000 чел. при 8 орудиях, под начальством Фиандта, у Линдулакса. Войска эти были настроены бодро и смело, вследствие последних успехов. 5 августа шведы имели при Алаво успешную для себя стычку с небольшим отрядом ген. Эриксона, находившимся в составе корпуса Каменского. Желая предупредить возможные последствия этого успеха шведов, Каменский решил быстро пройти к Алаво и разбить Клингспора. Приказав Властову непременно разбить Фиандта и занять Линдулакс, для действий оттуда против левого фланга Клингспора, а Эриксону возвратиться назал и спешить к Алаво, Каменский 14 августа вступил в Алаво, пройдя в 7 дней 290 верст. Властов действительно разбил 9 августа при Карстуле Фиандта и имел даже возможность отрядить один полк в Алаво; дав отдых войскам и присоединив к себе некоторые подкрепления, Каменский 19 августа начал наступательные действия, намереваясь атаковать Клингспора. Командовавший авангардом Кульнев, встретив у Каухаламби шведский арьергард, вынудил его к очищению как этой позиции, так и последующих, и прекратил преследование только в виду главной позиции Клингспора на линии деревень Руона и Таккала, где шведы имели до 7000 регулярных войск с 30 орудиями и массы вооруженных крестьян; ночью сосредоточился пред этими деревнями весь корпус Каменского. 20 утром Каменский решил атаковать противника.
В 10 часов утра Раевский начал обходное движение против левого фланга неприятеля, преодолевая большие затруднения (стремнины, густой лес и болота), так что в течение 4-х часов мог пройти только 5 верст; два разобранные орудия несены были на руках. Клингспор, уверенный в неприступности правого фланга своей позиции, перевел оттуда часть войск на левый фланг и перешел в атаку; но русские своевременно получили подкрепления и шведы были отбиты. Между тем отряды Лукова и Казачковского появились на флангах шведской позиции и угрожали обходом. Хотя в этом сражении при Куартале или при Руона шведы и удержались на своей позиции, но Клингспор заключил из упорства атак, что Каменский повторит их на следующее утро и, считая себя не в силах выдержать новую атаку, в особенности ввиду появления на фланге и в тылу его Лукова и Козачковского, ночью скрытно очистил свою позицию и отступил к Сальми. Каменский приказал починить сожженный неприятелем мост при Руона и двинул Кульнева для преследования неприятеля. Кульнев настиг неприятельский арьергард на пути к Сальми и вынудил его к быстрому отступлению, затем атаковал шведов на новой их позиции у Сальми, а в тоже время Козачковский появился в тылу неприятеля. Шведы были разбиты и поспешно отступили. Гусары преследовали их на протяжении 10 верст. В боях при Куортале и Сальми корпус Каменского потерял 17 офицеров и 827 нижних чинов, но то за эти бои имели весьма благоприятные для нас последствия: по всей Финляндии распространился страх русского оружия, народное восстание начало утихать и вскоре совсем прекратилось. Каменский был награжден орденом св. Александра Невского.
22 августа Каменский пришел в Лaппо, где получил донесение, что Властов опять разбил Фиандта, который почти бежит к Овертилю, по пути на Гамле-Карлеби. Дав отдых войскам и обеспечив продовольствие, Каменский двинулся из Лаппо 26 августа, с целью зайти в тыл отступавшим шведским отрядам. 29 августа он занял Иллистаро, где соединился с Ушаковым, и 30 пошел к Лилькиро. Его успехи отразились и на положении дел в береговой части театра военных действий, где в последнее время шведы начали приобретать перевес. 1 сентября Кульнев с авангардом Каменского расположился в виду сильной позиции, занятой впереди Оравайса 7000 шведов и финнов, кроме вооруженных крестьян; позиция эта имела пред фронтом речку, протекавшую через болота, и была усилена укреплениями и засеками. Каменский приказал Кульневу атаковать неприятеля 2 сентября в 10 часов утра; сам Каменский имел в виду своевременно подойти с главными силами. Но Кульнев начал дело в 8 часов утра и хотя в общем имел успех, но положение его было довольно критическое тем более, что, увлекшись, войска его отряда слишком приблизились к шведским позициям. К счастью, в решительную минуту прибыл Каменский, узнавший о начале боя по канонаде, которую он услышал за 15 верст от поля сражения; однако, с ним подошел сначала лишь очень небольшой отряд и русские едва выдерживали отчаянные атаки шведов. Все его ближайшие сподвижники считали уже бой проигранным, Каменский один только не отчаялся в успехе. Когда, наконец, подошли Литовский полк, 6 рот Могилевского полка, Гродненские гусары и Польские уланы, он приветствовал их словами: "Покажем шведам, каковы русские. Не выйдем отсюда живы, не разбив шведов в пух! Ружья на перевес! За мной! С нами Бог! Вперед, ура"! Войска дружно подхватили "ура" и, с барабанным боем, неудержимо бросились на неприятеля, овладевшего уже почти полем сражения. Началась жестокая рукопашная схватка; Каменский был среди общей свалки и не переставал ободрять солдат командою: "вперед, коли"! Неприятель был опрокинут и бежал, но остановился на своей позиции и открыл сильный артиллерийский, а затем и ружейный огонь. Наступил уже вечер; но Каменский не прекратил боя. Он поручил Демидову обойти левый фланг неприятельской позиции и, получив донесение об исполнении этого обхода, приказал произвести общую атаку. Войска бросились на неприятельские укрепления и батареи, но Клингспор отступил, не выждав удара; вскоре отступление превратилось в бегство. Авангард преследовал неприятеля, который остановился только в 5 верстах за Оравайсом.
