Таро 1001 Ночь

И я вышел вечерней порой, и пошел, и шел до тех пор, пока не достиг сада. И я нашел его ворота открытыми, и вошел, и увидел вдали свет, и направился к нему; и, дойдя до него, я увидел большое помещение со сводом, над которым был купол из слоновой кости и черного дерева, и светильник был подвешен посреди купола. А помещение устлано было шелковыми коврами, шитыми золотом и серебром, и тут была большая горящая свеча в подсвечнике из золота, стоявшая под светильником, а посредине помещения был фонтан с разными изображениями, а рядом с фонтаном - скатерть, покрытая шелковой салфеткой, подле которой стояла большая фарфоровая кружка, полная вина, и хрустальный кубок, украшенный золотом. А возле всего этого стоял большой закрытый серебряный поднос. И я открыл его и увидел на нем всевозможные плоды: фиги, гранаты, виноград, померанцы, лимоны и апельсины; и между ними были разные цветы: розы, жасмины, мирты, шиповник и нарциссы и всякие благовонные растения.

И я обезумел при виде этого помещения и обрадовался крайней радостью, и моя забота и горесть прекратились, но только я не нашел там ни одной твари Аллаха великого и не видел ни раба, ни невольницы и никого, кто бы заботился обо всем этом или сохранял эти вещи. И я сидел в этом покое, ожидая прихода моей любимой, пока не прошел первый час ночи, и второй час, и третий - а она не приходила. И во мне усилились муки голода, так как я некоторое время не ел пищи из-за сильной любви; и когда я увидел это место и мне стало ясно, что дочь моего дяди правильно поняла знаки моей возлюбленной, я отдохнул душою и почувствовал муки голода. И возбудили во мне желание запахи кушаний, бывших на скатерти, когда я пришел в это место, и душа моя успокоилась относительно единения с любимой, и захотелось мне поесть. Я подошел к скатерти и поднял покрывало и увидел посередине ее фарфоровое блюдо с четырьмя подрумяненными курицами, облитыми пряностями, а вокруг блюда стояли четыре тарелки: одна с халвой, другая с гранатными зернышками, третья с баклавой и четвертая с пышками, и на этих тарелках было и сладкое и кислое. И я поел пышек и съел кусочек мяса и, принявшись за баклаву, съел немного и ее, а потом я обратился к халве и съел ее ложку, или две, или три, или четыре, и съел немного курятины и кусок хлеба. И тогда мой живот наполнился, и суставы у меня расслабли, и я слишком размяк, чтобы не спать, и положил голову на подушку, вымыв сначала руки, и сон одолел меня, и я не знаю, что случилось со мной после этого. И я проснулся только тогда, когда меня обжег жар солнца, так как я уже несколько дней не вкушал сна; и, проснувшись, я нашел у себя на животе соль и уголь. Я встал на ноги и стряхнул одежду и повернулся направо и налево, но не увидел никого, и оказалось, что я лежал на мраморных плитах, без постели, и я смутился умом и огорчился великим огорчением, и слезы побежали у меня по щекам, и я опечалился о самом себе. И, поднявшись, я отправился домой...

"...я отдохнул душою и почувствовал муки голода. И возбудили во мне желание запахи кушаний, бывших на скатерти, когда я пришел в это место, и душа моя успокоилась относительно единения с любимой, и захотелось мне поесть."

Однажды внушающий всем страх завоеватель Тамерлан проходил мимо города, где жил Гоха, и перепуганные жители, посовещавшись, решили просить Гоху о помощи. Он сразу же велел принести ему весь муслин из всех магазинов и завязал на голове тюрбан величиной с колесо телеги. Затем он сел на осла и выехал навстречу страшному захватчику. "Что это за тюрбан?" - спросил военачальник, и Гоха ответил: "Тюрбан, Владыка мира? Это мой ночной колпак. Прошу прощения за то, что встречаю тебя в моем ночном колпаке, но воз и волы, которые несут мой тюрбан, не были готовы." Оценивая людей по их тюрбанам, Тамерлан оставил город в покое, но ради дружбы он оставил Гоху при себе и спросил его, кто он такой. "Я бог земли", - ответил Гоха. Так как Тамерлан, как и многие мужчины его расы, был окружен множеством маленьких мальчиков с маленькими и раскосыми глазами, он показал их Гохе, говоря: "Ну, бог земли, что ты думаешь об этих восхитительных детях? Доводилось ли тебе видеть равных им по красоте?" "Владыка мира, я считаю, их глаза слишком малы, и лица их довольно просты," - ответил Гоха. - "Я говорю это не для того, чтобы вызвать твой гнев, а потому, что ты спросил." 'Проблема не сложная," - засмеялся Тимур, - "ибо, если ты бог земли, ты можешь увеличить их глаза, чтобы угодить мне." А Гоха ответил: "Мой господин, глаза на голове принадлежат Аллаху и только Он может изменить их; будучи богом земли, я могу лишь увеличить глаз, который каждый имеет ниже пояса." Тамерлана развеселил этот ответ, и Гоха остался шутом у него на службе.