В этом сражении, отличавшемся особенною ожесточенностью, шведы и финны потеряли около 1500, а русские до 1100 человек. Русские солдаты были до того утомлены, что не хотели варить пищу и кидались на землю для отдыха, но бодро вскакивали, когда Каменский обходил биваки и благодарил их. Уже это одно показывает, как действительно велики были в этом случае заслуги Каменского; в шведской же армии после этого поражения распространилось всеобщее отчаяние. Каменский получил орден св. Георгия 2 степени. — 10 сентября Каменский прибыл в Гамле-Карлеби, велел строить паромы и готовился к атаке позиции, занятой шведами в 8—9 верстах к северу от названного города; но 12 сентября к его корпусу прибыл главнокомандующий гр. Буксгевден, который принял предложение Клингспора заключить перемирие и назначил для переговоров Сухтелена и Каменского. Ko времени возобновления военных действий главные силы шведов, под начальством Клеркера, 9500 чел. при 37 орудиях, занимали сильно укрепленную позицию при Химанго.
20 октября Каменский по приказанию главнокомандующего двинулся, чтобы атаковать неприятеля, но оказалось, что он уже бросил позицию при Химанго, вследствие обходного движения отряда генерала Тучкова. Отступая, шведы уничтожали посты, но затем остановились и заняли позицию при Камиоки, с фронта неприступную. 25 октября подошел авангард, а 26 главные силы Каменского, войска которого в это время терпели недостаток в продовольствии и который поэтому должен был действовать без потери времени. Оставив Кульнева и Демидова против фронта шведов, он сам пошел в обход шведской позиции и, совершив чрезвычайно трудный марш, по не вполне замерзшим болотам и местами по пояс в воде, появился в тылу противника; тогда Клеркер 28-го очистил Камиокскую позицию и продолжал отступление по пути к Улеоборгу; Каменский же обходами вынуждал неприятеля к очищению занимаемых им позиций. Овладев таким образом Пикаиокскою позициею, он послал оттуда два отряда, на Францилло и Пулькилло, для действий против тыла отряда Сандельса (находившегося на пути отступления Тучкова). Тогда Клеркер приказал Сандельсу отступить на соединение с ним к Улеоборгу, а сам отошел в Сикаиоки. Вскоре после этого шведские генералы собрались на совет и положили вступить в переговоры с Каменским; он в это время двигался для атаки Брагештедта, но имел от главнокомандующего тайное повеление не отвергать выгодных для нас предложений, если бы они последовали от неприятеля. Получив соответственное приглашение Каменский остановил колонны и поехал в передовую цепь неприятельскую. Здесь генерал Адлеркрейц предложил ему прекратить военные действия, уступая нам Брагештедт и Улеоборг и изъявляя готовность отступить еще на 60 верст за последний город. Согласившись прекратить военные действия, Каменский 5 ноября отправил предложенные ему статьи на утверждение главнокомандующего; переговоры были возобновлены и привели к заключению (7 ноября) Олькиокской конвенции, в силу которой шведская армия очистила всю улеоборгскую губернию, оставив во власти русских оба берега реки Кеми.
Таким образом окончилась кампания 1808 года, приведшая к завоеванию русскими войсками Финляндии. Каменский был главным виновником блестящих успехов ее. Действия его носят, так сказать, Суворовский характер: в них замечаются те же "глазомер, быстрота и натиск", что и у его великого учителя; точно так же он применяет в надлежащей мере расчет, проявляет сам необыкновенную энергию и требует от подчиненных, в необходимых случаях, необыкновенных усилий, но за то заботится о них и сам переносит наравне с ними все трудности точно так же вселяет в свои войска отличный дух, доверие к себе и сознание в их общей непобедимости. Уезжая вскоре после заключения Олькиокской конвенции в Петербург для поправления здоровья и прощаясь с войсками, он имел полное право сказать: "Мы завоевали Финляндию — сохраните ее"!
В компанию 1809 г. Каменский, назначенный командиром улеоборгского корпуса, прибыл в Умео 23 июня. В это время шли уже переговоры о мире в Фридрихсгаме; но военные действия не были прекращены и шведы, желая облегчить для себя условия мира, снарядили флот — до 120 небольших судов с десантным отрядом силою до 9000 человек под начальством графа Вахтмейстера, которому было приказано произвести высадку у Ратана и атаковать Каменского с тыла; в тоже время граф Вреде с 6000 должен был действовать против него с фронта. Получив известие о предстоящей высадке, Каменский оставил близ Ратана и в Умео небольшие отряды наблюдать за берегом, а сам 4 августа двинулся против графа Вреде, с целью оттеснить его возможно дальше; но 5 августа, извещенный что неприятель приступил у Ратана к десанту, пошел обратно. Действительно, граф Вахтмейстер 5 и 6 августа высадил свои войска и потеснил небольшой наблюдательный отряд русских. Но действия шведов не отличались решительностью и 7 августа уже Каменский атаковал их на позиции при дер. Севаре. После горячего боя и сильной перестрелки шведы, обойденные с обоих флангов, отступили к Ратану. По окончании боя. Каменский получил донесение о наступлении графа Вреде к Умео, с силами, значительно превышавшими то, чем располагали там русские; но он не пошел туда, а решил сначала довершить победу над Вахтмейстером. 8 августа он атаковал Вахтмейстера у Ратана и принудил его поспешно возвратиться на суда и уйти в море. В сражении при Севаре и у Ратана наши войска потеряли 39 офицеров (в том числе двух генералов) и 1650 нижних чинов, а неприятель до 2000 человек (в том числе 270 пленных). Действия Вреде против русских ограничились тем, что он принудил 9 августа отряд полковника Эриксона очистить правый берег р. Умео. Невзирая на свои успехи, Каменский не считал возможным оставаться в Вестроботнии вследствие недостатка продовольствия и боевых припасов, а потому выступил 12 из Умео и 18 отошел к Питео, куда к тому же времени прибыл из Улеоборга транспорт с хлебом и запасным парком. Дав здесь войскам отдых и снабдив их всем необходимым, он выступил 21-го обратно по пути к Умео, но на первом же переходе встретил генерала Сандельса, имевшего полномочие на заключение перемирия с тем, чтобы русские войска остались в Питео с авангардом в Иефре, а шведские в Умео. Каменский принял перемирие, обязавшись уведомить начальника шведского отряда, в случае если оно не будет утверждено и не возобновлять военных действий ранее прошествия 15 дней после подобного извещения. Граф Румянцев, ведший переговоры о мире с Швециею, был недоволен отступлением Каменского к Питео и заключением перемирия, полагая, что это может поощрить шведов в их нежелании уступить нам Аландские острова, и просил чтобы Каменскому повелено было идти вперед и даже о производстве высадки близ Стокгольма. Но военный министр Барклай-де-Толли представил Императору, что "решимостью отступить от превосходного неприятеля, граф Каменский вывел войска с большим успехом из затруднительного положения, избегнул быть окружен непременно, предупредил голод в войсках и недостаток в патронах и снарядах. Положение войск наших при Питео нимало не переменяет обстоятельств угрожать шведскому правительству войною в его областях; но корпус выведен с честью и с знаменитою победою из столь тесного положения... По мнению моему, сие отступление превосходнее победы, не имеющей полезных последствий". Император отвечал Барклаю-де-Толли: "Признаю в полной мере всю основательность распоряжений графа Каменского, достойных всякой похвалы и открывающих в нем искуснейшего генерала". За победу при Севаре и действия в Вестроботнии вообще Каменский был награжден бриллиантовыми знаками ордена Св. Александра Невского. 17 же ноября по заключении Фридрихсгамского мира, он возвратился в Петербург, оставив по себе добрую память в Вестроботнии, жители которой пользовались во время занятия их края русскими полною безопасностью своей личности и собственности. Операции Каменского против шведов поставили его чрезвычайно высоко в ряду генералов нашей армии, и в этом отношении общественное мнение совпадало со взглядами Императора, полагавшего, что Каменский способен лучше других окончить войну с турками. 