А на двадцать первый день они подошли к долине, распространившейся во все стороны, обильной деревьями и растениями и обширно раскинувшейся. И прибытие их в эту долину случилось ночью. И Шарр-Кан приказал им спешиться и оставаться в этой долине три дня, и войска спешились и разбили палатки, и воины рассеялись направо и налево. Везирь Дандан, а с ним послы Афридуна, властителя аль-Кустантынии, расположился среди этой долины. А что до царя Шарр-Кана, то он, когда войско прибыло, постоял некоторое время, пока все не спешились и не рассеялись по долине. А потом он отпустил поводья своего коня и хотел осмотреть эту долину и нести охрану сам, следуя наставлениям отца, - они ведь подошли к стране румов, к земле врага. И он отправился один, приказав сначала своим невольникам и приближенным расположиться подле везиря Дандана, и ехал на своем коне по краю долины, пока не прошло четверти ночи.

И Шарр-Кан устал, и сон одолел его, и он был не в силах даже понукать своего коня, а у него была привычка спать на коне. И когда сон налетел на него, он уснул, и конь нес его, не останавливаясь, до полуночи и вошел о какую-то рощу, а в этой роще было много деревьев. И Шарр-Кан не проснулся, пока его конь не ударил копытом о землю. Только тогда Шарр-Кан пробудился и увидел себя среди деревьев, и месяц взошел над ним и осветил оба края неба. И Шарр-Кан пришел в недоумение, увидав себя в этом месте, и произнес слова, говорящий которые не смутится, то есть: "Нет мощи и силы, кроме как у Аллаха, высокого, великого!" И пока он пребывал в таком состоянии, страшась диких зверей, вдруг лунный свет распространился над лугом, подобным одному из лугов рая, и он услышал прекрасные речи и громкий шум и смех, пленяющий умы мужей.
[...]
И Шарр-Кан взглянул на это место и видит: там монастырь, а в монастыре - крепость, возвышающаяся в воздухе, в сиянии месяца, а посредине крепости - река, из которой вода течет в эти сады, и тут же - женщина, а перед нею десять невольниц, подобных месяцам, одетых в одежды и украшения, ошеломляющие взор.

И я не переставал ходить из помещения в помещение, пока не прошло тридцать девять дней, и за это время я открыл все сокровищницы, кроме той, куда мне запретили открывать дверь.

А мое сердце, о госпожа, было занято этой сокровищницей, которая была последней из сорока, и сатана, на мое несчастье, сулил мне ее открыть, и у меня недостало терпения удержаться от этого (а до условного срока оставался лишь один день). И я подошел к упомянутой сокровищнице и открыл дверь в нее и вошел и почувствовал благоухание, подобного которому никогда не вдыхал. И этот запах опьянил мой ум, и я упал и пролежал в обмороке с час, а потом я укрепил свое сердце и вошел в сокровищницу и увидел, что пол в ней усыпан шафраном, и нашел там золотые светильники и цветы, распространяющие запах мускуса и амбры и пылавшие светом. И я увидел две большие курильницы, каждая из которых была наполнена алоэ и амброй с медом, так что помещение пропиталось их ароматом; и еще я увидел, о госпожа, вороного коня, подобного мраку ночи, когда она стемнеет, и перед ним была кормушка из белого хрусталя с очищенным кунжутом и другая, такая же, полная розовой воды с мускусом. И конь был оседлан и взнуздан, и седло его было из червонного золота. И, увидя коня, я подивился ему и сказал про себя: "За этим непременно должно быть скрыто великое дело!"

И сатана сбил меня с пути, и я вывел коня и сел на него, но он не тронулся с места, и я толкнул его ногой, но он не двинулся, и тогда я взял плеть и ударил ею коня, и конь, почувствовав удар, заржал и издал крик, подобный грохочущему грому, и, распахнув два крыла, полетел со мной и скрылся на некоторое время от взоров в выси небес. Потом он опустился со мною на крышу и сбросил меня и, хлестнув меня по лицу своим хвостом, выбил мой правый глаз, который вытек мне на щеку.