4 февраля 1810 г. он был назначен главнокомандующим молдавскою армиею, вместо князя Багратиона. При отъезде Каменского в армию ему были сообщены следующие предначертания Императора: ускорить заключение мира силою оружия; из армии, численность которой доводилась до 85000 человек, 40000 употребить для операций за Дунаем, 25000 в гарнизоны и для поддержания спокойствия в княжествах; остальные 20000 назначались в состав резервного корпуса у Букарешта; побуждать сербов к энергичным действиям, отправив к ним особый отряд с опытным генералом. Каменскому предписывали, переправившись перед разливом Дуная, отрядить один корпус для наблюдения Силистрии, а другой к берегам Черного моря, с главными же силами армии быстро утвердиться в Балканах и направить затем легкие войска к Адрианополю; резервный корпус должен быть осадить Журжу, а по взятии ее переплавиться за Дунай; черноморский флот должен был бомбардировать Варну и не допускать высадки турок. Впрочем, Каменскому предоставлялась достаточная свобода действий и разрешалось "поступать по соображениям с местными обстоятельствами" и даже заключить мир на указанных Императором основаниях. 12 (по другим указаниям 7) марта Каменский 2-й приехал в Яссы. К этому времени наша армия, всего 78000 человек (в том числе 7500 больных), была расположена в Молдавии и Валахии, а корпус графа С. М. Каменского (старшего брата главнокомандующего) в северной части Добруджи. Турки еще не окончили подготовительных операций: визирь сосредоточил у Шумлы 20000; около 10000 находилось в дунайских крепостях и столько же у Базарджика. Однако Каменский не мог приступить тотчас же к наступательным операциям, вследствие недостатка фуража и провианта. Немедленно по прибытии Каменский принял целый ряд мер, направленных к поднятию духа войск, к поддержанию в них строгого порядка и дисциплины, к устранению требований не боевого, а плац-парадного характера; так, запрещено было производить учения и парады во время маршей, требовать излишней чистоты амуниции и т. п.; большое внимание было обращено и на обеспечение довольствия войск; особенно строгие требования были им предъявлены начальникам: "кто будет находить невозможности, того сменю другим", объявил главнокомандующий. В конце апреля Каменский выдвинул корпус своего брата к Траянову валу; 5 мая переправился через Дунай у Гирсова Кульнев, а через четыре дня переправились и главные силы армии. К середине мая подготовительные операции были окончены, продовольственные запасы пополнены: войска снабжены провиантом на 40 дней. 14 мая армия двинулась к Карасу, где 18 соединилась с корпусом С. М. Каменского. Тут главнокомандующий установил подразделения в своей армии; генералу Уварову был поручен авангард; в составе армии остались корпуса: 1-й — Маркова, 2-й — Эссена 3-го, 3-й — Раевского и 4-й — Левиза; отдельные корпуса были под начальством С. M. Каменского и Ланжерона. 18 и 19 мая авангард, 2-й, 3-й и 4-й корпуса и корпус Ланжерона двинулись к Силистрии, а Каменский 1-й с корпусами своим и Маркова к Базарджику, которым и овладел 22 мая; 19 мая Засс овладел Туртукаем и обратился к наблюдению за Рущуком; 21 мая главные силы армии подошли к Силистрии, Главнокомандующий Каменский произведя лично рекогносцировку крепости), поручил ведение осады Ланжерону, подчинив ему и корпус Раевского, а остальные части главных сил армии расположил у Калипетри и по дороге в Гирсову, в виде резервов. В ночь на 24 мая, после отказа силистрийского гарнизона сдаться, были заложены перед Силистриею редуты и батарей. 26 мая были поведены траншеи и начато бомбардирование; 30 мая турки вступили в переговоры и сдали крепость с 190 орудиями и большим количеством боевых припасов; гарнизон был отпущен в Шумлу, оставив победителям 40 знамен. О причине, почему дозволен свободный выход гарнизону Силистрии, Каменский доносил Императору: "десять дней для меня важнее, нежели опасен для меня гарнизон, составленный большею частью из обывателей, не умеющих защищать свои дома; особенно неопасен он по ненависти между великим визирем и силистрийским пашею". 1 июня был занять Разград. За взятие Силистрии, Разграда и Базарджика Каменский был награжден орденом Св. Владимира 1-й степени. 31 мая визирь послал Каменскому уполномоченных для заключения перемирия; но главнокомандующий отказался вступать в переговоры без принятия указанных Императором оснований для заключения мира, в том числе признания Дуная границею между Россиею и Турциею. Авангард армии двинулся к Шумле, а 2 и 3 июня за ним последовали и все силы из-под Силистрии; в то же время другие части приближались к Иени-Базару, Козлуджи и начинали обложение Рущука и Варны. 10 июня армия подошла к Шумле на 10 верст. Генерал Фридерици произвел рекогносцировку и доложил о крайне неудовлетворительном состоянии крепости; тогда принято было решение немедленно атаковать Шумлу открытою силою. Для ведения атаки было приказано: левому крылу под начальством С. М. Каменского 1-го силою до 13500 человек начать раньше других частей армии атаку по Иени-Базарской дороге и привлечь на себя внимание неприятеля и этим облегчить действия правого крыла (силою в 6000 человек) и центра (силою до 16000 человек), находившихся под начальством Левиза и Раевского. Утром 11 июня войска двинулись согласно диспозиции, но уже в самом начале ее исполнения дела начали принимать неблагоприятный оборот: Каменский 1-й не исполнил диспозиции и оставался на месте ночлега; Левиз был задерживаем разломанными мостами; движение главных сил было замечено противником, который не замедлил занять высоты впереди крепости, вследствие чего бой начался в центре. Командующая высота впереди нашего правого фланга, по донесениям Фридерици не занятая неприятелем, оказалась не только занятою, но и укрепленною. Ею, однако, русские овладели и удержали ее, несмотря на несколько отчаянных атак турок; корпус С. Каменского вступил в дело уже после всех других частей армии; наступившая темнота прекратила бой. 12 июня турки возобновили атаки на наши фланги, но были отбиты. Во время боев 11 и 12 июня они потеряли более 2000, а наши войска до 750 человек; но наши потери были более ощутительны ввиду меньшей численности нашей армии. Убедившись в невозможности овладеть Шумлою посредством атаки открытою силою, Каменский решил принудить турок к сдаче ее посредством голода, а между тем, под впечатлением постигшей его неудачи, писал Императору о чрезмерности наших требований, заключавшихся в уступке княжеств, уплате контрибуции и признании независимости сербов, причем представлял необходимым удовольствоваться границею по Серету и предоставлением сербам лишь некоторых прав, при условии полного нашего отказа от денежного вознаграждения; но эти представления были отклонены Императором. Между тем Каменский начал блокаду Шумлы, хотя и имел всего 35000 человек против 40000 турок. Он успел поставить гарнизон Шумлы в тяжелое положение, так как в крепости истощились запасы. Неоднократные вылазки турок были с успехом отражаемы. Предложение визиря заключить перемирие было отклонено главнокомандующим, потому что турки не соглашались на требования, уже ранее предъявленные со стороны русских, как непременные условия мира. 28 июня было начато бомбардирование крепости с батарей, построенных впереди левого фланга; в тот же день, турки успели провести в Шумлу большой транспорт провианта, обеспечивший гарнизон в а три недели и 29 июня визирь объявил, что Порта никогда не согласится на предлагаемые нами условия. Положение нашей армии становилось затруднительным: растянувшись на 80 верст, она не могла препятствовать проходу в крепость подкреплений; осада Рущука шла вяло; блокаду Варны пришлось снять; турки готовились к наступательным действиям в Малой Валахии; армия Измаил-бея готовилась вступить в Сербию; в Варне высадились 15000 турок, которые угрожали тылу главных сил армии. Тогда Каменский решился, оставив сильные отряды между дорогами в Разград и Силистрию для наблюдения за Шумлою, овладеть Рущуком, а затем двинуться за Балканы. Наблюдать Шумлу и Варну был оставлен С. M. Каменский с 23000—24000; Ланжерон с 4500 чел. расположился у Разграда, а сам главнокомандующий, с остальными 10000 чел., двинулся 3 июня к Рущуку. Генерал Засс задумал взять крепость до его прибытия и 6 июля произвел штурм, окончившийся полною неудачею. 9 прибыл к Рущуку Каменский и сосредоточил здесь 22000 чел. при 100 орудиях; гарнизон же крепости состоял из 20000 под начальством храброго Бошняк-аги; 11 начато бомбардирование; но производимые им повреждения в крепости весьма деятельно исправлялись турками по ночам. Каменский, потеряв терпение, решил произвести штурм 18 июля, но, вследствие сильного дождя, отложил его на 22. По диспозиции войска были разделены на 6 колонн, из коих 1 и 2 (Засса) должны были вести главную атаку, 3 и 4 (Эссена) содействовать этой атаке, а 5 и 6 (Уварова) произвести демонстрацию. Бошняк-ага, получивший сведения о приготовлениях русских к штурму, решил допустить передовые их части взобраться на валы и затем атаковать главную массу во рву. Сообразно с этим, он расположил свои