Поэт Дураид, его щедрость и его любовь к Тумадир аль-Хансах
Дураид ибн Симмах был шейхом, воином и поэтом. Однажды он возглавил поход против племени Бану Фирас, чей шейх Рабиах считался лучшим бойцом пустыни. Когда его войско прибыло в долину врага, Дураид заметил вдали одинокого пешего мужчину и женщину, ехавшую на верблюде. Шейх тут же отправил к ним одного из своих воинов, но мужчина легко убил его копьем. Тоже случилось и со вторым воином Дураида. И с третьим, только в этот раз копье сломалось.

Пораженный, что ни один из его всадников не вернулся, Дураид сам отправился к Рабиаху (а это был он). Рабиах, хоть и сожалел, что не забрал оружие последнего убитого воина, но тем не менее вышел навстречу врагу с одним лишь обломком копья. Дураид восхитился противником и отдал ему свое копье, пообещав отозвать своих жаждущих мести воинов.

Своим людям Дураид сказал, что мужчина смело защищал свою женщину и смог обезоружить шейха. После этого войско вернулось в свои земли.

Спустя годы Рабиах все же был убит в схватке с воинами Дураида, и его собственные воины затеяли месть. Они напали ночью, убили немногих, но взяли много пленных. Сам Дураид оказался в плену. Его узнала женщина, ехавшая на верблюде в начале истории, и объявила своим личным пленником. Она была вдовой Рабиаха. Она призвала воинов отплатить за давнюю щедрость Дураида (когда он отдал копье её мужу) и выкупить теперь его свободу. Так Дураид освободился и больше не воевал с этим племенем.

Минули годы. Дураид уже был стар, когда встретил прекрасную Тумадир. Он хотел на ней жениться, но она ему отказала. Такова его история.

И когда пропало все имущество Абу-ль-Хусна и стало явным его дурное положение, он провел три дня, не пробуя вкуса пищи и не отдыхая во сне, и невольница сказала ему: "О господин, доставь меня к повелителю правоверных Харуну ар-Рашиду, пятому из сынов аль-Аббаса, и потребуй от него в уплату за меня десять тысяч динаров, а если он найдет эту цену слишком дорогой, скажи ему: "О повелитель правоверных, моя невольница стоит больше этого. Испытай ее, и ее цена станет великой в твоих глазах, так как этой девушке нет подобных, и она годится только для тебя". И берегись, господин мой, продать меня за меньшую цену, чем я тебе сказала, - прибавила невольница, - ее мало за такую, как я".

А господин этой невольницы не знал ей цены, и не ведал он, что ей нет подобной в ее время. И он доставил девушку к повелителю правоверных Харуну ар-Рашиду и предложил ее ему и упомянул о том, что говорила невольница.

This young woman entered the shop and was greeted by Abu-al-Hasan with every mark of respect. He arranged cushions on the couch for her, and stood back a little to wait her pleasure. She chose carelessly certain fabrics on a gold background, a few jewels, and some rare bottles of rose essence, lifting her veil the while to prove that she had no fear of the young merchant.

И Нима опустил голову и вошел во дворец. И он хотел пойти влево, но ошибся и пошел вправо и, желая отсчитать пять дверей и войти в шестую, отсчитал шесть дверей и вошел в седьмую. И, войдя в эту дверь, он увидел помещение, устланное парчой, а на стенах его были шелковые занавески, вышитые золотом, и там стояли курильницы с алоэ, амброй и благоухающим мускусом. А на возвышении Нима увидел ложе, устланное парчой, и сел на это ложе и увидал великую пышность, и не знал он, что написано для него в неведомом.

И пока он сидел и думал о своей судьбе вдруг вошла сестра повелителя правоверных, и с нею была ее невольница. И, увидав сидящего юношу, сестра халифа подумала, что это девушка и, подойдя к Ниме, спросила его: "Кто ты будешь, о девушка, в чем твое дело и кто привел тебя в это место?" - и Нима ничего не сказал и не дал ей ответа. "О девушка, - сказала тогда сестра халифа, - если ты из любимиц моего брата и он разгневался на тебя, я за тебя попрошу и постараюсь смягчить его к тебе", - во Нима не дал ей ответа.

Козёл и принцесса.
У царя было три дочери. Когда пришла пора выдать их замуж, его жена Королева предложила довериться судьбе. Принцессы должны были выбросить из окна по платку над толпой женихов, на кого платок упадет - тот и станет мужем. Старшей дочери достался прекрасный эмир, средней - молодой принц, а платок младшей упал на рога затесавшегося в толпу козла. И сколько бы раз она ни бросала платок, он вновь и вновь падал на рога козла. Пришлось ей покориться судьбе.