лучшие войска у галерей, выходивших в ров, а прочие войска у подошвы вала (внутри крепости). В 3½ часа утра наши войска двинулись на штурм и с большим трудом начали взбираться на вал; но тут быстро ударили на них турки, оттеснили их в ров и во рву началась настоящая бойня. Каменский ввел в дело все резервы; но ничто не помогло; начальники колонн и офицеры большею частью выбыли из строя, войска начали колебаться и около 8 часов утра главнокомандующий подал сигнал к отступлению. Этот штурм стоил нашей армии громадных жертв: она потеряла убитыми и ранеными 363 офицеров и не менее 8000 нижних чинов. Виновником неудачи был сам Каменский, который, однако, тотчас после штурма не хотел этого сознать: хотя в донесении Императору он и просил об увольнении его от командования армиею, но в то же время писал: "Уже все колонны были на верху контр-эскарпа. Но тут напало на них, как некое ослепление: головы колонн облегли верх разбитой контр-эскарпы и, перестреливаясь, ни под каким видом далее двигаться не хотели". В приказе по армии от 26 июня он упрекал войска: "Воины Рущукского отряда! Вы сами виноваты в сей неудаче и большой потере нашей. Некоторые из вас поступали храбро, большую же часть обуял какой-то страх"... Он жаловался также на некоторых генералов. С течением времени, успокоившись, Каменский начал понимать действительную причину неудачи. Когда Император потребовал откровенного изложения обстоятельств, вызвавших жалобу на войска, Каменский доносил (31 августа); "Я усердно дерзаю просить, чтобы сие дело оставить без дальнейших последствий, удостоверяя, что я бы не оставил виновных обнаружить, если бы оные были". К Барклаю-де-Толли Каменский писал: "Виновных в неудаче штурма нет, кроме меня; виновным себя поставляю в том, что слишком много считал на свои войска". Между тем, численный перевес турок еще усилился; одна армия визиря в Шумле была доведена до 60000 чел. Визирь решил обратиться к наступательному образу действий и с главными силами разбить русских под Рущуком, предварительно же поручил особому корпусу из 30000 чел. атаковать С. М. Каменского 1, с целью привлечь в этом направлении наше внимание; но отряд этот потерпел поражение и был вынужден запереться в Шумле. Тем не менее главнокомандующий Каменский убедился в невозможности одновременных действий против Шумлы и Рущука, и решил теперь вести операции главным образом против Рущука, с целью принудить эту крепость к сдаче посредством голода; поэтому у генерала С. M. Каменского были оставлены войска, только совершенно необходимые для оборонительного образа действий, а все остальные сосредоточены у Рущука; к середине августа Каменский имел под Рущуком около 30000 человек. Между тем гарнизон этой крепости, в ожидании прибытия армии визиря, действовал весьма энергично, производя ежедневно вылазки или фуражировки, не говоря уже о неумолкаемой перестрелке. В то же время у Батына сосредоточилось до 30000 турок; они должны были соединиться с сильным отрядом сераскира Османа-паши, двигавшегося из Шумлы через Разград и атаковать русских под Рущуком. Получив об этом обстоятельные донесения, Каменский оставил под Рущуком и Журжею менее 14000 человек, а с остальными войсками, в числе не более 21000 человек при 62 орудиях, двинулся 24 августа к Батыну, где к тому времени турки усилились до 40000 человек. Подойдя к неприятельской позиции 25-го, Каменский в 7 часов утра следующего дня напал на турок. Так как армия наша сильно растянулась, дабы атаковать вдвое сильнейшего противника не только с фронта, но отчасти и с тыла, то бой долго не принимал решительного характера. Наконец, одновременная смелая атака с фронта и удар отряда Кульнева в тыл турок, под личным наблюдением главнокомандующего, решили дело. Неприятельская кавалерия бежала с поля сражения, а пехота отступила в укрепленный лагерь впереди Батына. К ночи из пяти турецких укреплений четыре были взяты, а затем бой был прекращен; утром же 27-го пехота, занимавшая последнее укрепление, сдалась в плен. Победа эта стоила нам 1400 чел.; турки же потеряли до 5000 убитых и раненых, 4681 пленных, 14 орудий и 78 знамен. Каменский за этот успех был награжден орденом Св. Андрея Первозванного. После этой победы отряд ген. Сабанеева занял Тырнов; сам Каменский возвратился к Рущуку; 15 июня Рущук и Журжа были сданы турками на капитуляцию с 247 орудиями, большим количеством боевых припасов и 42 знаменами; гарнизону был разрешен свободный выход.