В первую брачную ночь, когда царевна осталась наедине с козлом, он поцеловал землю меж её рук и, сбросив шкуру, обратился в юношу, прекрасного как ангел. Поцеловав невесту, он взял с неё обещание никому не говорить о том, что он умеет превращаться. Иначе он исчезнет.

Утром родители стали расспрашивать дочь, но она лишь повторяла, что счастлива. Однако, когда царь устраивал турниры, на них являлся и муж младшей дочери в человеческом обличье, и она одаривала его знаками внимания, а никто ведь не знал, что этот юноша её муж. Царь пришел в ярость от такого распутства, и от страха дочь рассказала ему правду.

С этого времени принцесса осталась одна. Она уже готова была умереть от горя, но перед смертью решила узнать, есть ли на земле женщина более несчастная, чем она. По приказу принцессы был построен шикарный хамам, а женщины могли войти в него, только рассказав о своей беде принцессе.

Однажды в хамам пришла старуха и поведала принцессе о своей бедности и о том, как она случайно оказалась в зачарованном дворце, где жили сорок козлов, превращавшихся в юношей. Сердце принцессы чуть не выпрыгнуло из груди от радости. Она дала старухе ценности, чтобы она указала путь к этому дворцу. Когда принцесса оказалась во дворце, она встретила там своего мужа. А спустя некоторое время супруги вернулись к царю и жили долго и счастливо.

И он хотел пойти влево, но ошибся и пошел вправо и, желая отсчитать пять дверей и войти в шестую, отсчитал шесть дверей и вошел в седьмую.

Восхитившись прекрасной работой Творца, принц напоил лошадь и сам напился из воды. Потом он выпрямился и огляделся. Впервые он заметил одинокий трон в тени очень старого дерева, корни которого, должно быть, достигали самых сокровенных дверей земли. На троне сидел старый король с короной, но босыми ногами, и он полностью был погружен в размышления.

В городе Каукабан в Йемене жил Абу аль-Хасан. В раннем возрасте он расстался с кочевой жизнью и стал примерным гражданином и богатым купцом. В юности он женился, но Аллах забрал его жену уже через год после свадьбы. Друзья давили на Абу аль-Хасана, всячески убеждая его жениться вновь. Наконец он сдался и обратился к свахе, которая и организовала его помолвку с одной красавицей.

Свадебный пир был роскошным. После того как невеста сменила семь нарядов, старуха-сваха отвела её в отдельные покои. Абу аль-Хасан вошел в эти покои степенно, стараясь продемонстрировать хорошие манеры и невесте, и подготовившим её женщинам. Но как только пришла пора посторонним удалиться, переполненный живот подвел Абу аль-Хасана, и он громко пустил ветры!

Женщины заговорили, делая вид, что ничего не случилось, но невеста начала смеяться. Ни живой ни мертвый от стыда Абу аль-Хасан бежал из дома, из города, из страны.

В Индии он познакомился со многими выходцами из Йемена, они очень хорошо отзывались о нем перед местным царем, так что скоро Абу аль-Хасан был назначен капитаном королевской стражи. Он жил в радости десять лет, уважаемый и почитаемый, в богатстве и в роскоши. А когда воспоминания о той брачной ночи посещали его, он гнал эти грязные образы прочь из головы.

В конце концов Абу аль-Хасан так соскучился по родному краю, что с позволения царя покинул Индию. В родном городе он постарался остаться неузнанным и шел по улицам к своему старому дому. Тут он увидел старую женщину с маленькой девочкой. И девочка спросила: "Мама! Друг хочет составить мне гороскоп. Когда я родилась?" И мать ответила: "Ты родилась в ту ночь и в тот год, когда Абу аль-Хасан пустил ветры."

Несчастный Абу аль-Хасан вновь бежал в Индию, где и прожил в печали остаток жизни.

Вот что было с царевной Будур. Что же касается ее отца, царя аль-Гайюра, то, когда он увидел, что случилось с его дочерью Ситт Будур, мир стал для него тесен, так как он любил ее, и стало на душе у него тяжело.

И тогда он позвал врачей и звездочетов и обладателей перьев и сказал им: "Кто исцелит мою дочь от того, что с нею, я женю того на ней и отдам ему половину моего царства, а тому, кто подойдет к ней и не исцелит ее, я отрублю голову и повешу ее на воротах дворца".

И всякому, кто входил к царевне и не исцелял ее, царь рубил голову и вешал ее на воротах дворца, пока не отрезали из-за нее головы сорока человекам из врачей и не распяли сорок человек звездочетов. И все люди отступились от нее, и все врачи оказались бессильными ее вылечить. И дело ее стало трудным для людей наук и обладателей перьев.