В то же время Каменский был озабочен положением сербов, против которых готовились действовать 30000 турок. На помощь им был послан отряд Засса силою около 4000 чел. По прибытии из России 9-й дивизии Каменский решил взять Никополь и покорить крепости по Дунаю до сербской границы; этим он надеялся выманить визиря в поле и разбить его. 28 сентября он направил отряд князя Вяземского к Турну, а сам двинулся 9 октября с главными силами к Никополю; 10-го турки сдали Турну, а 15-го, еще до прибытия главных сил Каменского, и Никополь. Высланный из Систова отряд графа Воронцова овладел Плевною, Ловчею и Сельви, а затем присоединился к главным силам. В начале того же месяца и Сербия была очищена от турецких войск. Далее, с наступлением зимы, Каменский не находил уже возможным продолжать операции, вследствие крайне неудовлетворительного состояния дорог и невозможности подвоза фуража. Он оставил три дивизии в дунайских крепостях, а остальные войска расположил (в середине ноября) на зимних квартирах в княжествах; главная квартира была перенесена в Букарешт. В случае возобновления военных действий зимою войска могли быть сосредоточены не позже двух недель. Турки также расположились на зимних квартирах, частью даже к югу от Балкан. Неудачные действия Каменского в начале этой кампании могут быть объяснены отчасти полученными им свыше предписаниями, требовавшими очень энергичного наступления, частью — недостатком надлежащей исполнительности у некоторых его подчиненных, но главным образом — его незнакомством с театром военных действий и с противником, а также излишнею самоуверенностью, вполне впрочем понятною после ряда блестящих успехов в предыдущие кампании. Он сразу хотел всего достигнуть, сразу разбросал свои силы, сразу же оказался на всех пунктах слабее противника и потерпел неудачи, несмотря на обнаруженную им громадную энергию. Не привыкший к неудачам он, правда лишь на короткое время, предался отчаянию и к сожалению дал совершенно несправедливую оценку вверенных ему войск; лучшим доказательством полной несправедливости обвинения их в недостатке храбрости является тот факт, что под Рущуком войска эти отступили в порядке, потерпев потерю в 16% убитыми и 26% ранеными. Ошибку допустил Каменский и в конце года: после одержанных нашими войсками успехов противник был ослаблен, как материально, так и нравственно, а потому и следовало продолжать операции. В течение зимы производились приготовления к предстоявшей кампании. Армия была усилена 26000 рекрут. Каменский предполагал открыть кампанию возможно раньше и перенести операции за Балканы. Чтобы занять своевременно проходы через эти горы, он еще в конце декабря 1810 года направил графа Сен-При с 1500 чел. к Ловче, чтобы затем идти к Сельви и Габрову. Сен-При нашел Ловчу сильно укрепленною и занятою 5000 турок; не успев захватить ее, он отошел к Плевне 1-го января 1811 г. В середине января Каменский, усилив его отряд до 10000 чел., снова приказал ему овладеть Ловчею. В то же время визирь изъявил желание начать мирные переговоры. Узнав, что у него в Шумле находилось не более 5000 чел., и намереваясь произвести сильное воздействие на ход переговоров, Каменский приказал всем частям армии изготовиться к походу за Дунай к 1-му февраля, чтобы перевезти все тяжести через Дунай еще по льду. Между тем, ввиду ожидавшейся новой войны с Наполеоном, Император не признал возможным развивать и в этом году операции за Дунаем и приказал ограничиваться действиями по преимуществу оборонительного характера. В середине января было получено Высочайшее повеление об отделении от Молдавской армии пяти дивизий к западной границе и об оставлении на Дунае лишь четырех дивизий. Исполнение этого повеления не могло быть скрыто от турок; следовало ожидать, что после того весною визирь начнет наступательные операции и поставить нашу армию в затруднительное положение. Поэтому Каменский думал разрушить Силистрию и Никополь, притянуть все, что возможно, к Рущуку, собрать таким образом около 50 батальонов, и двинуться с ними к Плевне, а оттуда, вместе с отрядом С.-При, к Ловче и Сельви; вообще Каменский хотел поставить турок в необходимость озаботиться обороною Балкан. Но Император не одобрил мысли о срытии Силистрии и Никополя; тогда Каменский оставил в них слабые гарнизоны и начал сосредоточивать войска к Рущуку. С.-При выступил 28 января из Плевны и 31 овладел Ловчею, причем находившийся там турецкий корпус (15000 чел.) был совершенно разбить и наши войска взяли 1400 пленных, 10 орудий, 50 знамен и боевые припасы. Каменский 4 февраля прибыл в Никополь и предполагал открыть операции по получении донесений от Сен-При, но тут заболел настолько сильно, что не мог уже управлять армиею; давно уже он страдал от изнурительной лихорадки, все более и более осложнявшейся разными опасными симптомами; вместе с здоровьем исчезла вся его энергия и решительность. Не решаясь поручить ведение операций другому лицу, Каменский приказал С.-При приостановить наступление, а главным силам армии расположиться частью в дунайских крепостях, частью в Малой Валахии, частью в Букареште; со своей стороны и визирь не отваживался на наступательные действия. Усилившаяся болезнь заставила Каменского просить об увольнении его от должности главнокомандующего; 7 марта он передал ведение и решение дел по управлению армиею дежурному генералу Сабанееву; 12-го же марта во временное командование армиею вступил граф Ланжерон. Между тем император предполагал назначить H. M. Каменского главнокомандующим 2-ю западною армиею и писал ему в рескрипте, от 7-го марта: "Болезнь ваша крайне Меня обеспокоила. Предписываю вам, сдав армию, отправиться коль скоро вам возможно будет, в Житомир. Между тем надеюсь, что переезд ваш в благорастворенный климат Волыни послужит к совершенному укреплению здоровья вашего. При сем случае приятно Мне изъявить вам, сколь Моя доверенность и любовь к вам приумножились, после знаменитых заслуг, оказанных вами в командование ваше Молдавскою армиею". Каменский 16 апреля доносил императору, что "консилиум докторов" отправляет его в Одессу, откуда он предполагал по выздоровлении отправиться к "лестному месту ему предназначенному". Но в дороге ему сделалось еще хуже: он лишился слуха, памяти и обнаруживал даже умственное расстройство... По прибытии в Одессу, он скончался там 4 мая 1811 года; тело же его погребено в селе Сабурове (орловской губернии), рядом с могилою его отца. Император, узнав о смерти графа Николая Михайловича Каменского, писал его матери, графине Анне Павловне: "Разделяя с вами горесть, не могу вам представить другого утешения, кроме свидетельства совершенного Моего в ней участия. Кончина сына вашего есть великая потеря для отечества. Воинские его дарования отверзли ему путь к славе; опыты утвердили его мужество; знаменитые подвиги увенчали его походы. Отечество взирало на него с признательностью в настоящем и с верными надеждами в будущем. Заслуги сына вашего отечеству пребудут незабвенны. Отличное уважение Мое к его памяти навсегда сохранится".
Граф Н. М. Каменский 2-й был среднего роста, имел довольно приятную наружность, отличался добрым сердцем, но был чрезвычайно вспыльчив. Он был избалован отношением к нему других людей, и даже суровый отец относился к нему лучше, чем к старшему своему сыну. Одобрение Суворова в 1799 году, Буксгевдена и Барклая-де-Толли в 1808 и 1809 годах и самого Императора, начиная с 1807 года, целый ряд блестящих успехов в Финляндии и Швеции в качестве почти самостоятельного старшего начальника, любовь со стороны войск, несмотря на строгое к ним отношение по службе, наконец чрезвычайно быстрое повышение по служебной иерархической лестнице — все это до некоторой степени вскружило голову молодому генералу, быстро превратившемуся в молодого полководца. Он не только не терпел ни малейшего возражения или отступления от своих предписаний, но даже переходил иногда в этом отношении за надлежащие пределы. С солдатами он был ласков, терпел нужду с ними, при трудных переходах сам находился перед колоннами и только тогда оставался доволен, когда мог доставить войскам достаточные удобства. Любили его и солдаты, как и вообще первоначально все низшие подчиненные, а потому, под его начальством, особенно в 1808 и 1809 годах, совершали дела, казавшиеся невозможными. Очутившись на посту главнокомандующего на 34 году от роду, H. M. Каменский должен был еще доучиваться на практике трудному делу высшего руководительства операциями; и нельзя не заметить в распоряжениях его нескольких существенных ошибок. В общем он принес большую пользу России на военном поприще, и конечно, "заслуги его пребудут незабвенны". — Граф H. M. Каменский женат не был и потомства не оставил. — Известный в печати: "Журнал военных действий войск, состоявших под начальством генерал-майора гр. Каменского 2 с 14 апреля по 27 июня 1807 г." составлен при непосредственном участии самого H. M. Каменского; ясность изложения, сжатость и достаточно объективное отношение к делу составляют достоинства этого труда.

[size=85][color=green]Добавлено спустя 2 минуты 3 секунды:[/color][/size]
Вдохновлявший своими подвигами русских романтиков граф Каменский не был женат; говорили, что он был женихом графини А. А. Орловой-Чесменской, но свадьба эта не состоялась, хотя невеста навсегда сохранила к нему теплые чувства. Оценка личности
Миниатюра из собрания Ростроповича-ВишневскойЛичность молодого Каменского не легко поддается оценке. Добрый от природы, но страшно вспыльчивый, он иногда проявлял холодную жестокость[2]. Способный привязать к себе близких, он оскорблял посторонних людей подозрительностью и недоверием, отталкивал их завистливостью и высокомерием. От бесстрашия и безумной храбрости он быстро переходил к крайней нерешительности[2]. Благодаря постоянному напряжению нервов, он мог переносить труды и лишения войны, успехи оживляли его, неудачи действовали удручающе как морально, так и физически. Люди, близко знавшие Каменского (как, например, А. А. Закревский), прощали ему его недостатки, высоко ценили его достоинства и были глубоко ему преданы. Скептически отзывались о его военном даровании и даже личной храбрости гр. П. А. Строганов, кн. В. С. Трубецкой, кн. С. Г. Волконский[2].

Кончина молодого блистательного полководца опечалила всю Россию, но нельзя не видеть в этом грустном обстоятельстве милосердия Божия. Если бы Каменский кончил удачно кампанию с турками, он непременно был бы назначен главнокомандующим армиею против французов (в 1812 году), никак не согласился бы на выжидательные и отступательные действия, пошел бы прямо на Наполеона, был бы разбит непременно, и вся новая история России и Европы приняла бы иной вид — а какой — легко можно сказать теперь, по исходе полувека. Темны и неисповедимы пути Божии! От нетерпения молодого русского генерала на берегах Дуная в 1810 году зависела судьба царств и народов.